Сэм бросил на нее осуждающий взгляд:
— У вас есть один очень маленький недостаток.
— И какой же?
— Не слишком ли много внимания лейтенанту Пойндекстеру?
— А что я могу сделать! — воскликнула она. — Он такой привлекательный! Вы все привлекательные, конечно, но Декс самый привлекательный.
— Этого далеко не достаточно…
— Он хочет, чтобы я разделила его судьбу. Правильнее сказать — богатство. Как я буду, по-вашему, выглядеть в роли ойстер-бейской матроны? Верховая охота с собаками, собственные яхты в заливе, пышные и шумные приемы на зеленых лужайках под вязами… Недурно, правда?
— Это будет ненадолго, — сказал Сэм.
— Да? А почему ненадолго?
— Вы очень скоро надоедите ему. — Она бросила на него полный гневного изумления взгляд. — Да, да, надоедите, — продолжал он. — Такие, как он, никогда не довольствуются одной женщиной. Не успеете вы обосноваться, как он уже начнет поглядывать во сторонам в поисках другой…
— Мне это очень нравится! — воскликнула Томми. Она была вне себя, слова Сэма настолько взбесили ее, что она прекратила танец. Кто-то наступил ей на ногу, она вскрикнула от боли. — Какое нахальство! Кто же вы такой, если смеете говорить мне, что я не смогу удержать своего мужа? Вы невыносимый человек, вы слишком самоуверенны. Все это потому, что вы привыкли командовать солдатами и думаете, что вам позволено говорить любые дерзости. А теперь возьмите свои слова назад, Сэм Дэмон!
— Подождите… Я не хотел…
— Я хорошо поняла, что вы хотели! Извольте взять свои слова назад, сейчас же!
— Я хотел сказать, что вы будете несчастливы…
Они пробирались мимо эстрады, где сидел оркестр; встретившись с ней взглядом, барабанщик лукаво подмигнул ей и выбил замысловатую трель; Томми рассмеялась, ухватила Сэма, и они снова закружились в танце; от ее гнева не осталось и следа.
— Не сердитесь, — шепнул ей на ухо Сэм. — Беру все сказанное назад. Все до единого слова. Я вовсе не хотел…
— О, я не могу сердиться на кого-нибудь более пяти минут! — воскликнула она. — Это все моя гугенотская кровь.
Томми заметила, что лицо Сэма резко изменилось, стало напряженным, как будто он в одно мгновение постарел на много лет.
— Что случилось? — спросила она с тревогой.
— Ничего. — Глаза Сэма были необыкновенно печальными, Томми никогда не видела такой глубокой печали ни в чьих глазах. — Однажды мой хороший друг сказал то же самое. Точно такие же слова.
— Извините меня, — прошептала Томми. Она посмотрела через плечо Сэма на барабанщика, на танцующего Бена, крючковатое костлявое лицо которого расплылось в широкой улыбке. Неожиданно она почувствовала, что Дэмон тяжело опирается на нее, его лицо снова побледнело, мышцы напряглись.
— Вам плохо? — спросила она.
— Нет.
— Это нога, она болит? — Дэмон утвердительно кивнул. — Но это же абсурд какой-то. Почему вы не говорите об этом?
— Потому что, — ответил Сэм, печально улыбаясь, — в таком случае нам пришлось бы вернуться к столу и слушать Пойндекстера.
— Ну и что в этом плохого?
— Ничего. Только я хочу, чтобы вы безраздельно принадлежали мне.
— Нельзя, чтобы у вас всегда было то, чего вам хочется. Несмотря даже на то что вы один из тех троих в американских экспедиционных войсках, кто получил высшие награды. Это просто глупо, — продолжала она через несколько секунд. — Пойдемте, сейчас же пойдемте обратно к столу. Декс такой забавный! Я хочу послушать его еще…
— Не выходите за него замуж, Томми! — неожиданно выпалил Сэм, как будто целый час сдерживал эти слова вместе с дыханием. — Не выходите за него!
— Это почему же?
— Выходите лучше за меня.
— За вас! — шаловливо воскликнула она, заглушая звуки оркестра. — Почему именно за вас?
— Потому что я люблю вас, Томми. — Они снова перестали танцевать; он до боли прижал ее к себе. — Я хочу, Томми, чтобы вы были моей женой. Ну, пожалуйста, скажите «да», скажите, что вы согласны.
— О нет, нет, что вы! — отчаянно воскликнула она и энергично покачала головой.
— В чем дело?
— Я не хотела этого… не хотела, не хотела…
— Почему?
— Я не хотела, чтобы это произошло… это просто симпатия… В глазах Дэмона появилась тревога.
— Не может быть, — тихо произнес он, так тихо, что она едва услышала. — У вас же есть какое-то чувство ко мне, не правда ли? Вы же чувствуете что-то?
— О, нет же, — произнесла она, заикаясь, — я говорю не о себе, а о вас! Я сказала о вашем чувстве ко мне! — Ее охватило смятение, она испугалась, что он неправильно поймет ее, ей трудно было разобраться в своих же чувствах. Он был таким неотразимым! В этот момент она не думала ни о чем, кроме того, что он так близок к ней и так горячо обнимает ее рукой, что в нем такая огромная притягательная сила.
— Ты очень хороший, — тихо сказала она, не сводя своего взгляда с его глаз, — очень милый… В таких девушки влюбляются сразу.
Его лицо озарилось радостью.
— Будь моей женой, Томми, — повторил он. — Скажи, что ты согласна, что выйдешь за меня.
— Сэм, я…
Позади них раздался взрыв аплодисментов, потом вторая и третья волна дружных хлопков. Томми даже вздрогнула от испуга, когда поняла, что на затемненной площадке для танцев, никого, кроме нее и Сэма, нет; музыканты с эстрады тоже ушли, а вся публика с интересом смотрела на них.
— Эй, дети, возвращайтесь, назад, все уже кончилось! — крикнул им Пойндекстер.
— Сэм, — прошептала Томми, — все смотрят на нас… Он прижал ее к себе еще крепче.
— Согласна? — настойчиво допытывался он. — Ты согласна?
— О боже, ты хочешь погубить меня! — простонала она.
— Что? Нет…
— Ты ведь останешься в армии, превратишься в жирного напыщенного идиота, будешь все делать по уставу и лапать лейтенантских жен на субботних вечеринках. Воображаю себе, как ты… О, проклятье!
Неожиданно на них навели лучи яркого желтого света, такого яркого, что пришлось зажмурить глаза. Томми попыталась отойти в сторону, но в тот же момент почувствовала, что кто-то легонько похлопывает ее по плечу. Повернувшись, она увидела худощавого мужчину во фраке. Лицо его блестело в лучах света.
— Вы не возражаете, если я позаимствую у вас на несколько минут небольшую часть площадки? — спросил он по-французски громким сценическим шепотом, который был слышен даже в самых отдаленных уголках кабаре.
Раздался общий смех, пианист заиграл бравурную мелодию. Внезапно Томми вспомнила афиши, которые она видела на Ля-Круазетт и у вокзала. Это Клод Гетари. Он по-прежнему вопросительно смотрел на них, не улыбаясь.
— Извините, — начал Сэм смущенно, — я и не заметил, что…
— Ничего, ничего. Я уверен, что они смотрят не столько на меня, сколько на вас. Не уходите. Вот. — Он поставил неизвестно откуда появившийся высокий стул, театрально уселся на нем и, скрестив ноги, сделал вид, что он весь восторженное внимание. — Продолжайте вашу сцену, а я посмотрю и, если нужно, дам совет. Отлично. Продолжайте. Он умоляет вас, просит предоставить ему еще один, всего один шанс. Так ведь? Но вам уже довольно того, что было, конечно же, довольно, жизнь слишком коротка, чтобы продолжать терпеть его измены и неверность, его любовные похождения. Тем не менее вот он стоит перед вами, такой кроткий, доверчивый, такой статный красавец, да? И вас ужасно интересует, что же это за человек, этот прекрасно сложенный американский офицер. Каковы его мечты, каков он в личной жизни, что представляет собой этот человек в действительности? — Клод Гетари глубоко поклонился ей. — Я здесь, мадемуазель, как раз для того, чтобы ответить на эти вопросы, показать вам, что представляет собой ваш кавалер. Alors, on verra, hein?[39]
Гетари встал и, усиленно жестикулируя, начал ходить вокруг озадаченного Сэма. Производя руками быстрые, как бы случайные движения в самых неожиданных направлениях, он монотонным голосом комментировал каждое свое «открытие». Из кармана френча Сэма он вытянул черные шелковые штанишки с кружевами («Ну вот, кажется, мы уже можем судить об истинном лице этого человека»); из уха — грязный измятый комочек, оказавшийся военной картой Африки, на которой жирным черным карандашом было небрежно написано одно слово: «Merde» [40] («Что ж тут удивляться, на это у вас ушло четыре года!»); из-за пазухи — похожую на удава плетку («Так вот как вы обращаетесь со своими солдатами, да? Или вы держите это для женщин?»); изо рта — резиновую ручную гранату, которую швырнул на ближайший столик, вызвав визг и испуганные вопли сидящих за ним; из другого уха — маршальский жезл с красными и синими лентами («Вы, оказывается, мечтаете, не правда ли?»).
Публика непрерывно хохотала. Смеясь, жмуря глаза от яркого желтого света прожекторов, Томми видела, что Сэм, включившись в игру, весело улыбался, пожимал плечами, изумленно раскрывал рот, и наконец, эффектно, точь-в-точь как это делает Чарли Чаплин, простер руки с мольбой о пощаде… Томми поняла в этот момент, что «любит» Сэма. После того как под общий хохот, визг и крики Гетари извлек из карманов Сэма бюстгальтер, пистолет, цыпленка и полбутылки коньяку, Томми бросилась к Сэму и горячо поцеловала его в щеку.
