Кромѣ того, своимъ непрерывнымъ постничествомъ св. столпники, подобно ветхозавѣтнымъ пророкамъ (напр. Іезекіилю) несли, такъ сказать, на себѣ кару Божію за неправды общества.
Въ этомъ увѣряетъ то обстоятельство, что св. столпники постились иногда по 40 дней, въ подражаніе св. пророкамъ. Св. Симеонъ І-й столпникъ ежегодно ничего не ѣлъ [CML] въ св. Четыредесятницу [CMLI]. Почему постился онъ сорокъ дней? Число 40 въ священномъ писаніи всегда являлось числомъ, означающимъ кару, сѣтованіе, исповѣданіе грѣха или наказаніе за его [CMLII].
Принимая во вниманіе вышесказанное соображеніе, должно думать, что св. столпники 40-дневнымъ своимъ постомъ желали подвергнуть себя наказанію за грѣхи и выразить свое покаянно-сѣтованное настроеніе. Но какъ понимать столь продолжительный почти непрерывный постъ св. столпниковъ, повидимому невозможный для человѣка при обыкновенныхъ условіяхъ? Опытъ нашей ежедневной жизни показываетъ, что область высшая вліяетъ на низшую. Изнуренный, измученный полкъ, который черезъ силу тащится, услышавъ звуки хорошо знакомой ему пѣсни, ободряется, забываетъ всю свою усталость: не есть ли это доказательство того, что духъ царитъ не только въ собственной области, но предназначенъ господствовать и господствуетъ уже не въ малой мѣрѣ надъ тою областью жизни человѣческой, которая ниже его? Матерія вмѣсто того, чтобы упорно сопротивляться духу, часто является чудно ему служащею. Чувственность искажаетъ и лишаетъ достоинства наружность человѣка; чистота и любовь облагораживаютъ ее, проливая лучи своего свѣта и на наружный видъ. И что такое самое воскресеніе тѣла, т. е. конечное прославленіе естества или большинство тѣхъ чудесъ, которыя были творимы Господомъ во время Его земной жизни, какъ не дѣйствія духа на вещество? Въ жизни людей можно достаточно находить случаевъ, свидѣтельствующихъ о томъ преобладаніи духа, какое онъ можетъ являть надъ требованіями естественной жизни. Всѣ сильныя страсти, какъ-то: необычайная радость, удручающая скорбь, восторженная набожность, всѣ онѣ, какъ мы всегда видимъ, заставляютъ временно забывать о нуждахъ животной жизни, отложить и прервать ея требованія на время, хотя и не очень продолжительное. Такъ, св. апостолъ Павелъ послѣ своего обращенія три дня не ѣлъ и не пилъ [CMLIII]. Св. столпники всю свою жизнь заботились о своемъ внутреннемъ очищеніи и обращеніи и потому, естественно, что они забывали объ удовлетвореніи необходимыхъ естественныхъ потребностей. Кромѣ того, они находились всегда въ борьбѣ съ діаволомъ и въ созерцаніи, приковывавшихъ ихъ умъ къ себѣ и къ тому высшему существу, которое наполняло всецѣло ихъ сердце.
Значитъ, постъ являлся въ жизни св. столпниковъ однимъ изъ способовъ, которыми они распинали и умерщвляли въ себѣ ветхаго и плотскаго человѣка и созидали новаго и духовнаго. Подражая примѣру Подвигоположника Іисуса Христа, Который, готовясь выйти на подвигъ искупленія людей, вооружилъ и укрѣпилъ себя сорокодневнымъ постомъ [CMLIV], и св. столпники не иначе приступали работать Господу, какъ укрѣпивъ себя постомъ. Не иначе они совершали крестный свой путь, какъ въ сопутствіи поста; не иначе боролись они съ искушеніями, становились на молитву и прочія совершали подвижническія дѣла, какъ съ постомъ. Самые успѣхи свои въ духовной жизни они измѣряли успѣхами въ постничествѣ [52], глубоко понимая смыслъ словъ св. апостола Павла: „если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется" [CMLV].
Вкушая невкусную пищу и послѣ продолжительныхъ промежутковъ, они наблюдали еще при этомъ самую строгую умѣренность. Свойство пищи уже было таково, что не могло возбуждать большого аппетита, однако, мѣрою воздержанія у нихъ былъ не аппетитъ, и они никогда не вкушали до удовлетворенія; „ѣсть не до сыта, оставлять пищу тогда, какъ есть еще нѣкоторый позывъ на нее", – вотъ какое было правило у св. столпниковъ [53]. Вообще, долговременный опытъ очень хорошо научалъ св. столпниковъ тому сколько требовала плоть для поддержанія своихъ силъ, чтобы не разслабѣть отъ голода, не сдѣлать ее неспособною къ подвигамъ и совсѣмъ не разрушить ее. Они, надо полагать, смотрѣли на пищу, какъ на лѣкарство, что ясно видно изъ словъ столпника Іоанна, сказанныхъ св. Дивногорцу: „необходимо тебе иметь некоторое, хотя бы малое, попечение и о теле твоем; необходимо тебе предаваться хотя бы краткому сну и принимать пищу в меру, дабы ты мог до конца выдержать подвиг постнического жития " [CMLVI].
Привыкая къ строгому посту, св. столпники приводили свое тѣло въ такое состояніе, что постъ не только не былъ имъ въ тягость, но напротивъ, малѣйшее невоздержаніе было для нихъ вредно. При такомъ чрезвычайномъ постѣ, который, казалось, долженъ былъ изнурить и преждевременно уморить ихъ, св. столпники сохраняли свое тѣло въ полномъ здоровьи, крѣпости и силѣ. Съ утонченіемъ и очищеніемъ плоти, она у нихъ изъ мрачной темницы превращалась въ свѣтлую храмину, и душа ихъ все свободно созерцала и познавала, и постъ св. столпниковъ, такимъ образомъ, являлся слѣдствіемъ ихъ созерцанія, этого святого и благоговѣйнаго расположенія души. Но, вѣдь, какая повидимому связь между благочестивыми помыслами души и употребленіемъ тучной или скудной пищи, – а связь между тѣмъ, есть и очень тѣсная. Дѣло въ томъ, что тотъ, у кого все вниманіе и сердце занято благочестивымъ дѣломъ по необходимости забываетъ объ излишней пищѣ: для него одно требованіе природы служитъ побужденіемъ и мѣрою питанія. И по самому закону естества развитіе духовныхъ силъ, частое упражненіе въ дѣлахъ благочестія постепенно умѣряютъ силу прихотей, укрощаютъ, утончаютъ плоть до того, что она начинаетъ ограничиваться самымъ малымъ количествомъ брашна безъ всякаго ущерба для своей долговѣчности. Таковъ и былъ постъ св. столпниковъ. Долговременная подвижническая жизнь такъ возвышала ихъ духъ надъ плотію, что они, за духовною радостью, не внимали скорби побѣжденной плоти. Значитъ, постъ былъ важенъ для св. столпниковъ въ порядкѣ исправленія жизни, какъ средство или путь къ совершенству. Кто, хотя сколько нибудь, былъ внимателенъ къ своему внутреннему состоянію, тотъ не могъ не замѣтить, сколько нашъ духъ въ настоящемъ состояніи находитъ препятствій въ плоти. Часто мы хотимъ размышлять о небесномъ, а плоть, сокрытыми отъ насъ путями, вноситъ въ душу гнусные образы своихъ страстей: хотимъ рѣшиться на какое-нибудь доброе дѣло, а плоть ослабляетъ эту рѣшимость, и мы откладываемъ добро до другого времени, а потомъ и совсѣмъ забываемъ. Не начинающіе только, но и совершившіеся въ дѣлахъ самоотверженія испытываютъ тягостное ея иго. Самъ св. апостолъ Павелъ жалуется на ея враждебную силу. Потому, чтобы удержать грѣховное вліяніе плоти, надобно укротить ея силу – распять плоть. А постъ и есть это распятіе плоти со стороны самой плоти. Съ укрощеніемъ страстей и бурныхъ взыграній плоти, постъ, какъ по лѣствицѣ, ведетъ къ богомыслію, потому что духъ и силы человѣка освобождаются постомъ отъ преобладанія плоти. Въ самомъ дѣлѣ, двѣ стороны нашей природы: духовная и тѣлесная поставлены въ такое отношеніе, что одна сторона большею частью усиливается на счетъ другой. И вотъ, когда неправильныя, безпорядочныя требованія низшей природы удержаны въ человѣкѣ строгостію воздержанія, когда отвлечено вниманіе отъ суетныхъ предметовъ, тогда душа уже менѣе находитъ препятствій для высшей, себѣ сродной, дѣятельности, легче сосредоточивается, легче обращается къ самой себѣ. Когда плоть укрощена постомъ и не въ силѣ занимать умъ образами своихъ страстей, въ душѣ удобнѣе открывается другой взоръ, другіе предметы созерцанія – ближайшіе къ духу, небесные, душеспасительные. Какъ скоро постъ оградилъ сердце отъ предметовъ, къ которымъ влечетъ чувственность, въ душѣ скоро возгораетъ пламень чистѣйшей любви, а съ нею и умной молитвы. Оттого и видно, что богомысліе, боговѣдѣніе и всѣ созерцательные аскетическіе подвиги всегда сопровождаются постомъ. Совлекаясь грубой плоти, св. столпники оставались съ тонкимъ и легкимъ тѣломъ, и духовная жизнь раскрывалась въ нихъ во всей своей полнотѣ, приходила въ мѣру совершенства и обнаруживала себя чудесными явленіями. Ихъ духъ такъ былъ свободенъ отъ узъ плоти, что подлинно, по словамъ св. Григорія Нисскаго, совершалъ свои дѣйствія какъ бы въ безтѣлесномъ видѣ. Когда св. столпники становились на молитву или предавались созерцанію, то ихъ душа такъ отрѣшалась отъ земли, возносилась къ небу, умъ такъ занятъ былъ богомысліемъ, что, казалось, онѣ были внѣ тѣла. Внѣшнія чувства всѣ закрывались; ихъ не смущало ни зрѣніе, ни слухъ, ни что другое. Такое состояніе отмѣчено въ житіяхъ св. столпниковъ восторгомъ [54]. Въ познаніи своей души, ея внутренняго состоянія, недостатковъ и совершенствъ, страстей и наклонностей св. столпники были необыкновенно проницательными. Всегда трезвенное ихъ око усматривало малѣйшее движеніе души, и самый непримѣтный зародышъ страсти не скрывался отъ ихъ наблюденія. Чувства ихъ были такъ тонки, что проникали въ душу и узнавали внутреннее состояніе каждаго, т. е. имъ свойственно было то, что извѣстно подъ именемъ прозорливости. Ослабивъ и почти расторгнувъ узы, привязывающія ихъ къ землѣ, постъ поставлялъ св. столпниковъ въ состояніе, весьма близкое къ ожидаемому нами безсмертію, какъ говоритъ св. Григорій Нисскій. Они еще здѣсь, на землѣ, начинали жить въ мірѣ будущемъ и духовномъ и отрѣшались отъ формъ пространства и времени. Отсюда св. столпники знали будущее, какъ настоящее, видѣли отдаленное, какъ близкое [55]. Смертный часъ у св. столпниковъ былъ всегда предъ глазами, будущая жизнь съ своимъ раемъ и адомъ такъ имъ казалась близкою, что они, какъ-бы на рубежѣ уже стояли и созерцали, что тамъ дѣлается [56] и знали, когда совсѣмъ перейдутъ въ небесное жилище. Отсюда у нихъ являлось безпрестанное слезоистеченіе, что называется на святоотеческомъ языкѣ даромъ умиленія.
