вечно холодному выражению, однако, помнится, Спаркс что-то говорил о том, будто капитан не любит своего избранника.
— Что-то она не особо рада появлению своего бойфренда. — Озвучил мысли я.
— Се ля ви, — хмуро произнес он, исподволь бросая взгляды на Тринити, что держала за руку Нео. Кстати, по поводу Избранного. Наш капитан уже должна была передать ему диск с посланием от Прорицательницы. Надеюсь, у парня получится с ней встретиться.
Заметил, как в глазах Призрака мелькнула тоска. Он отвернул взор от парочки и уставился в никуда.
— Забудь о ней, — говорю я.
— ...Не могу, — качнул головой Призрак.
— Хм... Мой тебе совет, парень, не живи прошлым. Заведи подружку.
Он скептически хмыкнул.
— Да брось, на одной девушке свет клином не сошелся. Кстати, Призрак, а у вас тут есть что-то вроде квартала красных фонарей? Может, тебе следует сходить туда, развеяться, снять стресс? — я хлопнул его по плечу, стараясь приободрить. Хандра на почве неразделенной любви — довольно мерзкое чувство. Я знаю о чем говорю... Я читал об этом в книжках Локхарта и могу представить, каково парню. Однако сам ничего подобного никогда не испытывал, наверное, просто был слишком занят, чтобы обращать внимание. Хоть я и твердил о силе любви, но в том то и дело, что одностороння любовь — лишь иллюзия, самогипноз, в который человек погружает себя сам даже без помощи Империо. И последствия от этого порой далеко не самые радужные. — Отвлечешься, полегчает.
Призрак бледно улыбнулся:
— Это лишнее. Как и Святой Августин, я служу высшей цели.
— Да? И что за цель?
— Онанизм, — лаконично пояснил Призрак.
— Хм... — я демонстративно задумался. — Заметил одну закономерность. Среди святых довольно много слепых.
— Что поделать, — пожал плечами он. — Целибат — это ручная работа...
Мерный гул толпы стих. На помост вышел советник Хамман. Пробил гонг, возвещающий о начале молитвы. Мне это было глубоко неинтересно, потому я просто прикрыл глаза и, сложив руки на груди, погрузился в медитацию, отрешившись от реальности.
Однако не прошло и нескольких минут, как мою медитацию прервал легкий тычок в бок.
Я нехотя раскрыл глаза и с недоумением посмотрел на Призрака. Он молча кивнул на помост — за советником Хамманом стоял Морфеус.
Старик, видимо, готовился закончить свою речь:
— ...Вспомним героев ушедших и поблагодарим возвратившихся. Тех, кто стоит сейчас рядом с нами... Но закончить эту молитву я попрошу другого человека. Мы не слышали его очень давно. А вот я уверен, что именно он знает, что сказать. Слово Морфеусу!
Толпа возбужденно загомонила. Очевидно, капитан Навуходоносора — не последняя фигура в Зионе, раз его так встречают. Морфеус сменил советника и обвел зал твердым взглядом.
— Зион! Слушай меня! — он повелительно вскинул руки, заставив толпу моментально стихнуть. Настала мертвенная тишина. — Тревожные слухи оказались страшной правдой. Машины собрали армию, и в эти минуты она подходит к нашему дому.
Люд зашептался. Многие отнеслись к вступительной речи Морфеуса скептически.
— Верьте моим словам, — продолжил декламировать Морфеус, его голос разносился подобно раскатам грома. Даже никакого Соноруса не нужно, чтобы толпа внемлила каждому слову оратора. Акустика здесь будто бы специально создана для подобных мероприятий. — Нас ждут дьявольски суровые времена. Но, чтобы выдержать тяжкие испытания, мы, прежде всего, должны убить в себе страх. Я стою здесь перед вами, лишенный всякого страха... Вера? Меня поддерживает моя вера? Не только! Я ничего не боюсь, прежде всего, потому что помню. Но помню не о том, что нам с вами предстоит пройти, а вспоминаю путь, который нами пройден. Я помню, что вот уже сто лет мы под угрозой вторжения машин. Я помню, что все эти сто лет они посылают свои армии, чтобы уничтожить нас. И на протяжении этих ста лет войны я помню о самом главном... — он взял драматическую паузу, чтобы настроить людей на нужный лад. — Мы еще живы!
Толпа одобрительно закричала и зааплодировала. Оратор тем временем продолжил:
— И сегодня настал час выступить против их армии. И пусть сегодня содрогнутся стены этой пещеры. И пусть сегодня всколыхнется земля и дома из стали и камня. Пусть нас будет слышно от раскаленного до красна ядра до черных небес. Настал час напомнить им о том, что мы — жители Зиона! И мы их не боимся! — он сжал кулаки и вскинул руки в победном жесте.
Толпа вновь взорвалась шумными овациями. От нее так и несло эманациями одобрения и восторга одним из лидеров Сопротивления. Уши едва не заложило от гомона и криков, тем более в помещениях искусственных пещер, дающих специфическую реверберацию.
Но я не разделял радость толпы. Морфеус удивительный оратор. Его авторитет среди жителей Зиона огромен. Но этого мало, чтобы успокоить меня. А судя по взглядам коммандера Лока и других представителей высших эшелонов власти в Зионе — не только на меня не подействовала речь капитана Навуходоносора. Даже если он сам верит в сказанное. Почему он не уточнил, насколько все плачевно? Почему не было информации касательно того, что на город надвигается четвертьмиллионная армия машин, и что она будет здесь немногим более чем через двое суток?
Потому что он не хочет паники. Как и Совет.
Под гул одобрения Морфеус вышел с помоста, поднявшись на верхний ярус. Мужчину встретила Ниобе и улыбнулась. Они о чем-то начали беседовать, но в их разговор влез Лок, и Морфеус, смерив коммандера насмешливым взглядом, ушел прочь.
А через пару мгновений началось празднество. Шум барабанов и прочих примитивных ударных инструментов наполнил пещеры. Люди пустились в пляс. Огни факелов освещали движущиеся в такт незамысловатому ритму тела жителей Зиона. Уверен, после празднества не пройдет и нескольких часов, как весть разнесется по всему городу. Весть, что на город движется опасность, но Зион выстоит, ведь он стоял до этого сотню лет.
— Доверчивое стадо, — непроизвольно прошептали мои губы. Однако я одернул себя. Лучше люди будут верить в лучшее, чем поднимут панику. Наверное, именно этого и добивалось командование и совет. Чтобы люди почувствовали себя в относительной безопасности. Даже если их надежда обречена.
Тринити увела Нео за руку, да и в целом советники с
