— Очень странно, — рассуждал толстенький Шатков, покачивая головой. — Моллюск действительно похож на спрута, хотя, может быть, это и не спрут. Не должен быть спрут!
— Почему? — спросил Виктор.
Шатков немедленно повернулся к нему.
— Видите ли, я, конечно, подхожу с земной меркой, — начал он. — А на Земле осьминоги водятся только в морях, соленость которых не ниже тридцати промилле. Поэтому, например, их нет в Черном море, соленость которого всего восемнадцать промилле. Океан на Венере имеет соленость еще ниже — всего около десяти, промилле, то есть в три раза меньше, чем требуется для осьминогов. Это — во-первых. А во-вторых, на Земле осьминоги появились сравнительно недавно, в меловом периоде, всего-навсего каких-нибудь девяносто миллионов лет назад, может быть чуть-чуть раньше. Уровень же развития жизни на Венере соответствует тому, что было на Земле в протерозое, или полтора миллиарда лет назад…
— Почему вы думаете, что осьминоги появились на Земле только в меловом периоде?
— Более древние остатки их неизвестны…
— Но им трудно было сохраниться, у осьминогов нет скелета.
— Верно, но могли бы остаться клювы.
— А почему вы считаете, что развитие жизни на Венере должно протекать точно так же, как на Земле? — не сдавался Виктор.
— Да, пожалуй, вы злоупотребляете методом аналогий, — вмешался в разговор Батыгин. — Уж слишком прямые аналогии проводите.
— А как же быть?
Батыгин, не отвечая, посмотрел на Безликова — тот сидел поблизости, удобно устроившись на огромном, туго набитом портфеле. Физически он уже вполне оправился, но, как ни странно, встряска не избавила астрогеолога от навязчивой идеи — он продолжал считать себя философом и видел свою роль в экспедиции в том, чтобы все обобщать и всех поучать. В последние дни Батыгин внимательно приглядывался к Безликову, стремясь найти способ избавить его и от груза мертвых знаний и от непомерного самомнения. Но как это сделать?.. Как убедить его, что истина — в природе?.. Очевидно, путь был один — постепенно доказать ему никчемность зазубренных, но не усвоенных знаний.
— Как быть? — переспросил Батыгин. — Спросите нашего философа.
Услышав, что к нему обращаются, Безликов резво поднялся.
— Да, посоветуйте нам что-нибудь, — продолжал Батыгин. — Мы попали в трудное положение…
Безликов ошалело оглядывался, и Батыгин, сообразивший, что элементарный такт обязывает его на этот раз отвлечь внимание на себя, сказал, обращаясь к Шаткову:
— Сравнивайте. Сравнительный метод не будет так связывать вас…
Вот тут Безликов воспрянул духом.
— Прошу внимания! — возвестил он и простер руку над океаном. — Считаю необходимым напомнить вам указание Энгельса о том, что сравнительный метод стал широко использоваться в естествознании еще в семнадцатом столетии…
— Напрасно стараетесь, — сухо заметил Батыгин. — Энгельса мы все читали. Лучше объясните, почему некоторые философы объявили сравнительный метод устаревшим? В основе познания лежит сравнение, и иного не придумаешь…
— Не придумаешь… — как эхо отозвался Безликов и насупился, стараясь припомнить, что говорится об этом в фундаментальных справочных изданиях. Увы, он ничего не вспомнил.
— Но не будем злопамятны, — продолжал Батыгин. — Надеюсь, теперь вы поняли, как важно, чтобы до тонкостей была разработана теория познания, гносеология?.. Каким бы могучим орудием для изучения неведомых миров стала тогда философия!
— Что за вопрос! — не очень бодро ответил Безликов.
— А сейчас… Объявили вы себя философом, а что толку? Цитируете общеизвестное… И потом, признайтесь — не надоело вам чужие мысли повторять?
Безликов немножко смутился, но подумал о другом — подумал о несовершенстве справочных изданий. Будь они совершенны, в них имелся бы исчерпывающий ответ на любой вопрос. А с ними нет-нет да попадешь впросак. Безликов так и сказал Батыгину.
— Э-э, дорогой мой, — усмехнулся Батыгин. — На вашем месте я в первую очередь и заинтересовался бы вопросами, которые в справочниках не освещены, взялся бы изучать неведомую область бытия… А вы не забывайте о принципе неравномерности, — повернулся Батыгин к астрозоологу Шаткову. — Отдельные группы животных могут развиваться на Венере быстрее, чем на Земле, и наоборот.
— А что, если поймать осьминога? — неожиданно предложил Денни Уилкинс. — Давайте спустимся под воду.
Идея эта понравилась всем, и даже «философ» Безликов воодушевился.
В полдень все население Землеграда отправилось к утесам, возле которых решено было погрузиться под воду.
Денни Уилкинс, гордый тем, что на его долю выпала роль руководителя водолазной группы, шел впереди, по дороге рассказывая о технике спуска под воду. Безликов семенил перед Денни Уилкинсом и заглядывал ему прямо в рот, стараясь не пропустить ни одного слова: его почему-то очень взволновали предстоящие водолазные работы; может быть потому, что Безликов, переворошив запас своих недюжинных знаний, с удивлением обнаружил, что ни в одной философской сводке не затронуты проблемы водолазных работ?.. Если так, то не окажется ли он, Безликов, первооткрывателем новых философских проблем? Не сумеет ли он таким способом постичь новые, неведомые глубины человеческого бытия?.. Ведь именно это советовал ему Батыгин!.. Эти или иные светлые мысли роились в мозгу Безликова — кто может сказать!
— Забавно на Венере, — усмехнулся Виктор. — Что бы ты ни делал — все впервые в истории планеты. Вот теперь мы первые водолазы!
— Да, первые! — живо отозвался Безликов и победно огляделся вокруг. — Что за вопрос!
Денни Уилкинс, вооруженный специальным ружьем, первым исчез под водою; за ним последовали все остальные, и только Безликов замешкался на берегу.
Погрузившись метра на два, Виктор посмотрел вверх и увидел светлую воду и взлетающие ртутные пузырьки воздуха. Внизу было темно, там едва виднелся силуэт Шаткова, вцепившегося в скалу, и Виктор поплыл к нему. Одной рукой Шатков держался за выступ скалы, чтобы не всплыть, а второй шарил в поисках животных; время от времени он что-то снимал со скользких камней и опускал в мешочек. Рядом с ним никого не было, и Виктор оглянулся. В сером сумеречном свете он вдруг увидел длинное белое тело, голову с огромным глазом и вздрогнул, не узнав в первый момент Денни Уилкинса: очень уж странным выглядело в океане Венеры горизонтально вытянутое, словно подвешенное в воде, человеческое тело.
«Здорово плавает Крестовин», — позавидовал Виктор.
Денни Уилкинс действительно вел себя так, будто попал в родную среду, и Виктор менее всего мог предполагать, о чем думает этот человек-амфибия. А Денни Уилкинс, с удовольствием чувствуя, что не утратил прежних навыков, вспоминал небольшой островок, затерянный среди необозримых просторов Тихого океана, своего инструктора и ту ночь, когда, держась за скутер, не спеша плыл к берегу… Сколько времени прошло с тех пор, и сколько пережить пришлось Денни Уилкинсу!.. Он вспоминал, как смотрел на звезды, мерцавшие над океаном, и как не хотелось ему никуда лететь… И вот он на одной из этих звезд. Это почти невероятно, но это так. И если бы он пожелал снова очутиться на маленьком коралловом островке, затерянном в Тихом океане, — ему пришлось бы еще раз пересечь космическое пространство… Но Денни Уилкинс не жалел о случившемся. До возвращения на Землю еще далеко, а пока здесь чертовски интересно!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
