Из озера грязи между двумя островками земли торчала аномалия под названием «свеча»: осклизлая длинная штуковина, напоминающая волнистый столб жира. Она неторопливо вращалась, закручивая густую черную жижу ленивым грязеворотом. Плот потянуло вперед, Хохолок с Кириллом уперлись шестами в дно, тормозя.
– Что будет, если попадем в нее? – спросил Кирилл напряженным голосом.
– В воздух нас поднимет, – пояснил я. – Вместе с плотом.
– И что?
– Зашвырнет повыше, как цветок. Упадем. Или разобьемся, или захлебнемся в грязи.
Свеча кружилась, тихо хлюпая, плот тянуло к ней, невзирая на старания двух сильных мужчин.
– Следопыт, возьми шест у наемника, – раздалось над ухом, и я оглянулся.
Анчар вновь стал прежним. В голос вернулась былая уверенность, движения стали четкими, исчезла болезненная вялость. Хотя левая нога не сгибалась в колене и он шагал как на костыле.
– Возьми шест, – повторил Командор, встав на краю между Болотником и Катей. – Хохолок – вниз. Будем толкать его. Алекс, ты тоже.
И он полез в грязь.
Передав мне шест, Хохолок прыгнул с плота, за ним последовал Алекс. Здоровяку жижа оказалась по пояс, Анчару – по грудь. До свечи оставалось всего несколько шагов, и они попали на край грязеворота. Кружился тот слишком медленно, чтобы сразу утащить, но их повлекло к аномалии, все трое стали съезжать.
Я навалился на шест, вогнал его в грязь на пару локтей, пока конец не уперся в дно. Повернувшись спиной к свече, Хохолок, Командор и Алекс налегли на плот. Анчар скрипнул зубами, позади здоровяка вдруг вспучился пузырь, лопнул, за ним высыпали множество мелких.
– Опа! – сказал наемник, осклабившись.
Нас все еще тянуло к аномалии, но заднюю часть плота повело в сторону, и он опасно накренился. Катя схватилась за мой шест, Болотник вцепился в тот, что держал Кирилл. Несколько мгновений плот качался на краю грязеворота, потом рывком провернулся и поплыл вдоль него. Анчар поскользнулся, Хохолок схватил его за шиворот, вытащил. Теперь все мы оказались на корме – и нажали на шесты, проталкивая плот дальше мимо свечи.
Вскоре аномалия осталась позади. Наемники еще некоторое время брели следом, толкая плот, потом залезли на него, черные с головы до ног.
Катя, хмыкнув, ушла за навес, а они быстро разделись, пока грязь не засохла. Кирилл двигал плот дальше; Хохолок принялся сдирать пиявок, Анчар клинком его секиры счищал размокшую жижу, Алекс ругался и хлопал о бревна потяжелевшей рубахой, разбрызгивая черные капли.
– Эй! – позвала Катя. – Залив уже близко. И что-то происходит в лесу за ним.
– Не останавливайся, – сказал я Кириллу. – Хохолок, помоги ему.
Мы прошли вперед.
– Вон, видите? – Рыжая подняла факел высоко над головой. – Блестит. Да это же поганки!
Три световых смерча на тонких ножках ползли через пустынный берег. Они двигались бесшумно и величаво, иногда разбрызгивая вокруг едва заметные огненные капли, то есть артефакты под названием «уголек». Сразу после отделения от родительской аномалии угольки смертельны – врезаясь в тело, прожигают его, оставляя раны с запекшимися краями. Упав на землю, артефакты постепенно остывают, и через некоторое время их можно брать голой рукой. Теплые угольки отлично залечивают раны, но обладают этим свойством лишь пару часов, пока совсем не охладятся – тогда они превращаются в оплавленные черные камешки и становятся бесполезны.
Некоторое время все молча глядели на аномалии. Непривычно большие, как и недавно вспучившийся над озером купол, – такие поганки могли возникнуть лишь в глубине Зоны, за ЧАЭС.
– Мы не сможем пройти мимо них, – наконец сказала Катя. – Нам надо встретить Мглу на краю леса, но эти поганки ползают как раз возле него. Я вообще не знала, что они до таких размеров вырастают…
Я вопросительно глянул на Болотника. Поганки перемещаются быстро и ощущают движение не хуже змеиного клубка. Они изрешетят нас угольками – никто не способен пройти мимо старой, разросшейся поганки ближе, чем в паре сотен шагов.
Но следопыт смотрел не в сторону берега, а на лес, и к чему-то прислушивался.
– Опять гон, – сказал он.
– Кирилл, Хохолок, быстрее! – крикнул я, уловив пока еще далекий треск ветвей. – Мгла снова гонит перед собой зверье. Алекс, помоги им!
Шум в лесу становился все громче, и Катя сказала:
– Но это значит, что Мгла ближе, чем мы думали. Болотник, мы же рассчитывали на пару часов…
– Выходит, оно прибавило ходу, после того как мы поплыли по реке, – сказал я.
До места, где берега залива сходились, оставалось несколько сотен шагов. Дальше раскинулась каменистая пустошь, по которой ползли три световых смерча, за нею стеной стоял лес. В глубине его горело ярко-белое пятно света – очень мощный слизистый пузырь.
Я увидел неподалеку какое-то мельтешение в грязи и показал туда.
– Это что? - Болотник пояснил:
– Лежбище молодых ящеров. Они не такие большие, но очень агрессивные. Разве что тушкан-крюкозуб более злобный. Если заметят нас…
И тут первые звери выскочили из леса. В темноте трудно было разобрать подробности, но мне показалось, что там нет псевдособак, лишь кабаны и какие-то необычные силуэты между ними. Похожи на тушканов, но не они. Животные вломились в залив, подняв черный вал жижи. Я крикнул:
– Эй, там, быстрее давайте!
Хохолок сунул свой шест Алексу. Далеко отставив раненую ногу, тот принялся толкать плот вместе с Кириллом, а здоровяк вновь скинул штаны с жилеткой, представ перед нами во всей своей варварской красе. Он завязал жилетку на бедрах, попятился и шагнул с края плота.
Наемник ухватился за бревна, оттолкнулся от дна, сильно качнув плот, вытянулся горизонтально и забил ногами по грязи. Кирилл с Алексом и Командором еще несколько раз ткнули шестами, но вскоре стало понятно, что это не имеет смысла – они просто не успевали проворачивать в грязи длинные палки, плот теперь плыл быстрее. Шесты полетели на бревна, и мы поспешили на передок.
– Они дерутся! – крикнула Катя.
Грязь вскипела, когда первые звери достигли лежбища. Засновали гибкие тела, визг и рычание зазвучали над заливом. В темноте метались тени, новые беглецы валили из леса, напирая, втаптывая в дно трупы и раненых, ящеры щелкали зубами, хвосты с острыми треугольными наростами молотили грязь и тела зверей. Плот быстро плыл мимо, приближаясь к берегу.
– Глядите! – Катя показала вперед. – Они гаснут!
Кружащиеся поганки мигали, то наливаясь ярким сиянием, то почти исчезая из виду. Вдруг одна, ползущая ближе других к лесу, вспыхнула, разрослась – и лопнула, брызнув угольками. Артефакты огненными градинами заскакали по земле. Вслед за первым лопнул второй световой смерч, а спустя секунду и третий. Теперь мы увидели то, что раньше скрывало их сияние: пустошь за поганками усеивали аномалии. Змеиные клубки и электры, слизистые пузыри, свечи, холодцы – и посреди всего этого зловещего великолепия горел огромный, как солнце, купол.
Одна за другой аномалии гасли – словно кто-то тушил огни в домах далекого города. Густая тень ползла от леса, накрывая пустошь.
– Мгла, – сказал Болотник. – Она уже здесь.
До берега оставалось совсем немного, когда от кипящего лежбища ящеров к плоту длинными прыжками устремился какой-то зверь. Несколько мгновений я не мог сообразить, что за существо способно так передвигаться по грязи, а когда понял – схватился за топор и подскочил к краю плота, навстречу звонким шлепкам и плеску. Задние лапы со ступнями-ластами отталкивались от грязи, посылая вперед чешуйчатое тело. Верхние лапы прижаты к груди, они короткие и слабые, но опасны из-за кривых когтей; пасть разинута, оттуда торчат клыки-крючья.
Крайние бревна заляпала грязь – подошвы соскользнули, ноги ушли вперед, и я опрокинулся на спину, успев вскинуть над собой топор. Взмахнул им, ударил по задней лапе крюкозуба, мелькнувшего надо мною. Руку дернуло, топор вывернулся из пальцев.
Крики, плеск и глухие удары звучали со всех сторон. Я вскочил. Кирилл с Анчаром и Алексом торопились с кормы, Катя исчезла, Болотник лежал на спине, суча ногами. Сидящий на его животе крюкозуб резко подался вперед – будто дятел долбанул клювом дерево. Я опять поскользнулся, упал, поднялся и побежал.
Катя вынырнула из грязи, куда мутант столкнул ее в прыжке. Забравшись на бревна, она взмахнула ножом – клинок вошел в спину крюкозуба почти целиком. Девушка выдернула нож, ударила еще раз и стала проворачивать, налегая, будто размешивала густое тесто в кадке.
Я с разбега пнул крюкозуба в бок, мутант кубарем полетел с Болотника. Дергая лапами, тварь упала на краю плота. Катя вновь занесла нож, казавшийся лохматым от крови и обрывков спинных мышц, намотавшихся на клинок. Ласта хлопнула по бревну, крюкозуб изогнулся, щелкнув челюстями, и свалился в грязь. Хохолок все еще толкал плот вперед, концы бревен надвинулись на мутанта, подмяли – он исчез из виду.
