О том, что народы и народности не спешат превращаться в новую историческую общность, я убедился, попав в 1976 году в армию. У нас, в 9-й самоходной батарее, на 70 бойцов приходилось 15 национальностей. Многие воины, особенно из Средней Азии, с Западной Украины, из Прибалтики, едва говорили по-русски, не понимая, чего от них хотят офицеры, которые, кстати, уже тогда с чеченцами и ингушами, образовавшими в полку свой «тейп», старались лишний раз не конфликтовать. Впрочем, должен заметить: к концу службы все без исключения бойцы овладевали «великим и могучим», предпочитая крупнокалиберные казарменные идиомы. Эти подробности, нашедшие позже отражение в моей повести «Сто дней до приказа», вызвали едва ли не самое лютое раздражение цензуры, запретившей в 1982 году публикацию в «Юности», несмотря на героические усилия главного редактора Андрея Дементьева.
Вступив в литературу, я обнаружил, что там-то ленинская национальная политика торжествует вовсю. На VII Всесоюзном совещании молодых писателей (1979) сразу бросалось в глаза: свежие дарования, прибывшие из союзных республик (реже из автономий), уже выпустили в весьма юном возрасте первые книжки на родных языках. Надо понимать, что для советского начинающего литератора первая книжка была чем-то вроде первого миллиона (долларов, конечно) для современного бизнесмена. Многие талантливые русские стихотворцы ждали своих первых сборничков до тридцати, а то и до сорока лет. Такая была установка Центра: прежде всего продвигать национальных авторов. А русская литература и так великая – подождет! Одним Рубцовым больше, одним меньше – не забеднеем! Когда началась перестройка, многие из взлелеянных национальных талантов встали в первые ряды народных фронтов… Интересно, что некоторые национальные писатели (как правило, из смешанных семей) начинали сочинять по-русски, но потом, помаявшись, переходили на титульные языки и сразу издавали книжки. Мой сверстник, пострадавший кандидат в президенты Белоруссии поэт Владимир Некляев именно таким путем пришел к «матчыной мове».
Когда советские историки перечисляли главные преступления царизма, они непременно поминали политику русификаторства. А была ли русификация при советской власти? Конечно, была, не могло не быть, ведь, как и до революции, общесоюзное административное, информационное, научное пространство было в основном русским – избежать этого влияния, особенно в городах, было невозможно. Нельзя сказать, что все относились к этому спокойно. Ведь любой этнос, как организм, борется за существование до последнего вздоха. В конце 80-х меня, молодого секретаря правления СП РСФСР, отправили в Йошкар-Олу представлять, так сказать, Центр на съезде марийских писателей. Мы крепко выпили с местным писательским начальником Николаем Федоровичем Рыбаковым, по совместительству, между прочим, председателем Верховного Совета Марийской АССР. Он, разоткровенничавшись, сказал в сердцах: «Ты пойми, Юра, мы, марийцы, и так утрачиваем свой язык, культуру. И мы утратим, не волнуйтесь, к этому все идет. Но не надо нас торопить! Давить не надо!» Вот так, с одной стороны – расцвет, а с другой… Диалектика, дурачок!
Как всякая женщина, даже самая неброская, в душе хочет быть царицей бала, так и любая народность, даже самая маленькая, мечтает о суверенной державности. На этом играли большевики, обещая «самоопределение, вплоть до отделения». А если в истории народа был опыт государственности, пусть и неуспешный, то в своих геополитических снах он видит себя не иначе как от «моря до моря». Это нормально и, подобно буйно-многофигурным эротическим фантазиям, редко осуществляется наяву. Хотя бывает всякое: взять то же Косово! Но надо понимать: чем крупнее, мощнее этносы, тем больше у них шансов выпорхнуть из имперского гнезда, особенно когда его треплет и разоряет «свежий ветер перемен», который так дорог подвижному певцу Газманову. Массовый вылет возмужавших союзных птенцов из советского гнезда мы наблюдали в конце 91-го года. Правда, есть достаточно аргументированная версия, что всех остальных, кроме легкокрылых прибалтийских горлиц, просто силой вытряхнули… Но пусть в этом разбираются историки.
Тут пора вспомнить еще об одном советском «грехе», благодаря которому мы живем сегодня в большой Российской Федерации, а не в маленьких уютных независименьких державочках, о которых грезил Сахаров. Дело в том, что в СССР были нации «первого сорта» – союзные, и «второго» – автономные. Первые были «вплоть до отделения», вторые «не вплоть». Это и спасло. Пока те, которые «не вплоть», следуя призыву Ельцина, объедались суверенитетом, государство постепенно очнулось от геополитического слабоумия. Конечно, в советские годы вслух никто никогда не говорил о «сортах», но по вовлеченности в руководящие органы, по выделяемому куску из бюджета, по присутствию в информационной риторике всем все было ясно. Я очень хорошо помню обиды молодых татарских или якутских писателей, вырывавшиеся на наших литературных посиделках под влиянием «огненной воды». Мол, нас больше, чем молдаван, а вот вы… И эта «автономная» обида не забыта, даже приумножена, о чем и пойдёт речь ниже.
Что же делать? Выход один: наше общероссийское федеративное гнездо (ОФГ) должно стать таким уютным, надежным, обильным, чтобы никому не хотелось выпасть из него, милого, в какой-нибудь этнофеодализм или в какую-нибудь новую «руину». И еще очень важно! Каждый обитатель гнезда должен твердо знать: здесь никогда от него не будут требовать, чтобы он забыл трели предков и запел так, как поет «ответственный гнездосъемщик». И никогда никто не прикажет, чтобы из разноцветных и разнокалиберных яиц вылуплялись одинаковые двуглавые орлята. Такое коммунальное гнездо устоит при любых ураганах истории.
Ах, восточные переводы!
А теперь про умножение обид. Если вы полистаете учебники по литературе советского периода, то сразу заметите, сколь почетное место отведено в них творчеству писателей «народов СССР и РСФСР». Тут вам: Чингиз Айтматов, Эдуардас Межелайтис, Василь Быков, Олесь Гончар, Кайсын Кулиев, Рыгор Бородулин, Петрусь Бровка, Павло Тычина, Мирзо Турсун-заде, Сильва Капутикян, Нодар Думбадзе, Ираклий Абашидзе, Джамбул, Юрий Рытхэу, Расул Гамзатов, Олжас Сулейменов, Давид Кугультинов, Габдула Тукай, Юхан Смуул и т. д. и т. п. Не берусь судить, действительно ли они самые лучшие в своих национальных литературах того периода, но думаю, уверен: из лучших. По моим наблюдениям, «оперативной канонизации», как правило, подлежат авторы своевременно талантливых книг, как сейчас сказали бы, «мейнстрима». Очень большие (не будем бросаться эпитетом «великие») писатели чаще идут поперек течения, поэтому их канонизируют уже после смерти, когда утихнут политические и окололитературные страсти. Особая статья писатели, которые начинают бороться с собственным государством. Их мгновенно при жизни «пьедесталит» Запад и отсылает нам в виде заказной общечеловеческой бандероли. Против импорта у нас противоядия никогда не было и нет. Впрочем, гляньте, какими мелкими тиражами выходят нынче книги даже самых крупных писателей-диссидентов, и вы убедитесь: История – не фраер!
А теперь возьмите современные, так сказать, общероссийские учебники по литературе! Вы очень удивитесь, но национальных писателей там почти не осталось. Раз, два и обчелся. Так, остатки былой советской роскоши. Неужели, получив свободу слова и суверенитета от пуза, сбросив путы пролетарского интернационализма, русификаторства и «старшебратства», национальные авторы стали писать хуже и не выдвигают теперь из своих рядов общефедеральных титанов? Да, разрушение советской культурной политики с ее целевой поддержкой национальных литератур не могло не сказаться. Но чтобы будто корова языком слизала… Так не бывает! Ведь горы Дагестана, снега Якутии, луга Марий Эл продолжают вдохновлять хранителей национального слова! Мастера есть – мы просто о них не знаем. Чтобы не быть голословным, назову лишь немногих: М. Ахмедов, Б. Магомедов (Дагестан), Х. Бештоков, З. Толгуров (Кабардино-Балкария), Ю. Чуяко (Адыгея), Л. Харебаты, Н. Джусойты (Осетия), Р. Бикбаев (Башкирия), Э. Эльдышев (Калмыкия), Р. Харис, Р. Файзуллин (Татарстан), Г. Раднаева (Бурятия), В. Ар-Серги (Удмуртия), Н. Ахпашева (Хакасия), Н. Харлампьева (Якутия), Б. Бедюров (Алтай), А. Попов (Коми), Л. Иргит (Тыва), А. Токарев (Марий Эл)… Нет, мастера не перевелись, их просто не переводят, и потому они отсутствуют в общероссийском информационном пространстве.
Вспомним: в прежние годы сотни русских писателей вкладывали свой талант и усидчивость в то, чтобы стихи аварки Фазу Алиевой или проза манси Ювана Шесталова сделались явлением всесоюзным и даже мировым благодаря русскому языку. Государство не жалело средств, понимая, что´ вкладывает в дружбу народов, даже закрывало глаза на то, что вокруг кормится немало бездарей и прохиндеев. Это было своего рода «вербальное донорство», ведшее к кровному родству разноязыких культур. Вспомним, какие мастера посвятили себя переводу: Н. Заболоцкий, Н. Тихонов, Б. Пастернак, Д. Самойлов, С. Липкин, Я. Козловский, В. Цыбин, Ю. Мориц, И. Лиснянская, В. Соколов, Б. Ахмадуллина, А. Преловский, Э. Балашов, Р. Казакова, Ю. Кузнецов, Св. Кузнецова, М. Синельников… Евтушенко перевел огромный том грузинской поэзии «Тяжелей земли». «Ах, восточные переводы, как болит от вас голова!» – написал не кто-нибудь, а сам Арсений Тарковский. Да, этот пир литературного толмачества стоил недешево! А вы думаете, небоскребы «Газпрома», под крышу набитые высокооплачиваемыми клерками, обходятся дешевле? «Так ведь мы на газе с нефтью и держимся!» – скажете вы. «А на дружбе народов, значит, не держимся?» – спрошу я. На чем экономим? На фундаменте Державы.
