ГЛАВА IV Проявленіе cозерцательнаго аскетизма въ „столпничествѣ". Самосозерцаніе cв. столпниковъ, или стремленіе къ cобранноcти духа и къ cамообличенію cвоей грѣховноcти.
Въ связи съ уединеніемъ и молчаніемъ св. столпниковъ стоитъ другой видъ аскетическаго столпническаго упражненія – созерцаніе, къ которому молчаніе служило лишь подготовительною ступенью. Подъ созерцаніемъ въ области религіозно-нравственной жизни вообще разумѣется такая дѣятельность духа, вслѣдствіе которой намѣренно долго останавливается мысль и размышленіе на предметѣ религіознаго значенія. Такими предметами могутъ быть: самъ Богъ, божественное откровеніе въ священномъ писаніи, природѣ и исторіи или же самъ человѣкъ въ его настоящемъ и будущемъ (жизнь и смерть). Уже въ языческомъ мірѣ религіозное созерцаніе занимаетъ видное мѣсто среди предметовъ, принадлежащихъ къ сферѣ аскетической дѣятельности. Пиѳагорейцы упражнялись въ созерцаніи, которое сопровождалось у нихъ молчаніемъ и самымъ строгимъ самоиспытаніемъ, то же самое встрѣчаемъ у стоиковъ, которые высоко цѣнили созерцаніе: неоплатоники созерцаніе Божества считали высшею обязанностію разумнаго человѣка. Св. столпники, уединяясь и пребывая въ молчаніи, „душу свою направляли къ небеснымъ; по выраженію церковной пѣсни [CMIII] умъ ихъ виталъ въ горнемъ [CMIV]. Съ мыслью о Богѣ у св. столпниковъ неотлучна была и мысль о своемъ сердцѣ, которое они тщательно охраняли отъ всякихъ даже помысловъ. Св. Симеонъ Дивногорецъ „соблюдаше себе отъ помышленій находящихъ" [CMV], и всѣ другіе св. столпники, естественно, заботились о томъ же. Но такъ какъ они, прервавъ всякія связи съ людьми, предоставлены были самимъ себѣ и водительству собственнаго разума и легко могли подвергнуться опасности впасть въ мечтательность, т. е. въ такое состояніе, въ которомъ человѣкъ дѣлается открытымъ для искушеній, то они должны были слѣдить за собою для того, чтобы не разсѣяваться множественностію вещей міра сего, чтобы подвергнуть искусу собственное сердце и сдѣлать его способнымъ къ размышленію о Богѣ, къ молитвенному обращенію къ Богу. Отсюда естественно являлось у нихъ самосозерцаніе, которое есть дѣятельность размышляющаго ума, направляющаго свои взоры на собственное свое я.
Въ этой формѣ созерцаніе, какъ собранность духа, какъ стремленіе къ самоиспытанію и самонаблюденію и сопровождало аскетическую жизнь св. столпниковъ. Житія ихъ не говорятъ подробно и раздѣльно о томъ, какъ происходило самосозерцаніе у св. столпниковъ, носило ли оно систематическій характеръ и совершалось ли по извѣстнымъ правиламъ и въ извѣстное время, хотя можно изъ описанія уставовъ столпническихъ отчасти догадываться о предметахъ созерцанія и о времени созерцанія: св. Симеонъ первый съ утра до 9 часовъ вечера молился Богу; послѣ 9 час. до солнечнаго захода занимался чтеніемъ божественныхъ книгъ и писаніемъ; по заходѣ солнца снова начиналъ молитву, которую продолжалъ всю ночь до зари. „Свѣтающу же дню, повелѣваше сну, аки рабу, да приступитъ къ нему мало"; послѣ немногаго отдыха снова начиналъ свое молитвенное правило [CMVI]. Св. Симеонъ Дивногорецъ держался такого же почти порядка [CMVII]. Про другихъ св. столпниковъ извѣстно, что они почти цѣлыя сутки посвящали созерцанію (св. Алипій. св. Даніилъ). Фактическимъ подтвержденіемъ этого можетъ служить и самое столпостояніе ихъ. „Чувственное жилище имѣя столпъ твой, мысленный же и небесный градъ горній Сіонъ", поется въ стихирахъ св. Симеону I. „Тѣло твое на столпѣ оградивъ, умомъ шествовати невозбранно къ желаемому попустилъ еси" [CMVIII]. „Тѣломъ возшедъ на столпъ, умъ же возвысивъ на премірная" [CMIX]. Мы знаемъ, что подвижники восходили на столпы для свободнаго, ничѣмъ не стѣсняемаго богомыслія. Со столповъ они не сходили, за исключеніемъ важныхъ случаевъ [48] и потому, принимая во вниманіе ихъ личную цѣль, преслѣдуемую ими въ столпостояніи (стремленіе къ богомыслію), смѣло можно утверждать, что созерцаніе и самопознаніе св. столпниковъ было непрерывнымъ и едва ли нарушалось приходящими къ нимъ въ виду того, что умъ ихъ и тогда могъ возноситься горѣ и въ самой бесѣдѣ съ людьми они могли упражняться въ созерцаніи, а особенно въ самосозерцаніи, изучая человѣческую природу. Непрерывность аскетическаго созерцанія съ его видами налагаетъ особый отпечатокъ на подвигъ „столпничества" и отличаетъ его отъ всѣхъ другихъ видовъ подвижничества, въ которыхъ созерцаніе не было непрерывнымъ и нарушалось тѣми обязанностями, какія соединялись съ званіемъ инока, игумена и пр. Итакъ, самосозерцаніе, какъ одинъ изъ видовъ созерцанія, было непрерывнымъ дѣломъ цѣлой жизни св. столпниковъ. Удалившись отъ міра, отъ монашескаго чина, заключившись на столпахъ, они съ неослабной бдительностію наблюдали за каждымъ проявленіемъ своей мысли, внимательно слѣдили за самыми тайными своими чувствованіями и желаніями, и силою Божіей благодати, призываемой молитвою и аскетическими самоотверженными подвигами, св. столпники прозорливо предотвращали даже малѣйшее поползновеніе своей природы къ нарушенію небесной правды; такъ, св. Симеонъ І-й побѣдилъ тщеславіе, которому чуть было не подпалъ обольщенный діаволомъ, явившимся ему на колесницѣ съ приглашеніемъ вознестись на небеса, въ виду якобы окончанія нравственнаго усовершенствованія своего. Постоянно изучая въ себѣ человѣческое существо, прислушиваясь къ непреложнымъ его требованіямъ и наблюдая, за что, для чего и отчего оно находится въ вѣчной борьбѣ съ самимъ собою, они лучше всѣхъ мудрецовъ понимали истинное достоинство и назначеніе человѣка и небеснаго не приносили въ жертву земному, а земного не чтили, какъ небесное. Эта мысль ясно выражена въ пѣснопѣніяхъ церковныхъ: „привременная вся презрѣвъ, Христу послѣдовалъ еси, небесную славу присно провидя", поется въ сѣдальнѣ по поліелеѣ въ службѣ св. Симеону, „всеблаженне Алипіе, твою изъ млада возложилъ еси жизнь Христу Богу, отъ Негоже укрѣпляемь горшее подчинилъ еси лучшему" [CMX]; св. Даніилъ „душу вперилъеси къ небеснымъ" [CMXI]; св. Симеонъ Дивногорецъ „земныхъ отступль, къ небеснымъ возвышаемь, къ Богу взимался присно" [CMXII]. Словомъ, во всѣхъ пѣснопѣніяхъ въ честь св. столпниковъ выражается та мысль, что они въ виду всегда имѣли свое назначеніе и потому обращали особенное вниманіе на внутреннее свое содержаніе, на очищеніе души [CMXIII], какъ храма Божія [CMXIV], стремились къ соблюденію законовъ духа [CMXV], къ свѣтлости душевной [49], къ ангелоподобной чистотѣ [50]. Изъ тѣхъ же пѣснопѣній видно, что св. столпники обращали вниманіе не на то, какъ они были обставлены извнѣ, а на то, чѣмъ обусловлено ихъ самобытіе и какимъ оно являлось въ ихъ сознаніи. Они въ данномъ случаѣ забывали не только все принадлежащее имъ мірское, но и собственную свою личность для того, чтобы между сознаніемъ ихъ и ими самими не посредствовали никакіе эгоистическіе интересы, но смотрѣли на себя, какъ на предметъ посторонній. Умъ св. столпниковъ принадлежалъ всецѣло Богу, а тѣло не составляло какъ бы ихъ достоянія потому, что они умерщвляли его великими аскетическими подвигами и старались покорить его духу [CMXVI]. Объявляя борьбу плоти, распиная ее, св. столпники чрезъ это объявляли непримиримую вражду тому, что противно истинной жизни, чрезъ эту борьбу они и стремились искоренить въ самомъ зародышѣ нравственныя бѣдствія. А достигнуть этого и можно было не иначе, какъ подъ условіемъ распятія плоти, умерщвленія, уничтоженія ея, чтобы духъ могъ пріобрѣсти полный просторъ и свободу, т. е. стремленіе къ тому, что даетъ жизнь всему случайному, измѣнчивому. Вѣдь, плоть врывается всюду и на все полагаетъ свой характеръ мертвенности и тлѣнія, такъ какъ вездѣ есть для нея пища, потому что во всемъ есть сторона не только внутренняя, но и внѣшняя, не только существенная, но и случайная, не только неизмѣнная, но и подлежащая измѣненію. Это ясно видно изъ того, что св. столпники, упражнявшіеся только въ богомысліи и молитвѣ, подчинялись иногда плоти. Св. Симеонъ І-й едва не подпалъ грѣху тщеславія; св. Симеонъ Дивногорецъ попущеніемъ Божіимъ. „да не хвалится всяка плоть предъ Богомъ", подвергся сильному плотскому искушенію во снѣ и едва не осквернился во снѣ [CMXVII]. Чтобы истребить въ себѣ грѣхъ (плоть), св. столпники и умерщвляли тѣло. Такъ, св. Симеонъ Дивногорецъ „Часто святой проводил дни и ночи совершенно без сна. Однажды он совершенно не предавался сну в течении тридцати дней и тридцати ночей, моля Бога отогнать сон от очей его. И было сказано ему от Бога: Подобает тебе, хотя бы и на малое время, упокоить тело свое сном" [CMXVIII]. Св. Симеонъ І-й, по сказанію блаженнаго Ѳеодорита, „овогда стояше неподвижимъ надолзѣ, овогда же частыя творя поклоны, молитвы принося Богу". Одинъ любопытный хотѣлъ сосчитать – сколько положитъ поклоновъ св. Симеонъ и могъ насчитать только 1244 поклона, послѣ чего усталъ, „не могій болѣе смотрѣти на высоту столпную: обаче святый не изнеможе отъ поклоненія” [CMXIX]. Св. Алипій „свергъ покровъ малый со столпа, иже бѣ надъ главою, его, стояше имущи покровъ небо, зиму же и зной и вся воздушная премѣненія, дожди и грады, снѣгъ же и ледъ, и мразъ доблественно терпящи". Пораженный язвами на ногахъ, за 14 лѣтъ до своей смерти, и лишенный возможности стоять, св. Алипій сталъ лежать на одномъ боку до конца жизни, и когда ученики его хотѣли перевернуть его на другой бокъ, то „онъ никакоже сему быти попускаше, но терпяше, благодаря Бога" [CMXX]. Вотъ какъ охарактеризовалъ аскетизмъ св. Даніила Киръ, епископъ фригійскій: въ благодарность за исцѣленіе своей бѣсноватой дочери и жены одного воина, написавшій на столпѣ св. Даніила слѣдующіе стихи: „Здесь твёрдо стоит муж, обуреваемый отовсюду: но ни ветров не боится, ни непогоды; пища его – манна небесная, бескровная. Отрасль Симеонова две стены столпом двойным подкрепляет, прославляя Сына Матери, не познавшей брака " [CMXXI].
