— Нет, Деметрий, я не проиграл. А вот ты уже не сможешь вкусить плодов победы.
Я отступил от императорского штандарта и поднял меч. Даже это движение отняло у меня остаток сил. А Мушид выглядел совсем свежим и к тому же был искусным фехтовальщиком. Схватка обещала быть недолгой.
— Даже если ты убьешь меня, ты не сможешь сохранить свою тайну. Она известна не одному мне.
Он снял шлем и отбросил его в сторону.
— И кто же ее раскроет? Варяжский увалень? Твоя блудливая врачиха? В скором времени я разберусь и с ними, а потом сведу дружбу с другими франками. Теперь, когда они овладели Антиохией, соглядатаи мне будут еще нужнее.
— Ты сэкономил бы массу времени, если бы не убил Дрого.
Я вряд ли смог бы парировать его удар. Единственное, на что мне оставалось уповать, так это на скорое возвращение Сигурда.
Глаза сарацина гневно блеснули.
— Я уже говорил тебе о том, что не убивал Дрого! Он был моим верным адептом!
Я сделал пару шагов назад и влево. Мушидом овладела жажда убийства, и слова не могли надолго задержать его.
— Адептом древнего языческого культа, последователи которого убивают быков в тайных пещерах?
— Ты умен, Деметрий, но тебе следовало бы быть внимательнее. Для меня нет бога, кроме Аллаха. Что касается истории с пещерой, то это была… хитрая уловка. Первый шаг долгого путешествия. — В словах его зазвучала гордость. — Что я мог знать о поклонении языческим идолам? Я сам придумал ритуал, чтобы они поверили в серьезность происходящего. Путь к знанию состоит из множества ступеней, иные из них могут вызывать удивление. В той пещере Дрого и его друзья отреклись от ложного бога христиан. Они преодолели пропасть, отделявшую их от собственного прошлого. Они сделали первый шаг.
Его слова настолько поразили меня, что я подпустил его слишком близко. Сарацинский меч просвистел в воздухе и ужалил меня в правое плечо. Он был таким острым, что я заметил это только после того, как из раны брызнула кровь, окропив и без того влажную землю.
Мушид задвигался быстрее и стал походить на танцовщика. Острие его меча плясало как стрекоза, выискивая слабые места в моей обороне. Это была скорее отработка приема, чем необходимость.
— На второй ступени нужно забыть обо всем. Душа должна обрести былую невинность и очиститься от всех прежних ошибок и заблуждений. Я готовил Дрого к этому шагу, раз за разом убеждая его в том, что Бога не существует.
Блеснул клинок. Я резко отскочил в сторону, пытаясь упредить его движение, и почувствовал, как горячая сталь рассекла мне ладонь. Мушид пока что даже не пытался убить меня и, судя по всему, руководствовался в своих действиях законами принятой им жестокой игры.
Не менее страшными были и его слова. Мне хотелось ответить на них достойно и опровергнуть эту ужасающую ложь, однако, превозмогая боль, я смог лишь пробормотать:
— Ты лжешь! Лжешь!
— Разумеется. — Мушид осторожно переступил через мертвое тело и вновь пошел в наступление. — Но эта ложь опять-таки преследует вполне определенные цели. Принять истинного Бога может только тот, кто отрекся ото лжи, то есть осознал ложность своих воззрений. Дрого поверил мне и в этом. Он доказал это на деле.
На этот раз мне удалось не обращать внимания на его слова. Когда последовал выпад, я успел подставить меч и отразил его. Раздался громкий лязг.
— И знаешь, как он это сделал, Деметрий, открыватель тайн? Как он избавился от своих заблуждений и своих прежних друзей? Он вызвал Рено в укромную лощину и всадил кинжал в сердце своего ближайшего друга! Если нет Бога, если зло остается безнаказанным, человек вправе делать все, что угодно.
Я отказывался верить собственным ушам. Одна часть моего сознания готовилась к отражению очередной атаки противника, другая размышляла над услышанным, третья скорбела о том, что ответы на мучившие ее все последнее время вопросы были найдены так поздно. Не в силах отдать предпочтение какой-либо из этих частей, я пребывал в растерянности.
— Но это ложь, — прошептал я. — Дрого был наказан за совершенное им зло.
Мушид нахмурился.
— Я забрал тело Рено и спрятал его в канаве. Когда я вернулся в ложбинку, Дрого был уже мертв. — Он вновь занес над головой меч, готовясь к последнему удару. — Очень жаль. Из него вышел бы прекрасный ученик. Я мог бы не только выведывать все тайны вашего воинства, но до известной степени и управлять его действиями.
Он попытался снести мне голову. В последний момент я подставил под его страшный удар свой меч и тут же почувствовал острую боль в плече. Клинок выпал у меня из рук, и сам я рухнул наземь. Подняв глаза, я увидел над собой окутанного дымом Мушида.
— Прощайся с жизнью, Деметрий. Ты…
Я почувствовал, как задрожала земля. Неужели землетрясение? Подобные зловещие знамения, являвшиеся из земных глубин и сотрясавшие дома и деревья, случались и прежде, но эта дрожь была совершенно иной. Ей был присущ определенный ритм, настолько стремительный, что ни один человек не смог бы выбить его на барабане.
Из дыма вырвался отряд конников с копьями наперевес. На их щитах я увидел изображение красного медведя. Во главе отряда на своем могучем жеребце скакал Танкред. Скорее всего, норманны не были знакомы с Мушидом и ничего не знали о его народе. Шел бой, и этот человек появился прямо перед ними, вот и все. Он не успел ни двинуться, ни даже повернуться в их сторону. Копье раздвинуло пластины его доспеха и пронзило грудь сарацина насквозь. Я увидел его расширившиеся глаза и искаженное от боли и ужаса лицо. В следующее мгновение он исчез, сорванный с поверхности земли неумолимым движением конницы. Рыцарь протащил его вперед не меньше чем на пятьдесят шагов, прежде чем смог стряхнуть с копья.
Я опустился на землю, превратившуюся в вязкое красное месиво, и, положив голову на чье-то бездыханное тело, закрыл глаза.
Впоследствии многие люди пытались объяснить, каким образом наша обессиленная маленькая армия смогла одолеть вдесятеро большее войско. Многие вспоминали о Спасителе и о явленном Им знаке. Другие, сражавшиеся на западном фланге нашего войска, утверждали, что с окрестных холмов спустились три белых всадника и обратили в бегство тысячи турок. Эти чудесные всадники носили имена святых воителей Георгия, Меркурия и Димитрия, который являлся моим святым. Третьи слышали от пленных исмаилитов, что вероломные союзники Кербоги, вспомнив прежние обиды, в самый неподходящий момент покинули поле битвы. Это опять-таки объяснялось божественным вмешательством. Четвертые винили во всем обратившийся в бегство авангард турок, посеявший панику в других частях, которые поспешили покинуть поле битвы. Иными словами, истины не мог доискаться никто, в том числе и сам Кербога.
Всадники Танкреда преследовали Кербогу и остатки его армии далеко за пределами Антиохийской равнины и оттеснили их к берегам Евфрата. Кербога переправился через реку и исчез навсегда.
Антиохия была освобождена.
35
Прошедши первую и вторую стражу, они пришли к железным воротам, ведущим в город, которые сами собою отворились им; они вышли и прошли одну улицу, и вдруг Ангела не стало с ним. Тогда Петр, пришел в себя, сказал: теперь я вижу воистину, что Господь послал Ангела Своего и избавил меня из руки Ирода и от всего, чего ждал народ Иудейский». Стоявший перед храмом священник поднял глаза от книги и обвел взглядом присутствующих, желая понять, насколько те впечатлены мистическим символизмом. Он обращался к слушателям на латыни, однако я понял все сказанное, ибо был хорошо знаком с текстом «Деяний». После того как апостол Петр был приговорен к смерти и брошен в тюрьму, оковы сами собой спали с его рук и Ангел вывел его на улицу. Я выскользнул через огромные двери храма. Мне не хотелось внимать разъяснениям франкского священника и слушать латинскую речь в византийском храме. К тому же меня ожидало важное свидание.
Площадь перед собором была залита солнцем. Наступило первое августа, и полуденный зной грозил обратить в ничто сам воздух. Все замерло. Неподалеку возвышались развалины исмаилитской башни, камни которой в скором времени могли пойти на строительство новых стен, домов и церквей. В дальнем конце площади толпились спорящие о чем-то генуэзские купцы. Подобно алчному воронью они появились еще в конце битвы, спеша воспользоваться нашей победой. Боэмунд тут же отдал им на откуп рынок и все прилегавшие к нему здания. Вне всякого сомнения, их караваны уже следовали на восток. Они везли с собой специи, новости и золото, которым Боэмунд хотел наполнить казну принадлежавшего ему города.
Я посмотрел на высившуюся над нами гору. В лучах солнца она казалась выцветшей и изрезанной множеством морщин. Должно быть, наверху дул сильный ветер, ибо я видел над крепостью гордо реявшие алые флаги. После бегства Кербоги и утраты последней надежды на спасение гарнизон крепости передал ее нашим военачальникам, а те, в свою очередь, передали ее Боэмунду. Провансальские стяги теперь висели только над воротами и над дворцом, в котором предавался печали граф Раймунд.
