— Свежая оленина — это вкусно, — пробормотала Сестра и уставилась на олений след. Взгляд Кедрина был полон такого обожания, что ее охватило смущение.
Конечно, теперь, когда она отвернулась, можно было не таясь любоваться ее профилем. Безусловно, он никогда не встречал столь чудесной женщины — и, наверно, никогда не встретит.
— И костер… — Уинетт потопталась, согревая ноги. Мороз начал проникать сквозь меховые подметки ее сапог.
— Давай сами разведем костер, — предложил юноша. — Если Тепшен вернется с добычей, мы сегодня больше не поедем. Наберем дров… а заодно и согреемся.
— А мы не распугаем оленей?
Кедрин покачал головой.
— Разве что своим присутствием.
— Вот и прекрасно.
Ее улыбка была ярче солнца. Кедрин привязал лошадей к низкой ветке, потом снова взял Сестру за руку. Увязая в сугробах, они отправились на поиски хвороста.
Это было восхитительно. Для того, чтобы согреться, не понадобилось много времени. Усталость была забыта. Они бродили рука к руке, точно влюбленные, не разделяясь даже для того, чтобы вытащить из-под снега запорошенную ветку.
Когда начали сгущаться сумерки, на поляне выросла высокая куча хвороста. Вскоре вернулся кьо, волоча годовалого оленя. Лицо уроженца востока, обычно бесстрастное, сияло: кьо предвкушал горячий ужин.
— Вы верили, что меня ждет удача, — заметил он, глядя на сложенный костер, который только ждал удара кресала.
— Мы никогда в тебе не сомневались, — улыбнулся Кедрин.
— Тогда завершите начатое, — проговорил кьо. — А я пока разделаю оленя.
Дважды просить не пришлось. Вскоре под ногами образовались лужицы. Лошади уже нашли прошлогоднюю траву. Тем временем кьо освежевал тушу. Шкуру и копыта закопали под снегом поблизости, лучшие куски нарезали и повесили над огнем, а остальное мясо сложили в седельные сумки. Теперь пищи должно было хватить на несколько дней.
Оленина оказалась превосходной. Первые куски утолили голод, и теперь можно было просто наслаждаться сочным мясом. Еда не только вернула силы, но и подняла настроение. Теперь предстоящее путешествие через Белтреван уже не представлялось столь пугающим.
— Теперь лучше выставить дозор, — объявил Тепшен, вытирая губы. — Непрошеные гости нам ни к чему.
Кедрин тяжело вздохнул: он снова почувствовал себя бесполезным. Уинетт улыбнулась.
— Будет хорошо, если ты покараулишь со мной, — сказала она, обращаясь к принцу. — Боюсь, я засну после такой роскошной трапезы.
Кедрин ответил благодарной улыбкой и кивнул в знак согласия. Конечно, это был просто великодушный жест: Уинетт привыкла сутками дежурить возле раненых в Высокой Крепости. И тем не менее, он был счастлив. Вскоре они молча сидели рядом и любовались ледяным сиянием луны в сплетении ветвей, а Тепшен спал у костра. Серебряный диск катился все выше, где-то в лесу раздавалась траурная песнь волков. Внезапно оттуда, где была зарыты отбросы, послышалось утробное рычание и царапающие звуки: какой-то хищник рвал когтями оленью шкуру. Уинетт вцепилась в руку Кедрина.
— Что это?
— Думаю, лесной кот, — юноша подбросил в огонь свежих веток. Пламя взметнулось, и на снегу замелькали резкие тени. — Вряд ли он рискнет приблизиться… но если что — разбуди Тепшена.
Одна из лошадей тревожно зафыркала, потом забеспокоились остальные. Кешский скакун издал призывное ржание и взвился на дыбы, словно пытаясь избавиться от пут. В ответ из темноты донесся истошный вой, полный ярости, в тишине гулко разнеслось эхо.
Будить Тепшена не пришлось. Услышав шум, он выкатился из-под одеяла, выхватывая клинок. Через секунду он уже стоял рядом, вглядываясь во тьму.
— Гость пожаловал, — сообщил Кедрин.
Кьо понимающе кивнул. Меч исчез в ножнах. Кьо достал лук и, приготовив стрелу, шагнул на границу света и тени.
— Успокойте лошадей.
Потянув Сестру за руку, Кедрин направился туда, где были привязаны их скакуны. Испуганные кони пританцовывали, косясь по сторонам. Когда Кедрин подошел, гнедой и серый сразу успокоились и притихли, но вороной кешский скакун, похоже, был в ярости. Он прижал уши и храпел, глаза налились кровью. Отпустив руку Уинетт, юноша схватил коня за ухо, заставляя отвернуться, а потом, поглаживая по холке, зашептал ему что-то успокаивающее.
— Кедрин, оставайся с лошадьми, — приказал Тепшен. — Уинетт, принеси мне головню.
Сестре не хотелось оставлять Кедрина, но тон кьо не допускал возражений. Она поспешила к костру и вытащила из огня горящую ветку.
— Бросай, — кьо кивком указал в сторону деревьев.
Уинетт повиновалась. Головня полетела в снег, разбрасывая искры. Почти сразу раздалось шипение, и огонь погас, но молодая женщина успела увидеть, как крупный рыжевато-бурый зверь шарахнулся к деревьям. На миг в темноте сверкнули горящие желтые глаза и оскаленные клыки — это все, что она успела разглядеть. Впрочем… Куда важнее, что зверь был свирепым и сильным.
— Еще одну.
Вторая головня горела дольше, но ни Уинетт, ни кьо не заметили ничего угрожающего. Где-то в отдалении раздалось раздраженное рычание и треск, а потом все стихло. Несколько мгновений они стояли молча и прислушивались.
— Ушел, — объявил Тепшен.
Уинетт вздохнула. Внезапно она поняла, что до смерти напугана.
Кедрин по-прежнему стоял возле лошадей. Уинетт взяла его руку и подвела к огню. Ослабив тетиву, Тепшен убрал стрелу в колчан и сказал, что остается караулить до рассвета. Кедрин молча кивнул, но когда они забрались под покрывало, Уинетт почувствовала, как он напряжен.
— Что с тобой? — она снова взяла его за руку. — Кот убежал.
— Да хоть бы и остался — все равно от меня никакого толку, — горечь, которую она помнила еще с Высокой Крепости, снова звучала в его голосе. — Разве что в качестве приманки.
— Ну как ты можешь так говорить? Ты всем нам нужен! — ее голос был полон нежности.
— Слепой? — огрызнулся он.
— Вспомни, что сказала Лавия, — настойчиво произнесла Уинетт. Протянув руку через разделяющее их пространство, она коснулась его щеки. — Ты — Избранный. Ты единственный, кто может сокрушить Посланца. Если бы не ты — разве мы ходили сейчас по землям Дротта? Если бы не ты, мы бы до сих пор воевали! Уже этого достаточно… а ты говоришь, что не приносишь пользы.
— И подвергаю тебя опасности.
Уинетт пригладила его взъерошенные волосы и улыбнулась.
— Я пошла с тобой по доброй воле, Кедрин. Меня никто не заставлял.
— Если бы не эта проклятая слепота… — он повернул голову, и его губы мягко прикоснулись к ее ладони. — Я бы сделал все, чтобы тебе ничего не угрожало. Я бы сам это сделал! Я бы защитил женщину, которую…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
