Танки на своих гусеницах принесли свободу чехам и словакам, спасли Прагу от разрушения.
Куда ни кинь взгляд, счастливые, смеющиеся лица. Матери поднимают на танки и грузовики маленьких детей. Малыши тянут к нам ручонки. Цветы, цветы без конца. Словно какой-то волшебный дождь сыплется на нас. Под ворохом цветов совсем не видно наших собак, которые не понимают, что происходит вокруг.
Как прекрасна жизнь!
Но смерть еще не побеждена окончательно. Нельзя допустить, чтобы она взяла хотя бы еще одну лишнюю жертву. Скорей!
Еще продолжается встреча советских воинских частей, вступающих в Прагу, а мы уже на окраине города, мы — разминируем. Вперед, Альфы, Динки, Дозоры, Чингизы! «Мины! Ищи!»
21
Война кончилась, а мы все переезжаем с места на место и разминируем, разминируем… Мы снова в России, в родном, непобедимом, великом Советском Союзе.
Сколько следов оставил после себя враг! Всю землю испакостил. Целые поля, обнесенные колючей проволокой. Натыканы колышки, местами они уже упали. Их и не видно в густой, высокой зелени. А ступи на этот зеленый ковер — пропадешь ни за что.
В одном селе председатель колхоза жаловался нам: — Надо посевную начинать, выходить в поле, а никуда шагу ступить нельзя. Ребятенок боимся из дому отпустить: кругом мины. И на пашне, и в лесу. Скотину выгнать на пастбище тоже нельзя. Сколько они их, черт, понатыкал везде — бессчетно! Живем, как на острову. И войны нет, а все как война. Мешает и жить и трудиться. Хоть бросай все хозяйство да переезжай на другое место…
После, когда мы кончили разминировку колхозных угодий, благодарили нас всей артелью.
Посев смерти — он сделан и там и там… И люди все еще продолжают гибнуть на нем, хотя на всей нашей земле считается мир.
Нам рассказывали: подорвался тракторист на пашне. К счастью, пострадал больше трактор, чем человек. Подрываются лошади, коровы.
Наши ряды поредели. Кое-кто из вожатых старшего возраста демобилизовался. С нами нет нашего симпатяги Христофорчика, к которому я успела привязаться всей душой, несмотря на его несносный характер. Он получил повышение по службе и новое назначение.
К мирному гражданскому труду вернулись миллионы людей.
А у нас, то есть у меня, у майора Мазорина и некоторых других наших товарищей, жизнь все еще на колесах. И, как бывало в военные годы, мы по-прежнему роемся в земле и ищем, ищем…
22
Огромную, кропотливую работу нужно проделать по разминированию Брянского леса.
Вы помните «Брянский лес» Загоскина? Это он писал про Брянский лес, дремучие лесные дебри, не раз хорошо послужившие русским людям в борьбе с незваными иноземными пришельцами — татарами, половцами, а в позднейшую эпоху — с немцами.
В Брянском лесу в годы Великой Отечественной войны укрывались многие партизанские отряды, постоянно тревожившие врага, и, не найдя других, более эффективных средств борьбы с ними, гитлеровцы со всех сторон заминировали его.
Захватчиков не спасло и это, им все равно пришлось убираться отсюда. Но мины, заложенные ими, остались. Нельзя войти в лес: где-то, меж корней деревьев, под шляпками грибов, выглядывающих из-под прошлогодней сухой хвои, хоронится смерть.
На сотни километров тянутся здешние лесные массивы И мы уже видели разорванного миной лося, волка со вспоротым животом, которого пришлось прикончить выстрелом из пистолета.
Так и ждешь, что в этом романтическом лесу раздастся лихой разбойничий посвист, оживут времена удалых былинных молодцев… А вместо этого снова и снова — в который раз! — доносится:
— Мины! Ищи!
Находятся не только мины. Обнаружили подземный склад оружия — шестьдесят четыре предмета и изрядный запас взрывчатки. Кто припрятал их: партизаны или враг, убегая отсюда?
Меня теперь часто сопровождает Альф. С некоторых пор он делит свою привязанность поровну между мною и майором. С ним действительно спокойно. Дома он мирный, а в лесу, в палатке, ближе чем за пятьдесят метров никто чужой не подойди.
В обычное время он ходит сзади, наступая на пятки, а на работе — всегда на несколько шагов впереди. Остановился, поднял голову и смотрит на тебя — ага, значит, что-то есть.
Мне неоднократно уже приходилось натыкаться на весьма неприятные находки, и всякий раз благодаря Альфу все кончалось благополучно для меня.
Все собаки в клещах. Проведешь рукой по спине — слышишь. Длительный отдых нужен и людям и животным.
Брянскому лесу суждено было занять важное место в моей жизни.
Вы помните порядок на минном поле, о котором я подробно говорила раньше? Помните, какие казусы могут случиться в нашей работе? Такой казус произошел и в Брянском лесу.
Собака зацепилась за мину. Испугалась, отскочила прочь и поволокла мину за собой. Вожатый Манюков — самый неловкий из наших вожатых, он и раньше совершал опрометчивые поступки в менее серьезных обстоятельствах — потерял голову и, вместо того чтобы командой усадить собаку, с перепугу принялся стрелять в нее. Смазал. А овчарка, ища спасения от двух смертей сразу, кинулась ко мне. Я была неподалеку. И, как на беду, одна, без Альфа. Он, я думаю, не подпустил бы ее ко мне.
Перетрусившая собака всегда ищет инстинктивно защиты у человека. И если надо было винить кого-нибудь в случившемся, то только не ее. Потом этот случай подробно разбирался в подразделении в назидание другим, и, так же как Лепендину когда-то, Манюкову пришлось сильно краснеть перед товарищами.
Все происходящее увидел, а вернее, услышал (потому что именно выстрелы Манюкова привлекли внимание) Александр Павлович. Он кинулся наперерез овчарке, крича что есть сил:
— Сидеть! Сидеть!
Услышав знакомую команду, собака на секунду остановилась, и в этот миг пуля Манюкова перебила проволочку, на которой тащилась мина. Собака подбежала ко мне и, заюлив, словно прося прощения, села, а мина осталась лежать в траве.
Подбежал Мазорин. На нем лица не было. Я еще никогда не видела его таким взволнованным.
— Дина! Диночка! Вы живы!.. Фу, как я испугался… — И, вынимая платок, чтобы отереть взмокший лоб, добавил, глядя мне в глаза: — За вас испугался…
Вот когда он заговорил!
Вот как бывает в жизни. Бывает, что и мина может сослужить полезную и приятную службу…
23
Мне остается досказать немного, и прежде всего о смерти Альфа.
Да, Альфа больше нет, и так грустно сознавать это.
Вот как все получилось.
Вскоре по возвращении из Брянского леса я поступила на первый курс ветеринарного института. Это Александр Павлович настоял, чтобы я пошла учиться.
