Да зубы вдруг заболели, — пояснил я, морщась. Кажется, отпустило. — В вашем мире их как-то лечат?
— А зачем лечить? — Ваня недоумённо пожал плечами. — Это ж просто зубы! Они либо сами гниют да выпадают, либо в хороших драках выбиваются. А если совсем невмоготу — я вырвать могу. Клещи есть, опыт тоже имеется!
Оптимистично, ничего не скажешь!
Мидавэль подошёл ко мне, ссадил с плеча на землю притихшую кошку и просто сказал:
— Открой рот.
Вспомнив, как ловко он управился с почечным камнем, я безропотно подчинился.
Мой друг посмотрел, удивлённо вздёрнул левую бровь и насмешливо мотнул головой.
— Не понимаю, чего ты жалуешься: отличные здоровые зубы, все на месте.
Я только руками развёл. Затем вдруг сообразил:
— Как это — здоровые и на месте? У меня же со школы пломбы стоят! А пару лет назад один зуб вообще вырвали. Треснул, когда в колбасе кость попалась…
— Не знаю, что и когда тебе попалось, но сейчас все на месте. И отлично выглядят. Не веришь — сам убедись, — эльф кивнул на боковое зеркало «уазика».
Я и убедился.
«Так не бывает! Не бывает!» — твердил разум, но руки, язык и зеркало утверждали обратное.
— Это невозможно! — Крикнул я вслух.
— Возможно, Сеня, — тихо мяукнула Бася, потираясь спинкой о мой ботинок. — В нашем мире многое возможно. Просто прими это, порадуйся. И поехали, скорее, пока мой «жених» не вернулся.
Помахав на прощание седоусому селянину, глядящему из окошка хаты, мы покинули Лысый хутор и вернулись на Столичный Большак.
За следующие три часа пути преодолели около двух сотен километров. Погода стояла тёплая, даже жаркая, но приоткрытые форточки спасали от духоты.
Обошлось почти без приключений.
На пустынном участке Большака дорогу нам попыталась преградить очередная ватага разбойников. Десятка два, с топорами и дубинками в руках. Завидев их, Мидавэль, ехавший впереди, притормозил и потянулся за луком. Я же, не мудрствуя, просто врубил сирену с мигалкой. Подхваченный лесным эхом, оглушительный минорный вой зазвучал тоскливо и жутко, словно сигнал воздушной тревоги. Побросав оружие и придерживая потяжелевшие от ужаса штаны, тати лесные трусливо попрятались в чаще.
Дурак высунулся в окно и издевательски засвистел им вслед, едва не вывалившись из машины.
Солнце скоро скрылось за деревьями, на тракт спустились летние сумерки.
— Едем дальше, или остановимся на ночь? — Склонился к окошку эльф.
— Давай остановимся, — решил я, сбрасывая скорость. — Утомился с непривычки, уже глаза болят от напряжения. А про зад я вообще молчу…
Полянка, облюбованная нами для ночлега, частенько использовалась проезжими торговцами для отдыха.
Под старым раскидистым клёном примостился просторный шалаш, крытый травой и сосновыми ветками. Внутри нашёлся очаг, выложенный плоскими речными камнями, толстая вязанка хвороста, десяток поленьев и несколько охапок душистого сена.
— Лучшего и желать нельзя, — обрадовался Ваня, бросая на землю свою торбу с инструментом. — Можем сегодня спать здесь, петух забодай! Чур, я у стеночки! Огонь разжигать, или обойдёмся?
— Обойдёмся, если не хотим созвать в гости всю лесную нечисть, — отозвался Мидавэль, с интересом осматриваясь.
Мы перетащили в шалаш наши кровати. Принесли матрасы с подушками, постелились. Затем я взялся за самобранку.
— Пора кушать! Чего на ужин желаете?
— Вас, человеки, и можно без хлеба, — ответил снаружи хриплый рокочущий бас.
В тот же миг послышалось пронзительное ржание Тавии и её дробный удаляющийся топот.
— И кто это у нас такой голодный? — Тяжёлый кузнечный молот словно сам впорхнул в руку к Ивану.
Без долгих разговоров мы дружно выскочили из шалаша: впереди Дурак с кувалдой, следом — эльф с кинжалом и, наконец, я со своим свинцовым Копытом.
На поляне нас вежливо поджидала стая чудовищных волкоподобных существ, которых я узнал без труда.
Там, в моём мире, одного такого задавил Артур.
Оборотни. Много, никак не меньше дюжины. Точнее определить мешала сгустившаяся темнота.
Крупные, под метр в холке, поджарые и лохматые, они стояли плотным полукругом, отрезая нам все пути к отступлению. На тупых широких мордах блестели в злобном оскале длинные острые клыки, а жёлтые раскосые глаза, казалось, метали искры. От тихого рыка сердце заколотилось быстрее, надеясь найти выход и удрать без оглядки.
— Щас порву, как Сеня хрюшку! — Задорно рявкнул Ваня, размахивая молотом, будто сухим прутиком.
Громадная серая зверюга метнулась к нему, но получила по морде и со злобным вяканьем рухнула на землю.
Пара серых тварей насела на Мидавэля, но тот ускользнул лёгким танцевальным движением, поочерёдно пронзив обоих блестящим серебристым клинком. С душераздирающими воплями оборотни свалились на траву и больше не шевелились.
Однако остальных это не отрезвило.
Крупный мощный зверь с рёвом взвился в воздух, явно целясь мне в горло. Я шагнул в сторону и хлопнул его ладонью по холке, грубо прервав изящный полёт. Во как! Оказывается, игры с Артуром не прошли для меня даром.
Оборотень, не ожидавший от внешне неповоротливой жертвы такой прыти, шмякнулся на землю и распластался по ней, словно цыплёнок табака по сковородке.
Вот теперь и пообщаемся. Заодно проверим некоторые особенности монстрячей физиологии.
Прыгнув твари на спину, одной рукой я крепко ухватил её за лохматый загривок, а второй ласково почесал круп у самого основания хвоста.
Зверь блаженно задрал морду, высунул язык и, сладко выгнувшись, задёргал задней лапой, скуля от удовольствия. Но внезапно опомнился. Заорав совсем не по-волчьи, он вырвался и с обиженным воем скрылся в темноте.
Бедняга! Видать, впервые такой позор переживает.
Жаль, насладиться этой маленькой победой мне не пришлось. Рядом тут же нарисовалось сразу пятеро тварей. Со свистом крутнув Копыт над головой, я метко шарахнул ближайшую промеж ушей. Та отключилась, но её место заняли другие.
— Эй, да вы закончитесь когда-нибудь?..
Хрипло рыча и визгливо рявкая, зверюги принялись искать брешь в моей защите. Они метались вокруг, делали короткие быстрые броски, но близко подходить опасались. Оглушив самого неосторожного, я снова замахнулся, но дыхание вдруг перехватило, зубы заныли, а в глазах заплясали холодные белые звёздочки.
Опять⁈ Неужели сейчас снова трусливо отрублюсь?
Нет! Нельзя!.. Разорвут нафиг!
Однако, вопреки всем усилиям, навалившаяся тяжесть склонила к земле. Липкий серый туман коварно обволок сознание и погрузил меня в долгое небытие.
Очнулся я в шалаше на своём топчане. В очаге весело потрескивали дрова, за тонкой камышовой стеной устало пофыркивала Тавия и посвистывали ночные птицы.
Рядом на охапке сена по-турецки восседал Мидавэль и, тихонько напевая
