Но сидевший за столиком у стены мужчина в мягкой фетровой шляпе успел схватить боа раньше.
— Эй! — воскликнула Лоррен. Потом разглядела под шляпой лицо. Оно показалось ей очень знакомым (и очень красивым этакой дьявольской красотой), но она не могла припомнить, где именно видела его. Эти серые глаза, однако, откуда-то были ей знакомы. Впрочем, она была не в том настроении, чтобы шутить, особенно коль речь зашла о ее мехах.
— Не собираюсь выпрашивать его у вас, — сказала она, протянув руку, — но и не собираюсь до смерти закоченеть на улице.
— Куда это вы так спешите? — поинтересовался он и выдохнул струйку дыма. Лоррен скрестила руки на груди.
— В более крутое заведение, чем этот кабак.
— А здесь вам не нравится?
Лоррен не могла понять, к чему он клонит, но в любом случае лучше прикинуться Искушенной Бунтаркой, чем Глупенькой Девочкой.
— Если хотите знать, я видела заведения и получше этого.
— Плохо, если так, — проговорил он и погасил окурок в своем полупустом стакане, — потому что хозяин этого кабака я. И теперь вы просто обязаны выпить со мной.
Лоррен собралась было возразить, но тут до нее дошло, что она имеет дело с гангстером.
— Отлично, — сказала она, неловко присаживаясь на скамейку рядом с ним. — Один бокал. — Слова показались ей ужасно знакомыми: именно их она сказала Бастиану, прежде чем подняться в его номер.
В зал возвратился бармен. Он бросил на Лоррен сердитый взгляд, но подойти не посмел — вероятно, потому, что она сидела с боссом.
— Два мартини, — крикнул гангстер, и через минуту-другую на их столик поставили поднос.
— А я вас знаю, — сказал мужчина в шляпе.
— Сомневаюсь.
— Да нет, точно знаю. Вас зовут… — Он взял один из бокалов и сделал большой глоток. — …Лоррен.
Стоило просто услышать свое имя из уст этого человека, и у нее мурашки по коже побежали. Это был тот самый мужчина, который подошел к ней в ночь, когда выступала Глория — когда от Лоррен отвернулся Маркус, а Глория обвинила в том, что она все выболтала Бастиану. Тогда он был очень любезным, отдал ей свой красивый платок.
Карлито Мачарелли.
— Вы ведь дружили с той рыжей певицей. Подруга ваша крепко влипла, с цветным связалась. И ее кузина влипла в скандал, его так смакуют бульварные газетки. — Он наклонился ближе, на лицо упал свет, и Лоррен наконец-то смогла рассмотреть его как следует. Выглядел он неважно — похоже, его побили.
— Она мне больше не подруга, и я понятия не имею, чем она там занимается. — Лоррен подумала, что прозвучало это грустно, потому что было чистой правдой.
— Тогда хорошо. — Он вытащил из кармана револьвер, отщелкнул барабан и не торопясь зарядил, не переставая говорить. — Все, что мне нужно, я теперь знаю. Знаю, что вы пришли сюда в одиночестве. Знаю, что ваши друзья полагают, что это вы их заложили. А скоро буду знать и то, где прячется ваша бывшая подруга со своим парнем.
Угрожающий тон Карлито вселил в Лоррен тревогу.
— Отдайте мне накидку, пожалуйста, — проговорила она, пытаясь встать.
Его рука рванулась вперед и загородила ей дорогу.
— Позвольте, я скажу вам что-то такое, чего не знаете вы. — Он опустил руку, и Лоррен снова села. — Поймите, вы и вправду отлично устроились.
Она не могла понять, к чему он клонит. Она ведь столкнулась с Большой бандой. Чего они хотят от Глории? Лучше всего не вмешиваться в это дело. По крайней мере никак не выражать своих чувств.
— В данный момент я «устроилась» здесь.
— Именно. Вы устроились как раз там, где нужно. Здесь, рядом со мной.
— И в чем тут соль? — спросила Лоррен, глядя ему прямо в глаза.
— Я вот что хочу сказать, — медленно проговорил Карлито, прикуривая следующую сигарету; огонь зажигалки отбрасывал блики на его лицо. — Я думаю, что наши интересы очень тесно переплетаются. У нас с вами гораздо больше общего, чем вам кажется, Лоррен.
Возможно, Лоррен и пала низко, но она не могла представить себе, чтобы у нее было что-то общее с Карлито Мачарелли. Она многое слышала об Аль Капоне и его банде — этот тип был очень опасен.
— Мне в это верится с трудом, — произнесла она, слегка вздернув подбородок.
— Вот как? — Казалось, ее ответ развеселил Карлито.
Лоррен облизнула губы — лучше всего противопоставить его уверенности свою собственную.
— Я гораздо красивее вас, — сказала она.
Карлито усмехнулся, потом сам этому удивился и усмехнулся снова.
— Ты мне нравишься, девочка, — сказал он. — Ты умеешь… дерзить.
Лоррен хотела поблагодарить за комплимент, когда к их столику подошли два крепыша.
— Пойдем, Карлито. Мы их нашли. Пора двигаться.
«Нашли — кого?» — мелькнуло в голове у Лоррен.
Карлито защелкнул барабан и положил револьвер в карман пиджака.
— Ничего лучше я за сегодня не слышал. — Он положил руку на руку Лоррен. — Не обижайся, ягодка, но мне надо идти.
— Я и не обижаюсь, — ответила Лоррен и вдруг спросила его: — Когда я увижу вас снова?
— Думаю, на следующей неделе в «Зеленой мельнице».
— А почему вы решили, что я буду в «Зеленой мельнице»? — удивилась Лоррен. — Знаете, я девушка занятая.
— Не настолько занятая, — ухмыльнулся Карлито, — чтобы отказаться от моей помощи, когда я сам ее предлагаю. А это случается нечасто. У тебя же сейчас нет ничего, крошка. А со мной у тебя будет все. — Он наклонился и слегка коснулся губами ее щеки. Вся правая сторона лица у него была покрыта багровым синяком.
— Вы сами взяли на себя обязательство, — сказала Лоррен, закрыв глаза. Когда через минутку она открыла их снова, Карлито уже ушел.
28. ГлорияНа часах было 19:53.
Что-то не хотелось ей сегодня вечером надевать подвязку. Ниспадающее невесомыми складками сверкающее платье, унизанное золотыми бусинками, едва закрывало то место, где заканчивался тончайший прозрачный чулок-паутинка и начиналось обнаженное бедро.
В двухцветные полуоткрытые туфельки сначала проскользнула правая ножка, затем — левая. Черные ремешки, туго стянутые серебряными пряжками, крест-накрест перехватили стопу у подъема.
Из горы всевозможных «боевых средств», устилающих туалетный столик, она тщательно отобрала наиболее действенное оружие — красную «вампирскую» помаду, которая не смазывается при поцелуях, серебряную пудреницу, черепаховый гребень, инкрустированный слоновой костью портсигар. Весь этот набор перекочевал в золотую сумку-сеточку.
Внимательно оглядела себя в зеркале. Все было по высшему разряду: зеленые глаза мягко светятся, нарумяненные скулы в меру выделяются, четко очерченные губы выглядят пухлыми. Даже сама ее кожа в этот вечер излучала какое-то загадочное сияние.
Уже роняя последнюю капельку духов на изгиб шеи — там, где с нежной кожей соприкасался блестящий завитой локон, — она решила, что подвязка все же необходима. Да, необходима, и никак иначе.
И, прежде чем защелкнуть сумочку, добавила к своему арсеналу маленький черный пистолет.
Вот теперь она была готова ко всему.
* * *Чуть больше часа спустя, в 21:04, Глория припарковала машину, в багажнике которой лежал ее чемодан, возле дома, где жил Джером. Рановато.
Она сидела в машине с потушенными огнями, а сердце билось, как пойманная птичка в тесной клетке. Глория еще не приняла окончательного решения — запросто можно было повернуть ключ зажигания и вернуться туда, откуда она приехала. Но она сознавала, что в ту секунду, когда выйдет из машины, у нее начнется совсем новая жизнь.
Улизнуть из дому, не простившись с мамой? Оставить на туалетном столике обручальное кольцо? Угнать без спросу мамину машину? Все это она проделала очень легко. Тогда отчего же ей так тяжело взять и выйти из машины?
Наконец, решение за нее принял Джером. Он открыл входную дверь и всмотрелся в машину.
— Глория! — позвал он.
Она бросилась к нему.
— А я боялся, что ты не придешь.
Глядя в его лицо, во встревоженные глаза, она догадалась, что он до конца не уверен в том, что она любит его. Что готова рискнуть всем ради него. Покинуть Чикаго. Отказаться от прежней жизни.
Ну что ж — он ошибался.
Джером на шаг отступил и минуту, задумчиво поглаживая подбородок, разглядывал Глорию.
— В чем дело? — спросила она, вдруг ощутив себя раздетой.
— Да ни в чем, — ответил он. — Абсолютно ни в чем. Просто у тебя такой вид…
— Сексуальный? Глупенький? Идиотский? — выпалила Глория, скрестив руки в попытке прикрыть сверкающее платье.
Джером медленно приблизился и остановился прямо перед нею. Взял ее за руки своими большими, сильными руками, в которых таилось что-то волшебное, как подумала Глория — музыка. Ей хотелось, чтобы эти руки играли на рояле только для нее, чтобы они держали ее всю оставшуюся жизнь.
