Глава 6. Потребительная и меновая ценность
а. Сущность потребительной и меновой ценности
Пока хозяйственное развитие народа находится еще на столь низкой ступени, что потребности отдельных семей при ничтожном меновом обороте должны покрываться непосредственно их собственным производством, до тех пор блага представляют для хозяйствующих субъектов ценность само собой только при условии, что они по своим свойствам пригодны для удовлетворения непосредственно потребностей изолированно хозяйствующих субъектов или их семей [ср. Schmoller. Tubing. Ztschr., 1863. S. 53]. Но по мере того как хозяйствующие индивиды начинают лучше понимать свои экономические интересы, они вступают в меновый оборот, обменивают одни блага на другие, и в конце концов устанавливается такое состояние общества, в котором обладание экономическими благами дает владельцу их возможность путем меновых операций получить в распоряжение блага другого рода. При таком положении для обеспечения удовлетворения определенных потребностей не требуется уже обязательно, чтобы хозяйствующие индивиды обладали благами, пригодными для непосредственного удовлетворения этих потребностей. При более развитой культуре хозяйствующие индивиды могут, конечно, как и раньше, обеспечить себе удовлетворение потребностей путем приобретения благ, которые при непосредственной затрате производят результат, называемый нами удовлетворением потребностей; но они могут достичь того же и косвенно, становясь обладателями таких благ, которые при данном экономическом положении способны обмениваться на блага, необходимые для удовлетворения данных потребностей, и, таким образом, отпадает указанное выше особенное предположение ценности благ.
Ценность, как мы видели, есть значение блага для нас, приобретаемое им благодаря тому, что мы сознаем зависимость удовлетворения одной из наших потребностей от обладания благом, причем эта зависимость состоит в том, что удовлетворения не последует, если в нашем распоряжении не будет данного блага. Без наличия этой предпосылки явление ценности немыслимо, но оно не связано необходимо с тем, будет ли удовлетворение потребности обеспечено непосредственно или косвенно. Для того чтобы благо приобрело ценность, необходимо, чтобы оно обеспечивало нам удовлетворение потребностей, которые остались бы неудовлетворенными, если бы мы не обладали благом, о ценности которого идет речь; но является ли обеспечение непосредственным или косвенным, — это совершенно побочное обстоятельство в том случае, когда речь идет вообще о явлении ценности. Для изолированного охотника шкура убитого медведя имеет только в том случае ценность, если он должен отказаться от удовлетворения какой-либо потребности при отсутствии обладания шкурой; для этого же охотника, когда он вступил уже в меновый оборот, шкура представляет ценность при тех же условиях. Различие между двумя случаями, нисколько не затрагивающее сущности явления ценности в общем, состоит только в том, что в первом случае охотнику пришлось бы подвергаться вредным воздействиям непогоды или отказаться от какой-нибудь другой потребности, для удовлетворения которой служит шкура путем непосредственного ее применения; во втором же случае ему пришлось бы отказаться от удовлетворения потребностей, производимого теми предметами, которыми он мог бы располагать косвенно (путем обмена) благодаря обладанию данной шкурой.
Ценность в первом случае и ценность во втором составляют поэтому только две различные формы одного и того же явления хозяйственной жизни и представляют значение, которое приобретают блага для хозяйствующих субъектов благодаря тому, что последние сознают зависимость удовлетворения своих потребностей от обладания этими благами. Особенный характер придает явлению ценности в обоих случаях то обстоятельство, что в первом случае благо получает для обладателя значение, называемое нами ценностью в силу непосредственного употребления, а во втором — в силу косвенного; разница, однако, настолько важная как для жизни, так и для нашей науки, что она вызывает необходимость особого названия для каждой из этих двух форм одного и того же общего явления ценности, и мы в первом случае обозначаем ценность словом потребительная, а во втором — меновая [Бернгарди говорит (Versuch einer Kritik der Grunde etc., 1849. S. 79): «В новейшее время несколько раз отмечали, что уже Аристотель (Pol. 1, 6) знал различие между потребительной и меновой ценностью; но Смит пришел к строгому разграничению этих двух форм ценности независимо от греческого философа». Наоборот, следует заметить, что большая часть мест у Смита, получивших впоследствии широкую известность (Wealth of Nat. I, Ch. IV; vol. I. Basil, 1776. P. 42), почти буквально совпадает с одним местом у Ло (Consideration sur le nummeraire. Chap. 1. P. 443, ed. Daire) и что Тюрго (Valeurs et monnaies. P. 79. Daire) не только строго различал потребительную и меновую ценность («valeur estimative» и «valeur commercable»), но и обстоятельно исследовал и ту, и другую. Догматико-исторический интерес представляет также одно место из сочинений шотландского философа-моралиста Хатчесона, знаменитого учителя Смита (System of moral philosophy, 1755. II. P. 53), где проводится различие между потребительной и меновой ценностью, хотя терминология и не та, что позже у последнего (ср. также Lock. Consideration of the lowering of interest etc., Works, 11. P. 20; Le Trosne. De I'interet social 1777. Chap. I. § 3). Из новейших писателей кроме названных уже выше Фридлендера, Книса, Шеффле, Рёслера, сделавших, равно как и Михаэлис (Vierteljahrschrift fur Volksw., 1863, I. S. 1) и Линдвурм (Hildebrands Jahrbucher. IV. 1865. S. 165), теорию ценности предметом специальной разработки, обстоятельному исследованию подвергли различие между потребительной и меновой ценностью: Soden. Nationalokonomie, 1805. 1. § 42. IV, § 52; Hufeland N. Grundlegung, 1807. I. § 30; Storch. Cours d'econ. pol. I. P. 37; Lotz, Handbuch, 1837. I. § 9; Rau. Volkswirtschaftslehre. I. § 57; Bernhardi. Untersuchung d. Grunde etc., 1849. S. 69; Roscher System. I.§ 4; Tomas. Theorie d. Verkehrs, I. P. 11; Stein. System, I. P. 168. Различие между стремлением немцев к философскому углублению науки о народном хозяйстве и направленным на практические вопросы духом англичан лучше всего показывает сравнение разработки учения о ценности у тех и других. Рикардо (Principles, 1812, Chap. 28), Мальтус (Principles, 1820. Р. 51; Definitions, 1827, Chap. II, 1853. Р. 7); Дж. С. Милль (Principles. В. III. Ch. I. § 2. 6 ed.) употребляют выражения «value in use» и «utility» как равнозначащие. Торренс (On the production of Wealth. P. 8) и Мак-Куллох пользуются даже вместо «value in use» исключительно термином «utility» (Principles, 1846. Р. 4); среди новейших французов этого придерживается Бастиа (Harmonies econ., 1864. Р. 256). Лодердель (An Inquiry etc., 1804. P. 12) и Сениор (Politic. Economy, 1863. Р. 6) признают, правда, полезность условием меновой ценности, но не потребительной ценностью; последнее понятие они совсем отвергают. Но что понимают в Англии под меновой ценностью, лучше всего видно из следующего места Дж. С. Милля: «Слова „ценность“ и „цена“ употреблялись прежними экономистами как синонимы, и сам Рикардо не всегда различал их. Но наиболее точно выражающиеся из новых писателей, чтобы не тратить понапрасну двух хороших терминов для обозначения одного понятия, стали употреблять слово „цена“ для выражения ценности вещи по отношению к деньгам, количества денег, за какое обменивается вещь; под ценностью же вещи или ее меновой ценностью мы должны понимать ее общую покупательную силу, власть, какую дает она своему владельцу приобретать продажные товары вообще» (Основ. пол. экон. Кн. III. Гл. 1, 2. Петербург, 1874. С. 504)]
