Да заставил веть нас петь да фсё еленьской стих;
Да садилисе мы во единой крук<г>
Во едино-от крук да на зеленой лук<г>,
100. Да запели ему да фсё еленьской стих,
Да запели веть стих да фсё фполголоса:
Увалилса тут Добрынюшка со повозоцьки
Да Олёшенька Поповицёк со запяточок, —
Перестали мы петь да тут еленьской стих,
105. Да прошшалисе мы со-с князём да со Владимером;
Ишша он нам говорил да таково слово:
Да велел прыговоротить да на шырокой двор,
Хлеба-соли бы исть да перевароф пить;
Мы нонице пошли да в Ерусалим-горот
110. Ишше господу Богу помолитисе,
Во тешких-то грехах да нам проститисе,
Во Ердане-то реки да покупатисе,
На плаку́не-то травы да покататисе!..»
Говорыла кнегина да таково слово;
115. «Уш вы те жа люди фсё дорожныя!
Вы садитесь-ко топере за дубовы столы
Хлеба-соли бы исть да перевароф пить!»
Ишше тут бы они да напивалисе,
Со дорожецьки они да наедалисе,
120. Ишше зделались калики да пьяны-весёлы;
Ишша надо бы им да опоцеф дёржать.
Розвели они их да по своим местам.
А один-то из их да фсё прикрасен был,
Ишша тот жа Миха́йло Михайловицёк.
125. Да влюбиласе в его кнегинушка Опраксея
Да дала бы ему особу спаленку.
Повалилисе спать да опоцеф дёржать.
Да лежал-то Михайла Михайловицёк
Да во тёплою во спаленки в особою.
130. Во темной-то ноци да во первом цесу
Посылала бы кнегинушка Опраксея
Да зовёт бы Миха́йла да Михайло́виця
Во свою-ту бы она во тёплу спалёнку.
Отвецял-то Михайло Михайловицёк:
135. «Мне нельзя итти к ей во тёплу спаленку:
У нас кладена заповедь да великая,
Да великая заповедь да цежолая:
Ишше хто из нас, братцы, заворуицьсе,
Ишша хто из нас, братцы, заплутуицьсэ,
140. Ишше хто из нас, братцы, за блудом пойдёт,
Не ходить нам до царей да до цяревицей,
Не ходить до королей, до королевицей,
Нам судить бы таковаго да фсё своим судом:
По локот-то отсекать да руцьки белыя,
145. По колен-то отрубать да ношки резвыя,
Промежу плеци тенуть да ретиво серьцё,
Да речист-от езык да тенуть теменём,
Ишша ясны-ти оци — фсё косицеми,
Да живаго бы копать по белым грудям!..»
150. Продолжаласе тут да ноцька темная.
Во темной-то ноци да во фтором цесу
Прыходила бы кнегинушка Опраксея,
Говорыла бы она да таковы реци:
«Уш ты ой еси, Михайла да Михайловицёк!
155. Ты пойдём-ко со мной да ф спальню тёплую,
Сотворим мы с тобой любофь сердесьнюю!»
Отвецял тут Михайла да Михайловицёк:
«Мне нельзя итти с тобой да в спальню тёплую:
Да положона у нас заповедь великая,
160. Да великая бы заповедь цежолая!»
Во темной-то ноци да во третьём цесу
Прыходила бы кнегинушка Опраксея:
«Уш ты ой еси, Михайла да Михайловицёк!
Ты пойдём бы со мной да во тёплу спаленку,
165. Сотворым мы с тобой любофь сердесьнюю!»
Отвецял ей Миха́йло да Михайло́вицёк:
«Мне нельзя итти с тобой да во тёплу спаленку:
Да положона заповедь-та великая,
Да великая заповедь де цежолая:
170. Ишше хто из нас, братцы, заворуицьсе,
Ишше хто-то из нас да заплутуицьсэ,
Ишше хто из нас, братцы, как соврёт веть што,
Ишше хто из нас, братцы, за блудом пойдёт,
Не ходить нам до царей да до царевицей,
175. Не ходить до королей, до королевицей,
Да судить нам таковаго да своим судом:
По локот отсекать да ручки белыя,
По колен отрубать да ножки резвыя,
Промежду плецей тенуть бы да ретиво́ серцо,
180. Ишша ясны-ти оци бы — фсё косицеми,
Да рецист-от езык да тенуть теменём,
Ишша сто́я копать да по белым грудям».
Да на то тут кнегинушка россердиласе;
Положила ему цяроцьку серебрену,
185. Положыла она цяроцьку в его суноцьку,
Ис которой бы цяроцьки княсь с приезду пьёт,
Он с приезду-ту пьёт и на отъезде пьёт.
Да проходила у их да ноцька темная.
Да пошли бы они да тут отправились
190. По пути бы они да дорожецьки,
По тому жа они да по цисту полю.
Да во ту бы пору было да во то времё
Да приехал бы Владимер да из чиста поля,
Ис того же роздольица было шырокого.
195. Захотелось бы ему да фсё напитисе
Да ис той бы цяроцьки серебреной.
А хватилисе цяроцьки серебреной,
Да у их-то она да не оказаласе.
Отвецяла тут кнегинушка Опраксея:
200. «Нацевали бы калики да перехожыя,
Не унесли ли они да цяру серебрену?..»
Да послали они да посла скорого.
Да наехали калик да на чистом поле,
Закричали веть тут да громким голосом:
205. «Уш вы ой еси, калики перехожыя!
Нацевали вы у князя у Владимера;
Не попалась ли к кому цяроцька сиребрена,
Ис которой бы кнесь да на приезде пьёт,
На приезде-то пьёт да на отъезде пьёт?..»
210. Ишша тут-то калики остановилисе;
Они клюцьки-посошки испотыкали,
Они бархатны суноцьки исположыли;
Ишше стали они кажно́й розвязывать,
Ишше стали они цяроцьку поискивать,
215. Да нашли они цяроцьку серебрену
Да у того́ де у Михайла да Михайло́виця.
Ишше отдали ця́роцьку серебрену;
Ишше стали судить его своим судом:
По локтям отсекать да руцьки белыя,
220. По колен отрубать да ношки резвыя,
Да рецис-тот езык да тенуть теменём,
Ишше ясны-ти оци — фсё коси́цеми,
Промежду́ плецей тенуть да ретиво серьцё,
Ишше сто́я закопали да по белым грудям.
225. Ишше тут бы Михайлушку славы поют.
Собиралисе дружынушки хоробрые
Да пошли они калики да по чисту полю,
По тому жа роздольицу шырокому.
Да идут по цисту полю, оглянуцьсе,
230. За има-то Михайла да назади идёт!..
Да казнили они да во фторой
