В старые времена меди в повседневном обиходе нужно было куда больше, чем теперь. На медь был большой спрос, и крестьянин — владелец рудника быстро разбогател. Выстроил он себе большую богатую усадьбу вблизи рудника и назвал ее в честь козла — «Корарвет» — «Наследство Коре». На богослужение в Турсонг крестьянин стал ездить верхом на коне, подкованном серебром. А когда дочь его выходила замуж, он велел сварить пиво на двадцати бочках солода и зажарить на вертелах десять огромных быков.
В те времена люди в своем захолустье жили уединенно, каждый сам по себе, и вести не передавались из уст в уста так быстро, как нынче. Но все же молва о богатой медной жиле облетела многих. И те, у кого не было более выгодной работы, отправились в Далекарлию. А в усадьбе Корарвет радушно принимали всех бедных странников. Крестьянин нанимал их добывать руду и платил доброе жалованье. А руды там было достаточно, даже предостаточно, и чем больше он нанимал работников, тем больше богател.
Но однажды вечером пришли в Корарвет четверо парней с горняцкими кайлами на плече. Приняли их так же радушно, как и прочих, но когда крестьянин спросил, не желают ли они у него поработать, они твердо ответили:
— Мы хотим добывать руду для себя.
— Но ведь эта медная гора — моя, — возразил крестьянин.
— А мы и не собираемся добывать руду в твоей шахте, — отвечали чужаки. — Гора велика, а на руду, что свободно, ничем не огороженная, лежит в глухой безлюдной пустоши, у нас не меньше прав, чем у тебя.
На том разговор и кончился, но крестьянин их из дома не выгнал. На другой день, рано поутру, парни отправились в горы, нашли чуть поодаль медную руду и стали ее выламывать. Спустя несколько дней пришел к ним крестьянин и сказал:
— Руды в здешних краях хоть отбавляй. Только, думается, вы мне все же должны платить налог с той руды, которую добываете. Ведь это моя заслуга, что здесь принялись за горный промысел.
— Это еще почему? — удивились чужаки. — Руды здесь всем хватит и еще останется.
— Я своим хитроумием снял с горы заклятие, — сказал крестьянин и поведал чужакам о дочерях великана, о львиной доле брата и страшной клятве.
Выслушали они его внимательно, но в рассказе крестьянина их привлекала вовсе не история козла Коре.
— Стало быть, другая великанша еще грознее той, что встретилась тебе? — спросили они.
— Думаю, милосердия от нее ждать нечего, — ответил крестьянин.
Он ушел, но все-таки не упускал чужаков из виду — издали за ними следил. А через час увидел, что они бросили работу и пошли в лес.
Вечером сидят работники в усадьбе Корарвет за ужином и слышат вдруг жуткий волчий вой. А потом отчаянный человеческий крик перебил звериный вой. Крестьянин вскочил, но работникам, видно, не хотелось идти за ним, и они сказали:
— Коли этих ворюг задерут волки, поделом им!
— Нет, надо помочь тем, кто в беде, — молвил крестьянин и пошел из усадьбы. Пятьдесят работников нехотя последовали за ним.
Вскоре увидали они огромную-преогромную стаю волков: волки друг на друга наскакивают, из-за добычи дерутся. Прогнали работники волков и смотрят — лежат на земле четыре человека до того изуродованных, что и узнать нельзя. Только по четырем горняцким кайлам поняли, что это те самые чужаки.
Так и осталась медная гора в руках одного человека до самой его смерти, а потом перешла к его сыновьям. Все вместе трудились они на руднике, и ту руду, что добывали за год, делили на части, бросали жребий, кому какая достанется, и плавили каждый свою долю в собственных печах. Стали они богатейшими горнодобытчиками и отстроили себе большие богатые усадьбы. А после них продолжили рудный промысел их наследники, пооткрывали новые шахты и приумножали добычу меди. Год за годом росла слава тех мест, и все больше и больше рудокопов стекалось туда. Одни жили совсем близко от рудников, у других были дома и усадьбы по всей округе. Вырос тут огромный поселок, и прозвали эти места Стура Коппарбергет — большой горнорудный округ.
Однако руда, которая залегала на поверхности и которую можно было добывать, как камни в каменоломне, начала подходить к концу. И пришлось рудокопам искать ее в недрах земли. Сквозь узкие скважины и длинные извилистые ходы проникали они в темные глубины, разводили в забоях костры и взрывали горы. Выламывать руду всегда трудно, а тут еще мучительный и едкий дым от пороха, который медленно улетучивался. А как трудно было доставлять руду по крутым лестницам на поверхность земли!
И чем глубже проникали люди в недра горы, тем опаснее становилась добыча меди. Порой из какого-нибудь глухого угла шахты вырывались пенящиеся потоки воды, порой в галереях рудника обрушивались своды, погребая рудокопов. Работать в большой шахте стало так опасно, что никто не шел на это по доброй воле. И тогда издали указ: приговоренным к смерти злодеям, объявленным вне закона бродягам, скрывавшимся в окрестных лесах, будет даровано прощение, ежели они пожелают стать рудокопами в Фалуне.
Ну а львиную долю брата долгие годы никому и в голову не приходило искать. Однако среди отпетых голов, что приходили в Стура Коппарбергет, немало было и таких, для которых всякие приключения были дороже жизни. Вот они и стали прочесывать округу в надежде найти эту медную жилу.
Какая участь выпала на долю тех, кто искал руду, никто не знает. Но о двух рудокопах сохранилось такое предание. Пришли они однажды зимним вечером к своему хозяину и говорят, что отыскали могучую медную жилу в лесу; дорогу к ней они приметили и завтра укажут ее хозяину. Но следующий день был воскресный, и хозяин не пожелал идти в лес искать руду. Вместо этого отправился он по льду озера Варпан в церковь со всеми своими домочадцами. Туда добрались благополучно, но на обратном пути оба работника, что нашли клад, попали в прорубь и утонули. Вспомнили тут люди старинное предание о львиной доле брата и решили, что ее-то эти рудокопы и нашли.
Чтобы облегчить добычу руды, надумали хозяева-горнопромышленники призвать иноземцев, сведущих в горном деле. И научили их иноземные мастера строить хитрые сооружения, откачивавшие воду из шахт и поднимавшие руду блоками на-гора. Иноземцы не очень-то верили сказке о великановых дочерях, но подумывали, что, может, и вправду где-то вблизи есть могучая рудная жила, и упорно искали ее. Однажды вечером явился с рудника на тамошний постоялый двор один управляющий из немцев и сказал: он-де отыскал «надел брата». Но от одной мысли о великом богатстве, которое выпадет ему на долю, ум у него словно помутился, и немец вовсе ошалел. Закатил он той же ночью пирушку, бражничал, плясал, играл в кости, а под конец затеял пьяную драку и был убит одним из собутыльников.
В Стура Коппарбергете все еще добывалось такое количество руды, что этот медный рудник считался богатейшим во всем мире. Он приносил огромные доходы не только ближайшей округе. Сокровища, добытые из его недр, стали немалым подспорьем для государства свеев[31] в трудные времена. Благодаря этим сокровищам вырос город Фалун, и столь велика была слава этого рудника, что шведские короли ввели в обычай наезжать в Фалун и прозвали город «источником счастья и сокровищницей государства свеев».
Люди непрестанно думали: какое огромное богатство таилось в недрах старого рудника! И ничего удивительного в том, что кое-кто верил, будто поблизости хранится медное сокровище вдвое больше первого. И досадовал: неужто так до него и не добраться? Многие рисковали жизнью в поисках львиной доли брата, да все зря.
Одним из последних, кто видел этот надел, был молодой фалунский горнозаводчик из зажиточной семьи, владевший усадьбой и плавильной печью в городе. Задумал он жениться на пригожей крестьянской девушке из Лександа и посватался к ней. Но она ему отказала, не пожелав переселяться в Фалун, где дым и копоть от плавильных печей густым облаком висели над городом. Стоило ей только о том подумать, как ее сразу охватывал страх. А горнозаводчику девушка крепко полюбилась! Он-то прожил в Фалуне всю свою жизнь, и никогда бы ему на ум не пришло, что этот город может быть кому-то не по душе. Но когда он, печальный, возвращался домой и посмотрел на свой город, он тоже ужаснулся. Одни плавильные печи повсюду, и не только в городе и поблизости от него, но и по всей окрестности! Из печей огонь так и пышет, так и пышет, а вокруг черные горы шлака навалены. Стоят печи повсюду — в селениях и приходах, на заводах и у лесопилен — и в Грюксбу, и в Бенгтсарвете, возле Бергсгордена, у Стеннесета и Корснеса, в Вике и даже у Аспебуды. Из огромного зева рудника, из сотен плавильных печей поднимается тяжелый, душный, едкий серный дым и, словно туман, заволакивает весь город. Растения из-за дыма вовсе не растут, и оттого земля далеко вокруг гола и бесплодна! Понял тогда рудокоп: девушка, привыкшая к солнцу и к зелени на берегу сверкающего озера Сильян, здесь жить не сможет.
