Тянет ко мне руку. И тут я ничего не могу ссобой поделать. Не хочу, чтобы прикасался… Дергаюсь ещё до того, как он дотрагивается и ударяю по его руке. От этого, казалось бы, безобидного действа он звереет. Хватает меня за волосы и резко дёргает вверх.
— Любишь жёстко, сука? Будет тебе жёстко!
Вскрикиваю.
И тут же удар в солнечное сплетение выбивает из меня воздух вместе с возможностью кричать. Швыряет на пол и закрепляет результат, пиная несколько раз.
Закрываю лицо. Будто это как-то спасёт.
— Эээ! Савок! Ты че!? — вступается Денис.
— Она напросилась!
И это было последнее, что я слышу, прежде чем потерять сознание.
92. Ты сдохнешь, тварь…
Это сон. Это очень реалистичный сон. Сейчас я проснусь, выпью кофе, а потом приедет Артур и я больше не вспомню об этом…
Прислушиваюсь…
Не могу понять где я…
Шум и тряска…
Тело ломит от боли. Стону, но своего стона не слышу. Его заглушают посторонние звуки… и скотч?!
Запах резины и бензина.
Если я не тронулась умом… то меня куда-то везут на машине…
Заставляю глаза раскрыться. Темно.
Кошмар продолжается… только если в первой части было сразу ясно, что происходит, то теперь пугает неизвестность…
Меня черте-куда везут… в багажнике.
Память услужливо подкинула яркие картинки случившегося…
Слезы сдержать не получается. Хочется кричать. Хочется вопить во всю глотку.
Как так вышло? Почему? За что?
При чем тут Денис? Это его месть мне? А не слишком ли? Может я перегнула? Испорченные вещи, расстроенные отношения, дурная слава. Я погорячилась?
Его измена, попытка проникнуть в мой дом, сказанное им после фотосессии…
Нет. Мне не стыдно!
А это… месть?
В груди все сжалось от обиды и разочарования.
Да даже если я виновата перед ним… разве это повод поступать со мной так?!
Машину тряхнуло на ухабе, отчего всё тело опять прострелило острой болью…
Хочу пошевелиться, но не могу.
Руки связаны за спиной. Ноги тоже.
Я думала, что так только в кино бывает.
Да и то, когда смотришь фильм, это не кажется таким уж страшным.
На самом деле это жутко. Жутко осознавать, что ты в чьей-то полной власти и себе не пренадлежишь. Как кукла.
Я не знаю как долго и куда меня везут, но через бесконечно долгие мгновения я понимаю, что мы не на трассе, а где-то на проселочной, так как машину несчадно трясёт. А потом она останавливается.
Сердце заходит я в бешеном темпе. Мне страшно. Мне очень страшно!
Слышу, как хлопает дверь и через секунду открывается багажник. В глаза бьёт яркий свет, ослепляя.
— Ну, привет, дрянь! — незнакомый женский голос произносить с истеричным надрывом. — Вылезай! — продолжает монолог она.
С чувством юмора. Я не могу пошевелиться. Да и если могла бы, сомневаюсь, что вылезла бы отсюда.
— Вылезай я сказала! — заорала так, что я вздрогнула.
Не дождавшись от меня нужных действий, схватила за волосы и со всей дури потащила.
Твою мать! Она же сейчас скальп с меня снимет! А я даже закричать не могу.
Выволакивает меня из багажника и я валюсь на землю, как мешок картошки. Отпинывает, разворачивая лицом.
На меня с перекошеным от злобы лицом смотрит взрослая женщина. Каштановые волосы, тёмные глаза, симпатичная, статная, с округлыми формами.
Бросаю взгляд на авто. Какой-то белый внедорожник.
Впервые вижу её. Так, откуда столько ненависти во взгляде? Если бы я ей насолила, то точно запомнила бы…
А судя по тому, что она устроила, насолила я ей знатно…
— Да, что же он нашёл в тебе?
Мамочки! Сколько яда в голосе!
Брезгливо рассматривает меня.
— Шлюха! — вопит и пинает в живот со всей дури.
Господи! Да что же происходит?! Как же больно!
— Дешёвка! — распаляется, но больше не бьёт.
Наклоняется, хватает за волосы и заставляет смотреть на себя.
— Зачем ты влезла? — орёт, а в глазах нездоровый блеск, который пугает сильнее, чем всё, что уже случилось… — Откуда нарисовалась? — трепет мою голову.
А ко мне по-новой паника подкатывает. Смотрю на неё и плачу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
А что я собственно могу? Я связана, рот заклеен… И мне очень-очень страшно…
Она будто ждёт от меня ответа и, так и не дождавшись, бьёт головой о землю…
Отходит, хватаясь руками за голову, начинает метаться по поляне. Бросается к машине и на какое-то время пропадает из виду.
Мы в лесу. Видно, что сдесь не часто ездиют. Калеи нет.
Как же я устала! Знать бы ещё, что происходит…
Дамочка возвращается и теперь я забываю как дышать, а сердце в истерике таранит грудную клетку.
Она целиться в меня из пистолета. Руки трясутся, взгляд бешеный. Несколько раз облизывает накрашенные коричневой помадой губы.
Время превратилось в густой кисель и теперь тянется, просто, бесконечно…
Не знаю, сколько она, вот так уже стоит, но я уже умерла… От страха…
Потому что именно сейчас понимаю, что именно моя смерть является целью…
И вот теперь мне на самом деле интересно. За что я должна умереть? За что я уже вы терпела то, что случилось со мной?
— Сука! — вопит и зажмуривается.
Но это ещё страшнее.
— Аааа! — просто истошно орёт и отшвыривает пистолет, хватаясь за голову и оседает, опираясь на дерево.
Не могу сказать, что мне полегчало. Смотрю на неё глотая слезы и жду своей участи… Не думаю, что она отступит…
Закрываю глаза и плачу…
— Ты сдохнешь, мразь, я тебе обещаю. Но не вернёшься к нему… Ты к нему не вернёшься… Он больше никогда тебя не увидит.
Её монолог заставляет посмотреть на неё вновь…
Сколько ненависти… Аж дух захватывает.
Долго смотрит. Обдумывает, что со мной делать.
Долго… Очень.
Несколько раз она пыталась меня пристрелить, но каждый раз даёт заднюю.
Хотеть убить и убить, не совсем одно и то же.
Бесконечные часы этой пытки.
Я вымотан и измучена морально настолько, что просто не реагирую на происходящее. А физическая боль отнимает оставшиеся силы…
Эта чеканутая бесится и срывается на мне. Наверное, уже все органы мне отбила…
93. Диана и Давид
Мысленно я уже попрощалась с родителями, крепко обняла, поцеловала и попросила прощения за всё, всё, всё. За каждую глупую шалость, за каждый косяк, за каждую бессонную ночь и вымотанную нервную клетку…
Наверное уже спохватились и ищут меня… Переживают, нервничают… Боюсь представить, какого им сейчас… И всё из-за меня…
Как же я люблю вас…
Девочки, наверное, тоже, места себе не находят.
Так и вижу, как психует Дашка, орёт на всех, огрызается. Как дипрессует Юлька, сидит плачет в уголочке, накручивает себя.
Артур… Знаю, наверняка, что ищет…
Как мало времени у нас, оказывается, было…
Хоть бы меня никогда не нашли… Чтоб ни кто не узнал, что случилось…
Говорят, что неизвестность это страшно. Не могу не согласиться. Но если они будут знать что со мной случилось, будет ли им легче от этого? Сомневаюсь…
— Вставай. — толкает меня эта ненормальная.
Легко говорить, когда ты не связана.
Наверное она ещё не до конца свихнулась, потому что больше не просит сделать невозможного, а просто тянет за одежду и пытается поднять.
Я ей в этом не помощник. Не могу. Да и не хочу, что уж там. Пристрелила бы уже что-ли…
Чертыхается, матерится, несколько раз роняет меня. Несмотря на то что она крупнее, моё обмякшее тело доставляет ей немало трудностей.
Тихонько злорадствую, когда она ломает второй ноготь и даже когда отвешивает мне пощёчину за свои испачканные вещи, чувствую вместе с болью, нездоровое удовлетворение от её, таких, незначительных страданий.
Не иначе как у меня истерика! Ну, здравствуй!
Заталкивает меня в багажник, опять. Лучше бы оставила подыхать там, в лесу.
По калдобинам и ухабам довольно быстро добираемся невесть-куда.
