– Вы это серьезно, сэр? – спросил Аристарх.
– Да, абсолютно. Все настолько серьезно, что я рискнул проверить свою теорию на себе. Четыре дня назад я сам принял дозу допинга, выждал три дня, чтобы его действие закончилось, а затем пошел на стометровку. Мои результаты – два забега без напряга за четыре и пять и два на пределе возможностей за четыре и три. Это мои обычные показатели, но раньше я выдавал их только при первой попытке, каждая последующая ухудшала результат на десятую. Иными словами, я не стал бегать быстрее, возможно, моя нынешняя скорость – это вообще потолок даже для таких, как я. Но зато стал выносливее. Сегодня утром, гоняя по болотам, не вы отстали от меня сильнее, чем обычно: это я смог дольше поддерживать высокую скорость. Моя гипотеза верна и проверена. – Я подошел к столику у кафедры и щелкнул замками, явив курсантам пятьдесят уложенных в специальные гнезда ампул: – вот этот препарат. Не стану рассказывать, каким хитрым образом мне удалось добыть секретный экспериментальный спецдопинг – важно, что он есть. Прямо сейчас я предлагаю всем желающим проверить мое открытие на себе. Если я прав – вы повысите свои шансы стать живыми героями, а не получить это звание посмертно. Если не прав и в моих вычисления где-то есть ошибка… Ну, вроде бы препарат безвреден при однократном применении. Вопросы?
Курсанты начали переглядываться, затем Ковалевски спросил:
– Полагаю, в нашем случае мы можем закрыть глаза на нравственные аспекты применения препаратов, которые считаются аморальными?
Я едва не засмеялся в ответ:
– Просто между прочим – я вас тут не на спортивный чемпионат готовлю. Вот когда ты пойдешь состязаться с обычными людьми в спортивных дисциплинах – это будет нечестно, неспортивно и аморально. А в С.И.О. нет никаких аморальных или запрещенных приемов, твоя задача – защитить своих сограждан, свою страну, свой дом, семью от потусторонней мерзости и при этом выжить, чтобы повторять это снова и снова. Все так просто.
Тут поднялась Арлин:
– Пожалуй, я рискну.
Следом за ней поднялись еще несколько человек, а потом и еще.
Я заранее заготовил список курсантов с уже вычеркнутым Добровским. Зачитываю инструкцию использования, Арлин подходит ко мне, получает ампулу, ломает носик и выпивает содержимое. Я вычеркиваю ее из списка – просто для того, чтобы исключить любую возможность получить две дозы.
– Следующий.
Первыми приняли допинг семнадцать человек.
– Все? Больше желающих нет? – спросил я.
– Допинг – штука такая, – ухмыльнулся Гидеон. – Добровольцам честь и хвала, а мы решили подождать более полных испытаний… Уж не взыщите за цинизм.
Я усмехнулся.
– Боюсь, ты забыл главный принцип подразделений аркадианских эстэошников. Победа одна на всех и смерть тоже одна на всех. Заставить вас экспериментировать на себе я не могу, но сегодня чемоданчик вместе с неиспользованными ампулами уедет назад и больше не вернется. В принципе, ничего страшного, это не единственный допинг на свете, но не факт, что именно так подействует любой допинг, как не факт, что любое обезболивающее усваивается «эффектом Добровского».
И тогда начали подниматься со своих мест остальные.
В итоге, от допинга отказался только Леонид Бакарски.
– Я и так лучший, – сказал он, – допинг мне не нужен, хватит и моих пота и крови, как вы любите говорить. А если в итоге меня обойдут при помощи допинга… ну, буду выкладываться еще сильнее, у меня появится более сильная мотивация остаться лучшим. А если все-таки не смогу – ну и ладно. Пусть кто-то другой будет лучше, и неважно, каким способом.
Затем курсанты были проинструктированы хранить произошедшее в тайне, просто на всякий случай, получили три дня свободы от физы и ушли в тир, а я запер чемоданчик в своем сейфе. Все-таки, не надо лишним людям знать о моем открытии до поры до времени.
* * *
Утром у меня зазвонил телефон, когда я еще дремал.
Поднимаю трубку.
– Алло?
– Здравствуйте, – сказал тихий, вежливый и вкрадчивый голос, – я говорю с Александером Терновским?
И что-то подсказало мне: это не к добру. Не скажет этот вкрадчивый голос ничего хорошего.
– Да, слушаю.
– Простите, что беспокою… Но это не совсем хорошая тема для телефонного разговора. Вы, случайно, ничего в последнее время не теряли?
– На что это вы намекаете?
– Э-э… Да ни на что. Если не теряли – ну или может, потеряли что-то дорогое, но еще сами не знаете об этом – я перезвоню через некоторое время. Не люблю, знаете ли, быть тем, кто приносит плохие новости, потому подожду, пока вы сами узнаете… Ну, если что-нибудь случится.
Так-так-так… Я догадываюсь, на что он намекает.
– А вы, значит, нашли мою пропажу, да?
– Нет, не нашел. Я, можно сказать, выполняю роль сыщика-консультанта. Если вы что-то потеряли – может быть, я помогу найти… Или подскажу. В общем, это не телефонный разговор. Деликатный очень. Деликатней, чем вы думаете.
– Ладно. И где нам поговорить без телефона?
– Я сижу в кафе напротив и наискосок от ворот вашей части. Зеленая такая вывеска. Сижу у окна с кофе и газеткой, и еще часик буду тут. Но если не выходит – ничего страшного, некоторые проблемы, скажем так, терпят. Не срочные.
Вот же гад, туману напустил… Но если Роксана похищена и он что-то знает, или даже сообщник… Он не может сказать это прямым текстом.
Я оделся, вместо рубашки надел легкий бронежилет, вынул из кобуры пистолет и сунул за пояс за спиной под китель. Затем набрал номер Новака.
– Алло, это Терновский. Есть новости?
– Боюсь, что пока нет, – был мне ответ. – Ну, по крайней мере мы только знаем, что госпожа Роксана не покинула Светлоград и в моргах нет неопознанных тел…
– Хоть что-то.
Если этот тип и правда похититель – ну, дело, стало быть, не в выкупе, иначе звонили бы ее отцу.
…Но эти сволочи явно плохо понимают, с кем связались!
Я вышел с базы и взглянул наискосок налево и направо. Вон и зеленая вывеска. По сторонам вроде никого, утро буднего дня, людей мало. Прохожу мимо кафе – внутри всего один человек с чашкой и газетой. Засады не видать.
Я толкнул дверь и вошел внутрь. Тихо и пусто, только девица за прилавком да человек у окна. Подошел к столику и взглянул на него.
– Простите, это вы мне звонили?
Он поднял на меня взгляд:
– Да, я.
Я плюхнулся на стул напротив него.
– Итак?
Он повернулся к девице за прилавком и приподнял руку:
– Мне еще кофе, пожалуйста, и моему знакомому…
– Мне баночный лимонад, пожалуйста.
Если она его сообщница – не сможет ничего подмешать.
Еще я подумал, что если девица будет совершенно невозмутима – то точно сообщница, но она меня узнала, вся буквально засияла и мне стоило некоторых трудов ее урезонить, объяснив, что я немного занят и у меня важный разговор. Впрочем, все же довольно понятлива, или подействовало обещание попозже дать автограф.
Как только мы с этим странным человеком остались одни, я раскупорил банку и взглянул ему в глаза:
– Итак?
Он сложил газету.
– Полагаю, нас теперь никто не подслушивает. В общем, я знаю, куда подевалась Роксана Корванская, почему это случилось и как сделать, чтобы ее вернуть.
Все это было сказано очень спокойным голосом без тени пафоса, агрессии или интонаций типа «…и теперь ты будешь делать все, что мы скажем». Впрочем, кому как не мне знать, что порой скрывается за внешне нормальным фасадом.
Сам из себя он – обычный, ничем не примечательный худой тип в дешевом пиджаке, с худым умным лицом и высоким лбом. Сошел бы за школьного учителя или скромного бухгалтера, с его-то негромким голосом и грустными глазами.
– Вот как? Я весь внимание.
– С вами хотят поговорить.
Я ухмыльнулся:
– Плохая идея. Стоило бы понимать, что люди, прошедшие пять кругов ада в спецучебке СТО – не те, кто склонен поддаваться давлению. Просто потому, что остальные не доживают до выпуска.
