Еще мрачнее стало у рудокопа на душе. Не захотелось ему идти домой, свернул он с дороги да и побрел куда глаза глядят, в дикую лесную чащобу. Так в тоске и проблуждал он весь день, а вечером увидел вдруг гору. Сверкала эта гора, словно золотая. Пригляделся рудокоп и понял, что это — могучая жила медной руды! Сначала он было обрадовался, а потом до него дошло: ведь это же львиная доля брата! Скольких она людей сгубила! Испугался он и думает: «Беда, видно, за мной по пятам ходит. Может, теперь мой черед с жизнью прощаться, раз я такое богатство нашел?»
Повернулся он и уныло побрел домой. Идет, а навстречу ему — женщина, рослая такая, дородная. По виду — полновластная хозяйка горной усадьбы. Но он не мог припомнить, видел ли ее где-нибудь прежде.
— Что ты делаешь в лесу? — спросила женщина. — Ты, смотрю, весь день тут рыщешь!
— Да я ходил искал место, где бы поселиться. Девушка из Далекарлии, которую я люблю, не желает жить в Фалуне.
— А не собираешься ли ты добывать руду из медной горы, что сейчас нашел? — спрашивает она его.
— Нет, я должен покончить с рудным промыслом, а не то не видать мне моей любимой.
— Гляди, не отступись от своих слов, не то худо будет. А сдержишь обещание, тогда никакое зло тебе не страшно, — молвила женщина.
Да тут же и сгинула. А он и вправду сделал так, как волей-неволей обещал: бросил добычу руды и выстроил усадьбу вдалеке от Фалуна. И та, которую он любил, согласилась переехать к нему.
На том ворон кончил свой рассказ. Хотя мальчик не спал, работа у него все равно не очень-то спорилась.
— А что было потом? — спросил он, когда ворон смолк.
— Ну, с той поры добыча меди мало-помалу сошла на нет. Город Фалун еще стоит. Но все старые плавильные печи исчезли. Тем, кто живет в старинных горняцких усадьбах, приходится заниматься земледелием либо лесным промыслом. На Фалунском руднике медь подходит к концу. И теперь, более чем когда-либо, не худо бы разыскать надел брата.
— Так этот горнозаводчик, стало быть, последний, кто видел его? — спросил мальчик.
— Я расскажу тебе, кто видел его в последний раз, когда ты выдолбишь дыру в стене и выпустишь меня на волю, — пообещал Батаки.
Мальчик встрепенулся и начал работать чуть быстрее. Ему показалось, будто последние слова Батаки прозвучали как-то странно. Словно он дал понять, будто он последним видел большую рудную жилу. Может, Батаки с каким-то особым умыслом рассказал ему эту историю?
— Ты, верно, частенько летал в здешних краях? — спросил мальчик, желая выведать правду. — И высмотрел кое-что, когда парил над окрестными лесами да горами?
— Я бы мог показать тебе немало диковин, как только ты справишься со своей работой, — снова пообещал ворон.
Мальчик начал так усердно орудовать стамеской, что только щепки летели. Теперь он окончательно уверился: это ворон нашел львиную долю брата.
— Жаль, что ты — ворон и не можешь пользоваться богатством, которое отыскал, — сказал он.
— Не желаю больше толковать об этом, пока не увижу, что ты выдолбил дыру в стене и я могу вылететь на волю, — ответил ворон.
Мальчик работал с большим усердием — железо чуть не раскалилось у него в руках. Ему казалось, что он догадался, каковы намерения Батаки. Ворон сам не может добывать руду и, как видно, собирается подарить свой клад ему, Нильсу Хольгерссону. Пожалуй, это так. Да умнее и не придумаешь! Если ему посчастливится узнать тайну ворона, он вернется сюда, как только снова станет человеком, и у него в руках окажутся все эти богатства. Он заработает много-много денег, и они ему очень пригодятся. Он откупит всю округу Вестра Вемменхёг и выстроит там замок, такой же большой, как Витшёвле. И в один прекрасный день пригласит хусмана Хольгера Нильссона с женой к себе в замок. Когда же они явятся, он встретит их на верхней ступеньке крыльца и скажет:
— Добро пожаловать, входите и будьте как дома!
Они, ясное дело, не узнают его и удивятся, кто этот знатный господин, который пригласил их в свой замок?!
— По душе ли вам остаться на житье в таком замке? — спросит он.
— Само собой, — ответят они, — только такой замок не про нас!
А он скажет:
— А вот и нет! Этот замок — награда вам за большого белого гусака, который улетел от вас несколько лет тому назад.
Мальчик все проворнее и проворнее работал стамеской. И еще он потратит деньги на то, чтобы выстроить новый домик для Осы-пастушки и маленького Матса на вересковой пустоши в Суннербу. Тот домик будет много больше и лучше прежнего. Еще он откупит озеро Токерн и подарит его уткам, а еще…
— Теперь, можно сказать, ты работал быстро, — похвалил мальчика ворон. — Сдается, дырка уже большая.
Ворону в самом деле удалось протиснуться в дыру. Мальчик вылез вслед за ним и увидел, что Батаки сидит на камне в нескольких шагах от Серной варницы.
— Теперь я выполню свое обещание, Малыш-Коротыш, — торжественно сказал Батаки, — и скажу тебе: да, я видел львиную долю брата. Но не советую искать ее; много долгих лет потратил я на поиски, прежде чем разведал, где она.
— Я-то думал, ты скажешь мне, где этот надел, в награду за то, что я помог тебе выбраться из темницы, — разочарованно протянул мальчик.
— Ты, должно быть, очень хотел спать, пока я рассказывал о львиной доле брата, — усмехнулся Батаки. — Иначе бы ты не надеялся. Разве ты не понял, что всякого, кто хотел узнать, где находится этот надел, постигла беда? Нет уж! Батаки долго прожил на свете и научился помалкивать.
Взмахнув крыльями, он улетел прочь.
Акка крепко спала, стоя на земле возле Серной варницы. И прошло немало времени, прежде чем мальчик разбудил ее. Он был удручен и опечален тем, что ему не досталось такое огромное богатство. Да и вообще радоваться было нечему!
«История про великановых дочерей — сказки, — сказал он самому себе. — Не верю я ни в россказни про волков, ни в истории про слабый лед. Правда лишь то, что, когда бедные рудокопы находили в глухом лесу большую медную жилу, у них голова шла кругом от радости. Но потом они забывали, где она, эта жила, и сильно разочаровывались. Даже жить больше не могли. И со мной теперь творится то же самое».
XXXI ПРАЗДНИК СВЯТОЙ ВАЛЬБОРГ
Суббота, 30 апреля
Есть в году день, которого все дети Далекарлии ждут почти с таким же нетерпением, как Рождества. Это — последний день апреля, день святой Вальборг, праздник встречи весны. Вечером этого дня детям позволяют жечь повсюду костры.
Задолго до праздника мальчики и девочки начинают собирать все, что только может гореть. Из лесу они несут хворост, собирают сухие ветки и шишки, в селениях подбирают стружки у столяра, щепки, кору и корявые чурки у дровосека. Каждый день ходят они к лавочнику, выпрашивая у него старые лари. Если же кому-нибудь посчастливится раздобыть пустую бочку из-под дегтя, он прячет это драгоценнейшее сокровище понадежнее и осмеливается вытащить его только в самую последнюю минуту, когда уже пора зажигать костер. Тонкие прутья, которыми подпирают молодой горох и бобы, поваленные ветром изгороди, разная поломанная утварь, снасти и забытые на полях вешала для просушки соломы, навесы, под которыми сушится зерно, — все в эту пору в опасности, все становится добычей детей.
И вот наконец приходит этот прекрасный долгожданный день. В каждом селении, либо на холме, либо внизу у берега озера, с утра начинают складывать в огромную кучу хворост, сучья и все прочее, что удалось собрать. В некоторых селениях готовят не один, а два, а то и три костра. Случается ведь и так, что мальчишки и девчонки никак не могут сговориться вместе собирать хворост. Или же дети, которые живут на южном конце селения, хотят зажечь костер у себя, а те, что живут на северном, складывают свой. Обычно к полудню уже все готово, и дети в нетерпении бродят вокруг сложенных костров с коробками спичек в кармане, дожидаясь темноты. А в Далекарлии в эту пору ужасно долго не наступает вечер. В восемь часов еще только начинает смеркаться. Ходить в ожидании — скучно и холодно. Ведь зима еще не кончилась, а весна не наступила, и по-настоящему тепло только в полдень, когда солнце стоит высоко в небе. Хотя на вырубках и пашнях снег давно стаял, но в лесах еще лежат высокие сугробы, озера скованы льдом, а к ночи становится еще холоднее. И бывает, что самые маленькие и самые нетерпеливые дети не выдерживают и зажигают костер еще до темноты. Вечно они торопятся! Однако старшие мужественно ждут, пока не стемнеет, чтобы костры были хорошо видны.
Наконец наступает долгожданный час. Все уже здесь, каждый принес для костра хотя бы крохотную щепку. По обычаю, зажигает костер самый старший мальчуган. Он берет пучок соломы, поджигает его и сует этот факел в кучу хвороста. Вспыхивает пламя, шипит, потрескивает хворост, пылают тонкие веточки, валит черный, густой дым. Вот уже занялись верхние ветки, взметнулись ввысь яркие языки пламени; костер достигает нескольких метров, и его видно далеко по всей округе.
