понял, что лежит на кровати. Он совсем ничего вокруг не видел, но зато слышал: стук, глухой и негромкий. Похоже — из-за стены, из соседней комнаты. Кто-то проснулся, что-то делал? Вскоре рыцарь понял: это похоже на работающую прялку.
Тут дом вспыхнул.
Не просто загорелся — а весь оказался объят пламенем быстрее, чем моргнуть успеешь. Огненные потоки бежали по стенам, половицы переливались огоньками и чернели. Дым стремительно заволакивал комнату. Робин вскочил с кровати, бросился к дверям.
За дверью тоже полыхало: чёрный дым скрыл потолок, искры лезли в глаза. Паладинов Робин не видел: заметил только Мартина в объятиях страшной рыжей женщины. Та безумно хохотала, её волосы развевались среди языков пламени — не как от ветра, а подобно клубку змей. Робин протянул руки к Мартину: хотел вырвать его, освободить — не успел. Женщина, подхватив оруженосца, метнулась к сеням быстрее, чем стрела летит. Дверь открылась перед ней сама собой — и так же захлопнулась следом.
Напрасно Робин пытался сначала отворить её, а затем выбить, стремясь выбраться из пламени. Сон или нет — но он явственно чувствовал, как задыхается от дыма и как огонь обжигает его. В момент, когда рыцарь почти отчаялся спастись, сознание покинуло его.
А вернулось уже с глотком свежего воздуха. Точнее, воздух оказался с сильным запахом болота — но также хвои, да и хотя бы без дыма. Это был запах леса, и лес же увидел перед собой сир Робин Гаскойн, подняв веки.
Он лежал на земле, облачённый в то же, в чём отходил ко сну. Было темно, сквозь ветви над головой виднелись звёзды. Слышались отдалённые крики, и Робин, обернувшись на звук, увидел дом в огне. Всё тот же дом — только теперь рыцарь вдруг оказался очень далеко.
Откуда-то взялись силы, чтобы вскочить и броситься на помощь. Рыцарь не глядел под ноги, чудом огибая и перепрыгивая коряги: лишь раз поскользнулся, когда под подошвой оказался покрытая сырым мхом кочка. На деревьях вокруг болтались в петлях трупы. К своему ужасу, даже в темноте Робин различал цвета рыцарей Перекрёстка и паладинов.
Робин бежал и бежал. Горящий дом сначала почти не приближался, а потом приблизился резко — просто двинулся навстречу. Оказавшись возле двери, Робин неожиданно обнаружил в руках меч. Зацепил перекрестием ручку, рванул на себя изо всех сил. Дверь поддалась: жар из-за неё опалил лицо, глаза защипало от дыма. Не сомневаясь ни мгновения, Робин бросился внутрь, проскочив сени одним махом.
А внутри — никакого пожара. Никакого огня, кроме мирно потрескивающего очага. Свечи не горели, так что в полумраке оказалось трудно разглядеть фигуры спящих по углам.
Однако человека, что стоял посреди комнаты, Робин узнал сразу.
Паладин-магистр Тиберий сжимал в руках меч. Так же, как вечером, мягко поблёскивали полированные латы — но нечто тёмное покрывало пятнами и брызгами белую накидку. Это была кровь. Теперь Робин заметил, что и меч магистра весь в крови, и его красивое молодое лицо залито ею, и длинные волосы слиплись от крови. А люди по углам вовсе не спали вповалку: паладина окружали изрубленные трупы.
Тиберий поднял глаза. Поднял и своё оружие, приняв фехтовальную стойку.
— Сокройся, нечистое создание! Прочь!
— Паладин? Паладин?.. Это я, Робин, я…
— Изыди! О, Святая Белла, Благостная Дева! Силы небесные и Свет Творца, избавьте от…
— Это я! Робин!
Тиберий не ответил. Изящный клинок блеснул в отсвете очага — Робин едва успел защититься. Паладин двигался молниеносно, но плавно. Рубящий удар полетел с другой стороны, затем сверху — и почти сразу же снизу, по диагонали, под руки. Гаскойн успевал только блокировать и уворачиваться, лавируя по небольшой комнате.
— Прекратите, магистр!
Сон, явь — но этот бой ощущался как бой. Мечи столкнулись, со скрежетом заскользили друг по другу. Тиберий, развернув клинок в соединении, отвёл оружие Гаскойна. Тот парировал укол, не разрывая контакта и не теряя яростного взгляда паладина. Два длинных меча, стараясь обойти друг друга, описали ещё одну красивую фигуру — а потом расцепились. На миг Тиберий и Робин замерли, занеся оружие: рыцарь — над головой, паладин — над плечом.
— Магистр…
По глазам Тиберия было ясно: и теперь не ответит, говорить не о чем. Едва звук произнесённого Робином слова затух, как оба меча одновременно устремились к цели. Встречная атака: каждый метил наверняка, каждый стремился опередить противника — поразить кончиком клинка, одновременно защитившись сильной его частью.
Но тут всё снова померкло. Прямо в миг перед развязкой, когда ещё неясно было — кто оказался быстрее и точнее?
А следующего сна не случилось. Впервые за ночь Робин Гаскойн абсолютно точно понял: всё-таки очнулся. Жуткие наваждения оставили его, хвала Творцу Небесному.
Он ещё не поднял веки, но уже мог понять, что до сих пор темно. Хорошо протопленный с вечера дом уже порядком остыл. Было тихо. Проклятые сны… Да, в лесу по ночам вечно какая-то блажь мерещится, однако ничего подобного молодой рыцарь прежде не испытывал. Никогда лесные сны так не смешивались с реальностью.
Что же: как минимум — дом не горел. Рыцарь лежал на кровати и никаких подозрительных звуков не слышал. Испуг, с которым он проснулся, уже прошёл: кошмары всегда быстро отпускают. А вот закрывать глаза больше не хотелось. Нехорошо, ведь нужны силы, а нынче только середина ночи. Но что поделать, если подобный сон скорее выпивал силы, чем давал новые? К тому же — пересохло в горле.
Нужно пойти в большую комнату. Там осталась вода, которую рыцари привезли с собой: пара глотков точно поможет. Только тихо, чтобы спящих не потревожить… Робин попытался осторожно подняться с постели.
И не сумел этого сделать.
Уже совершенно точно наяву. Физически. Рыцарь лежал лицом к стене и не мог даже пальцем пошевелить, хотя все мышцы превосходно чувствовал. Попытался крикнуть — грудь свело, вышел только негромкий хрип.
Робин испугался, и ему в том даже паладинам признаться было бы не стыдно. Когда тело вдруг отказывается слушаться — это страшно, без дураков. Но то оказалась лишь половина ужаса Робина.
Он был здесь не один. И речь не о комнате.
Робин был не один в этой постели.
Кто-то осторожно прижался к нему сзади. Тепла тела не ощущалось, а вот дыхание касалось затылка.
Меч лежал на полу у кровати, кинжал и вовсе под рукой — но что толку, если пошевелиться не можешь? Отчаянная попытка заставить тело слушаться не дала ничего. И закричать вновь не вышло: как будто
