Бух!
Я подняла голову и поняла, что все-таки заснула. Смотря на библиотеку помутневшими глазами, про себя отметила темноту за окном, и тупую пульсирующую боль в висках. Я спала, и мне снова приснился кошмар.
И теперь, когда я проснулась, со мной остались тревога и боль, страшное одиночество, отделявшее меня от остального человечества.
Это чувство было столь же сильным, как и во сне, но теперь в нем не было никакого смысла. Глупость, да и только, успокаивала я себя, и не могла забыть горящие волчьи глаза, полные глухой злобы и страстного желания…желание чего? Недоверчиво покачивая головой, я зарылась глубже в кресло и закрыла глаза. Это был лишь сон, и ничего больше. Должно быть только сном, неужели все может стать явью? Глупости, вновь строго себе сказала я.
Чай полностью остыл, но так было лучше — ужасно хотелось пить, и холодный чай освежал не только горло, но и голову.
Единственным отличием от предыдущих кошмаров было то, что я помнила до мельчайших подробностей все, что происходило во сне, и это меня пугало. Я видела нападение волка на ту девушку Сани Стюарт и ее становление, и те чувства, что она ощущала при этом, пугали.
С того времени еще целую неделю ночь за ночью я пробуждалась в холодном поту, выскакивая из постели к зеркалу, чтобы убедиться, что на шее нет следов от рваных ран, оставленных клыками волков.
Пока не приехал Калеб, я, молча, переносила эти кошмары, ни с кем так и не делясь. О своих поездках то в Лутон то в Лондон никто мне тоже не рассказывал, и я понимала, с чем это связано но не знала, почему это так важно, ведь Семья Своры, была одной из трех Главных семей, и нам ничего не могло угрожать. Дело затягивалось.
Я с нетерпением ждала дня приезда Калеба, потому в этот день одевалась тщательнее, чем обычно. Я накрутила волосы, чтобы они спадали кучерявой блестящей волной, как у девушек из рекламы шампуней. Подкрасилась, совсем немного, и, конечно же, начала выискивать в шкафу те вещи, которые любил Калеб. Темно-синяя туника и клетчатые брюки, а также серый пиджак, — эти вещи он любил видеть на мне. Да мне и самой нравились. Я надела наверх темно-зеленый плащ — я все еще никак не могла полностью отказаться от стиля милитари, но Калеб против него не возражал в отличие от Бет. Она критиковала, мое злоупотребление этим стилем, спортивными вещами, и подобными футболками и штанами, заставляя меня носить юбки.
Хорошо хоть, что она отказалась от мысли устроить Сеттервин взбучку, хотя, безусловно, мне тоже бы хотелось это сделать. Та и так не появлялась в школе всю неделю, и мы с Бет уже от такого чувствовали себя победителями.
В гараже меня ждало целых три машины — Ягуар, Феррари и Мерседес. Почти копия моего красного только намного навороченей, и цвета мокрого асфальта. Мой же Мерседес уже целых три дня держали в мастерской. Я печально посмотрела на эти машины, как напоминание о Сторках и конечно же Джейсонде.
Недавно пришло от него письмо. Но я так и не просмотрела его до сих пор. Не то чтобы я не хотела, просто из-за этих жутких кошмаров связанных с волками, я как то не хотела узнавать еще и о его мучениях. Я понимала, что прочитать и ответить придется, только не сейчас, ответ может и подождать.
Промучившись над тем, какую же машину выбрать, я пошла к Ягуару — слишком дорогой, слишком роскошный, но лучше чем Феррари, а на Мерседесе мне ездить уже надоедало. Представляла я себе, какие разговорчики пойдут в городе. Бет, Теренс и Ева, знали, откуда у меня машины, и ни кому об этом не распространялись. Понятное дело, что они смотрели на них с некоторой долей зависти, и оттого мне было еще более неловко ездить на этих машинах здесь. К тому же меня до сих пор мучил тот выбор машин, который сделали Сторки в сторону именно этих моделей. Они были слишком уж рассчитаны на кого-то такого, как я. И уж точно не на них.
Ягуар плавно скользил по дороге, и был так же легок в управлении, как и моя машина. Конечно же, мое появление в городе на Ягуаре оставило должное впечатление. Но и этому уже никто не удивлялся. Все считали, что деньги у нас от дяди. Мы не стали рассеивать мифы, хотя конечно мамины подруги из комитета пытались выудить хоть какую-то информацию о Прате, особенно незамужние, те, кому было до 30. Я слушала Guano Apes на полную громкость, и сквозь открытые окна долетал свежий ветер, напоминая о прошедшем ночью дожде. Уже совсем скоро наступит ноябрь, а за ним придет мой день рождения, и мне исполниться 17. Я думала об этом отстраненно, не печалясь и не радуясь. А только потому, что я все еще не решила когда же назначить тот день, день своей близости с Калебом. Но я могла позволить себе не спешить.
Калеба еще не было дома — двери мне открыл Грем. Он не был как всегда в строгом костюме, а одет в штаны, подобные тем, что любила я — цвета хаки, с множеством карманов, и облегающей кофте, как у спортсменов, только из хлопка, светло-голубого цвета, подчеркивающего его серые льдистые глаза. Волосы, такие же черные, как и у Калеба, но подстриженные короче и уложенные в аккуратную прическу, Грем как раз напоминал тех героев романов, о которых мне говорила Ева. Он тоже изменился, как и все вокруг меня. Со сдержанностью, большей, чем обычно Грем провел меня в гостиную, но при этом в его речах появился оттенок иронии, и стерлась привычная веселость, которую он раньше скрывал. А теперь она просто исчезла. Интересно. Сколько еще должно пройти времени, прежде чем Грем перестанет мучить себя и Еву?
— Калеб знал, что ты приедешь раньше него, только что звонил. — Грем улыбнулся, и я удивилась, как улыбка изменила его черты лица — и почему я раньше не замечала что Грем, так же красив, как и Калеб? А вот Ева заметила. Просто для меня он навсегда останется отцом моего парня, а значит отцом и для меня.
Я ответила улыбкой. С Гремом всегда было просто. Он был добрый, хороший, ненавязчивый, всегда относился ко мне хорошо, по-отечески. Понятно, почему многие женщины хотели его заарканить в свои сети, но, так как он был не уступчив в этом плане, они теперь переключились на Прата.
— Может, что-нибудь съешь? Я как раз ездил в магазин — купил свежих булочек и сыр, тот, что ты любишь, а также ананасовый сок.
— Грем, это не честно, вы все время покупаете то, от чего я отказаться не могу. Боюсь, я так с вами растолстею.
Грем даже не смутился, а рассмеялся мягко и приятно, и слишком уж похоже на Калеба, чтобы я не могла этого не заметить. Около Грема я всегда острее скучала по Калебу, так как он напоминал его всем — жестами, построением фраз, улыбками и даже смехом.
Я пошла на кухню и Грем тоже.
— Вы когда вернулись с Лутона?
— Ты об этом знаешь? — брови Грема свелись в одной точке, вот это у них с Калебом выходило по-разному.
