– Мне кажется, он терпеть не может такие трюки, Генри! – сказала она. – Ты уверена, что поступаешь правильно? Боюсь, ты совершаешь ужасную ошибку! Бетси в тайну «помолвки» посвящать не стали, так же как и наслаждавшуюся медовым месяцем Энджел, которая все равно не поняла бы и половины объяснений старшей сестры. Арабелле Генриетта обо всем написала, получив в ответ трехстраничную проповедь о безнравственности обмана с увещеваниями исправиться, пока не поздно, ради блага семьи. Мисс Брэндиш, с самого начала заподозрившая неладное, узнав о мистификации, сухо заметила, что затея ее брата и Генриетты если и провалится, то, по крайней мере, даст пищу огромному количеству сплетен, что тоже неплохо в скучные летние месяцы.
В общем, никто из посвященных в тайну плана его не одобрил, и Генриетту снова начали мучить сомнения и угрызения совести. Но жребий брошен, отступать поздно, остается только любезно улыбаться и ждать конца игры. Понюхав розу, «невеста» испытующе посмотрела на Эннерсли – может быть, он переживает, что приходится обманывать друзей и знакомых? Ничего подобного! На его довольном, радушно улыбавшемся лице не было ни тени сомнения или раскаяния.
Причина его приподнятого настроения вскоре выяснилась. В свободную минуту, когда рядом никого не было, виконт наклонился к Генриетте.
– Король взбешен, мрачен, временами впадает в меланхолию, словом, ведет себя точь-в-точь, как настоящий ревнивец. Нам надо только твердо стоять на своем, и он сдастся, увидите! – шепнул он.
Однако Генриетта не была в этом так уверена, особенно после того, как Король отвел ее в сторону и дрожащим от ярости голосом спросил, к каким интригам она прибегла на этот раз, чтобы заставить отца пойти па эту нелепую помолвку?
– С чего ты взял? Не было никаких интриг! – возмущенно воскликнула она, с треском раскрывая веер. – Я ничего не знала о намерениях виконта, у меня и в мыслях не было добиваться его внимания! Разве он не говорил вам, что первый раз просил моей руки около четырех недель назад? – Опешивший Король покачал головой, и молодая женщина продолжила: – Тогда я ему отказала, потому что, как вы догадываетесь, мои надежды были связаны совсем с другим человеком!
– Знаю, с Энджел! – сердито бросил он.
– Ну нет, Король! – пристально глядя на него, ответила она. – Вы обвиняли меня в слепоте, в нежелании видеть реальность. Теперь у меня наконец открылись глаза, я поняла, что счастливый случай – вещь преходящая, и им надо воспользоваться без промедления. И еще: хотите вы этого или нет, но я люблю вашего отца и безгранично им восхищаюсь! Он самый щедрый, самый благородный джентльмен из всех, кого я знаю. Кто, кроме него, способен привезти в Лондон и поселить у себя в доме совершенно чужую семью? Поверьте, я постараюсь стать ему преданной женой! – Генриетта хотела закончить разговор, но передумала и добавила, понизив голос: – Надеюсь, вы согласитесь, что предстоящая свадьба с вашим отцом отменяет нашу совместную поездку в Париж?
До сих пор она сохраняла самообладание, но сейчас вдруг почувствовала, что у нее от волнения подгибаются колени. Что-то он ответит?
– Париж-то ерунда! – растерянно махнул рукой Брэндиш. – Самое главное, что вы не любите моего отца! Вы не можете его любить, потому что любите меня, вы сами признались мне в этом, помните? Почему же тогда вы приняли его предложение? Или вам все равно, с кем быть?
Он смотрел на нее с такой болью, что Генриетта не выдержала и опустила глаза. Глядя на бриллиантовую булавку в складках его галстука, она сказала:
– Да, я люблю вас, Король, и буду любить до конца моих дней! Но не забывайте: долг обязывает меня позаботиться о своих близких, поэтому я не вольна распоряжаться своей свободой. Если бы Энджел стала женой мистера Филипса, который с радостью выразил готовность нас обеспечить, то я могла бы последовать велению своего сердца, – она замолчала, думая, что, по крайней мере, в этом она не покривила душой. – Но вы, похоже, так и не поняли всего ужаса моего положения! Отдаете ли вы себе отчет в том, что станет с моей семьей, если я не выйду за вашего отца? Сезон скоро закончится, и где мы будем тогда жить? Вы прекрасно знаете, что Хантспил ни за что не позволит нам поселиться в Раскидистых Дубах! – Она слабо улыбнулась и добавила: – Я не первая и не последняя женщина, вступающая в брак ради интересов семьи. Я рассчитывала на Энджел – не получилось, что ж, теперь моя очередь!
Брэндиш стоял, не в силах произнести ни слова. Сделав короткий реверанс, Генриетта отошла от него и остановилась поздороваться с только что приехавшими друзьями виконта.
Он смотрел ей вслед, как вдруг кто-то тронул его за локоть.
Это была Фанни. На ее губах змеилась иезуитская улыбка.
– Как вы находите суженую своего отца? Я не ожидала, что она окажется настолько ловкой и корыстолюбивой особой, а вы? Впрочем, виконт только выиграл, заполучив молоденькую жену. Посмотрите, как вьются вокруг нее его убеленные сединами друзья – представляю, как они ему завидуют!
Покоробленный ее тоном Король взглянул на Фанни по-новому. Ему бросилась в глаза самоуверенно-пренебрежительная гримаска на ее лице, которой он не замечал раньше, и Король вдруг подумал, что Фанни воплощает в себе все то, что он сам всегда презирал в светском обществе. Она неглупа, но ее ум выражается, главным образом, в язвительности, она красива, но каждое ее движение искусственно, а в каждом слове сквозит безграничный эгоизм, из-за которого ее прелестные черты кажутся застывшими, как у холодной мраморной статуи. И, наконец, она изящна и грациозна, но в каждом ее жесте, отточенном годами тренировки, чудится ложь. Брэндиш вспомнил, что даже глупое пари, о котором Фанни рассказала ему в Бродхорне, оказалось блефом.
– Скажите, Фанни, – спросил он, – вы получили у мисс Тэвернер проигранный ею веер? Помнится, вы говорили, что он украшен жемчугом, но я ни разу не видел у вас такого! Разве вы не сказали мисс Тэвернер, что я вас поцеловал?
Щеки и даже шею Фанни залил густой румянец. У нее был с собой веер, – расписанный цветами клематиса, красивый, элегантный, но без жемчужин или каких-либо других украшений.
– Нашли о чем вспомнить, Король! – бросила она. – Не думаете же вы, что я и в самом деле могла бы рассказать такой отъявленной сплетнице, как мисс Тэвернер, о вашем поцелуе! Я уже давно выкинула это пари из головы, как и сама мисс Тэвернер!
Взяв ее за руку, он укоризненно покачал головой.
– Моя дорогая миссис Маршфилд, вы меня обманули: не было никакого пари! Я спросил о нем мисс Тэвернер, и она при всей легкости ее характера глубоко оскорбилась, заявив, что никогда бы не пошла на такое непристойное пари! Кроме того, веер, о котором шла речь, принадлежал ее бабушке, поэтому она ни за что в жизни не согласилась бы на него спорить! И знаете, я ей верю!
