от Винни.
— Остановись, пожалуйста, остановись! — Умоляю я. — Глеб, ты не можешь его убить. Пожалуйста!
Это, кажется, доходит до него, и, хотя я могу сказать, что он не хочет этого, Глеб приостанавливает нападение, его руки тяжело падают на бока, и он тяжело дышит.
— Он заслуживает смерти за то, что поднял на тебя руку, — рычит он, и от этого хищного звука у меня мурашки бегут по шее и рукам.
— Убийство двоюродного брата Когана приведет лишь к тому, что ирландская мафия обрушится на твою голову, — рассуждаю я. — Пожалуйста, Глеб. Оно того не стоит. — И хотя он больше не борется со мной, я продолжаю тянуть его назад, отталкивая от покалеченного тела Винни.
Пожалуйста, скажите, что он еще не умер, умоляю я любого бога.
По мере того, как из Глеба высасываются все силы, его вес смещается в мою сторону, и мы падаем на пол в задыхающемся клубке конечностей. Только тогда я вижу, как слабо вздымается и опускается грудь ирландца. Я слышу, как хрипит его дыхание, прорываясь между разбитыми губами и мимо окровавленного носа.
Прижимаясь к Глебу, я дрожу от адреналина, бьющего по венам. И на мгновение я упираюсь лбом в его плечо, впитывая комфорт его непреклонного присутствия. Его рука находит мое запястье и нежно массирует его, давая понять, что все под контролем. Мне не нужно продолжать сдерживать его. Когда тепло заливает мое тело, я поднимаю взгляд и вижу, что костяшки его пальцев потрескались и окровавились от неустанных ударов. Выпустив дрожащий вздох, я отпускаю его, и он переворачивается на полу лицом ко мне.
— Тебе больно? — Хрипит он, а его жесткая рука сжимает мою челюсть с такой нежностью, что у меня на глаза наворачиваются слезы. Его взгляд цвета морской волны изучает мою пульсирующую щеку, и огонь в ней разгорается с новой яростью. Затем его глаза опускаются к моему поврежденному горлу. — Чертово живое, — шипит он по-русски, и хотя я не знаю, что это значит, по его выражению лица я понимаю, что это нехорошо.
— Я в порядке, — обещаю я. — Я буду в порядке. Но нам действительно пора идти, пока он не очнулся.
Глеб фыркает.
— Он не проснется в ближайшее время. Твоя женщина внизу вызовет ему скорую, как только мы уйдем.
Я киваю.
— И все же нам стоит уйти. Я не хочу, чтобы Габби увидела… — Мой взгляд падает на изрезанное лицо Винни.
К счастью, Киери не позволила ей подойти к нему, но чем дольше мы будем ждать, тем больше вероятность, что она увидит это зрелище. Глеб кивает, его рука опускается с моего подбородка. И с грациозностью кошки он поднимается на ноги, увлекая меня за собой.
— Тебе еще есть что собирать? — Спрашивает он, осматривая пустую комнату.
Я качаю головой и опускаюсь, чтобы собрать упавшую одежду и снова запихнуть ее в пакет. Я несу его к тумбочке и зачерпываю оставшиеся вещи с крошечной поверхности, не желая тратить время на то, чтобы аккуратно их укладывать. Никогда в жизни мне так отчаянно не хотелось уходить.
— Все готово, — говорю я, а когда поворачиваюсь, Глеб уже перекидывает сумку через плечо, а в свободной руке сжимает огромный чемодан. Плечи опускаются, и я борюсь со слезами, которые застилают глаза. — Глеб… спасибо тебе, — бормочу я. — Я знаю, что ты не должен был нас забирать, и я просто…
— Все в порядке, Мэл, — говорит он, его голос хрипловат, а лицо — маска безмятежности. И в кои-то веки я не могу прочесть глубоких эмоций в его глазах. Обида? Злость? Беспокойство? Разочарование? Любовь? Я не могу сказать, и мне слишком страшно спрашивать.
Мы спускаемся вниз без лишних слов, и как только мы выходим на лестничную площадку, я вижу Киери с Габби на руках и выражением глубокой озабоченности на ее лице. Как только она видит меня, по ее лицу разливается облегчение. Затем в ее глазах блестят слезы, когда она видит в руках сумки и чемодан.
— Ты уезжаешь? — Пробормотала она.
Я киваю.
— Мне очень жаль. Но я должна уехать. Ты была права. Насчет Винни. — Моя грудь сжимается, когда я думаю обо всех добрых советах, которые Киери дала мне за последние несколько лет. Она чем-то похожа на мать, которую я потеряла в столь юном возрасте.
И когда она кивает в знак понимания, у меня разрывается сердце.
— Я буду скучать по вам, девочки, — бормочет она, крепко сжимая Габби, а затем делает то же самое со мной, прежде чем передать мою дочь.
— Мы тоже будем скучать по тебе, — вздыхаю я.
— Позвони мне, когда будешь в безопасности?
Я киваю, взваливаю Габби на бедро и снова собираю пакеты.
— Люблю тебя, спасибо.
— Я тоже тебя люблю. — Киери открывает входную дверь, и, выйдя на яркий солнечный свет, я замечаю черный "Эскалейд", который, как я знала, принадлежит Петру Велесу. Он спланировал все заранее и оставил свой фирменный спортбайк, чтобы приехать за мной.
Я бросаю взгляд в сторону Глеба, но его внимание приковано к Киери.
— Спасибо, что присмотрели за ней, — бормочет он, его голос настолько низкий, что я почти не могу разобрать слов. И прежде, чем Киери успевает ответить, он наклоняет голову в сторону лестницы, указывая на бессознательного мужчину, все еще лежащего на полу моей спальни. — Я бы вызвал для него скорую. Скорее раньше, чем позже. Они должны успеть приехать до того, как он очнется.
Расширив глаза от шока и страха, Киери кивает. Она бросает на меня последний нервный взгляд, и я ободряюще улыбаюсь ей. Да, Глеб жесток, страшен и смертельно опасен. Но я без тени сомнения знаю, что он никогда не поднимет на меня руку.
Пока он сосредоточенно укладывает наш багаж в багажник внедорожника, я открываю заднюю дверь. Я сжимаю губы, чтобы не дать всхлипу вырваться наружу, когда мой взгляд падает на предмет, пристегнутый посередине.
Он даже взял автокресло.
35
ГЛЕБ
— Нам действительно нужно отправляться в путь, — настаиваю я, чувствуя напряжение в теле, пока засовываю наличные в папку для чеков в маленьком ресторанчике, где мы остановились на обед.
Мэл только что вернулась из туалета вместе с Габби, и она кивает, чувствуя мое беспокойство.
— Мы готовы.
Схватив огромную сумку Мэл, набитую всеми вещами, которые могут понадобиться малышу, я перекидываю ее через плечо и веду обратно к машине. Я держу голову на пульсе, так как моя интуиция подсказывает мне, что мы и
