и не расцепив челюсти, голова дохлой гончей. Между нами мерцает дымка силы, гаснет на миг, впуская несколько тварей.
Жука прибиваю сразу, второй верещит уже спиной, попавшись Илене. Гончую, бросившуюся ко мне, Панаевский хватает за задние ноги и крошит об асфальт.
— Боги, как я ошибся, — его кривое лицо покрывается морщинами. — Меня обманули. Невозможно, но… Ты должен предупредить, Бела…
Резко темнеет и пропадает воздух. За спиной безопасника, от боли распахнувшего глаза, мелькает силуэт. Тень, чуть темнее окружающего, еле уловимая взгляду. Что-то красное смазывается в этой тени и меня отбрасывает назад.
Это даже не сила, а звук. Глухой рык ярости. Ярости бога, потому что божественный глас я уже ни с чем не спутаю.
Приземляюсь у ног застывших соратников, подскакиваю, заваливаясь на бок. Меня подхватывает Каритский и только успеваю увидеть, как Панаевский падает, погребаемый рванувшей на нас толпой демонов.
И создания хаоса с радостным воем набрасываются на дрогнувшую защиту. Каритского сгибает пополам от удара.
— Не сдержу, — стонет он, плюясь кровью.
Боги, демоны и великий хтонический елдак, да дайте хоть секунду подумать! Я кидаюсь к Покровскому, тот очнулся и мотает головой. Он отмахивается от невидимых мух перед своим мутным взглядом.
— Богдан, очнись! — я трясу его, приводя в чувства. — Прошу, скажи мне, что ты взял с собой тот артефакт, что мы делали.
Он усиленно старается сфокусироваться на мне, кривится и кивает:
— Да, он в кармане. Я… я не могу.
— Можешь! Давай, последний раз, обещаю. Время испытать Светлячка. Как мы и хотели, помнишь? Давай!
Над нашими головами пролетает оторванное щупальце, сжимаясь и разжимаясь прямо на лету. За ним крик Илены и гулкий удар. Что-то жалобно верещит. Я эту девчонку потом расцелую в веснушки. Вскрикивает от каждого монстра, но упорно продолжает их долбить.
— Быстрее! — слышу вопль Саши.
Весь путь от места прорыва усыпан разномастными тушами, но ещё два десятка тварей зажали нас, напирая. Кулаки рыжей летают, как кувалды, разбивая их строй.
— Давай, — рычу в ухо Покровскому. — Ребята не продержатся, нужно им помочь.
Богдан роется в карманах и достаёт металлическую кляксу.
— Я не знаю, сработает ли он. Ни хрена у меня не работает!
— Сработает, сработает, — обещаю я. — Ты, главное думай только о том, чтобы побольше демонов отправить на тот свет. Мы справимся.
В ногу стреляет и я падаю рядом. Только не сейчас! Богдан хрипит и наваливается на меня, разжимая руку. Хватаю артефакт, толкаю здоровяка плечом. Без толку, вырубился.
— Олег! — ору сквозь визг и клёкот тварей. — Сюда, быстрее!
Саницкий кивает, что-то говорит остальным и они пятятся, прикрывая его. Целитель опускается на колени и кладёт руки на грудь Богдана.
— Не вытяну, — мотает он головой. — Слишком большой риск, все силы уйдут и, вероятно, безрезультатно.
— Посмотри туда, — указываю я на лязгающих зубами и толкающих друг друга демонов. — Самое время рискнуть. Иначе никто не вытянет. Некого тебе исцелять больше будет… Давай.
Олег прикрывает глаза, вероятно, взывая к своему богу. Сияние, окутывающее его, переходит на Покровского. Целитель дрожит, выжимая себя до капли, отдаёт силу до тех пор, пока она окончательно не тухнет.
— Аааах, — хрипло вдыхает Богдан и широко распахивает глаза. — Что это было?
Его спаситель заваливается рядом, едва дыша.
— Хватит там валяться! — орёт Илена, оглядываясь на нас.
Между нами и рыжеволосой линией обороны уже меньше метра. Вижу, что Илену достали, одна её рука висит окровавленной плетью. У Каритского разбита голова. В защите сплошные дыры и они расширяются.
— По команде, всю силу сюда, — поднимаю над головой артефакт. — Всё, до последнего, не жалейте.
— Что это? — оборачивается рыжая, одновременно обрушивая кулак на панцирь ближайшего монстра и тот с хрустом проламывается.
— Либо наше спасение, либо наш конец, — чему-то радуется Богдан, сияя призываемой силой.
— Вам там по голове прилетело?
Толпа тварей отхлынивает на несколько метров и резко бросается вперёд, на штурм.
— Сейчас!!! — надрываюсь я и направляю силу в Светлячок.
И посреди улицы рождается сверхновая. Всё вокруг заливает таким ярким светом, что даже дома становятся белыми. Да всё становится ослепительно белым — и ночное небо, и асфальт.
А потом нас оглушает визгом десятков звериных глоток. Со звоном лопаются фонари и стекла по всей улице. Твари дохнут в страшных муках, разрывая барабанные перепонки. Мне кажется, что даже на луне их услышали, прежде чем я глохну.
Тишина делает картину и вовсе сюрреалистической. Демоны беззвучно дёргаются, распахивая пасть. Бьются друг о друга, падают, подминаемые ещё живыми сородичами. А свет окружает их со всех сторон.
А потом всё резко заканчивается. Свет гаснет и зрение не сразу перестраивается. Несколько секунд я нахожусь в полной темноте и тишине, только кровь стучит в висках, напоминая, что я живой.
Тьма сереет, разделяется на силуэты домов и фигуры людей. И трупы демонов. Ими, словно первым снегом, припорошено всё вокруг.
Вижу, как ко мне подскакивает Илена, что-то говорит, быстро-быстро. Мотаю головой, показываю на уши и отвечаю «не слышу». Она кивает, улыбается и повторяет мой жест.
От этой её, такой детской, радости нашей глухоте, становится легче.
Рыжая отходит к брату, прижимается к нему и они стоят, покачиваясь, в обнимку. Володя и Олег в отрубе, но дышат.
Богдан откинул голову назад, грудь его тяжело вздымается. Ниже смотреть страшно, правая стопа, кажется, держится только на куске то ли кожи, то ли мышцы, вывернутая вбок. Левая искромсана полностью. Как он до сих пор в сознании, не представляю.
Я не чувствую почти ничего. Боль так равномерно растеклась по телу, что словно и нет ее. Или это просто шок.
Всё закончилось.
Но всё только начинается. Темнота раскрашивается разноцветными огнями. Затихшая улочка наполняется людьми в форме и белых халатах.
Как же хорошо ничего слышать. К нашей валяющейся компании подбегает встревоженный мужчина в потрёпанном пиджаке и со взъерошенными волосами. Наклоняется, что-то меня спрашивает, положив руку на плечо.
Я только улыбаюсь и мотаю головой.
— Не слышу…
Он отворачивается, машет руками, подзывая лекарей. Богдана, Володю и Олега укладывают на носилки и уносят. Надо мной долго трудится целитель, окатывая тёплыми волнами силы. Она почему-то пахнет бананами.
— Старший дознаватель Василий Самойлов! Отдел спецрасследований Петрополиса, — тут же слышу я от помятого, как только мне возвращают слух. — Вы можете встать?
Вижу, как брата и сестру разделяют, уводя к машинам. Илена явно недовольна, вокруг неё появляется слабое сияние и тут же потухает. Она сникает и позволяет себя увести.
— Наверное могу, — отталкиваюсь руками от холодной, липкой земли и осторожно поднимаюсь.
Меня чуть ведёт в сторону, дознаватель услужливо
