яростным защитником, если не сказать опасным, всегда серьезным и задумчивым. Но с нашей дочерью у него появилась нежная сторона, которая согревает мое сердце. У меня перехватывает дыхание. И моей девочке так комфортно с ним, она полностью доверяет ему, улыбаясь и хихикая во время их тихой игры.
Словно почувствовав мой взгляд, Глеб поднимает голову, и его умные зеленые глаза встречаются с моими с такой силой, что у меня сводит живот.
— Мэл.
Это единственное слово заставляет Габби повернуться, и когда моя дочь видит, что я проснулась, она вскакивает с пола и бросается ко мне.
— Привет, булочка, — бормочу я, протягивая руку, чтобы помочь ей подняться вместе со мной на больничную койку. Но хорды, прикрепленные к моим рукам, коротко дергают меня, и я шиплю, когда иглы вонзаются в кожу.
На милом лице Габби появляется беспокойство, но, когда она колеблется, Глеб поднимает ее с пола и осторожно усаживает на перила моей кровати. Габби обхватывает меня за шею, крепко обнимая, отчего у меня пульсирует голова и бьется в висках пульс. Но мне так приятно, что она рядом, что я обхватываю ее крошечное тело и прижимаю к себе.
— Привет, моя милая девочка. Тебе больно? — Пробормотала я.
— Я в порядке. — Габби отстраняется и пристально изучает мое лицо. — Мама ранена?
— Теперь я в порядке, булочка, — заверяю я, проводя пальцем по ее мягкой щеке и изгибу подбородка. Затем мой взгляд переключается на Глеба, когда Габби прижимается к моему горлу. — Как долго я здесь?
— Три дня. Ты сильно ударилась головой. Док сказал, что ты впала в кому.
— Это объясняет, почему она пульсирует, — говорю я, прикладывая ладонь к больному месту и обнаруживая квадратный бинт, приклеенный на место. Я шиплю сквозь зубы, когда давление посылает колющую боль в мой висок.
— Я схожу за доктором, — говорит Глеб и поворачивается к двери.
— Нет, подожди, — настаиваю я, пульс учащается. Монитор выдает меня, и Глеб смотрит в его сторону, когда звуковые сигналы становятся все настойчивее.
— Хорошо. Я здесь, — заверяет он, подходя ближе и берясь за перила моей кровати.
— Ты заботился о Габби все это время? — Спрашиваю я, мой голос начинает дрожать, когда я думаю обо всем, что он для меня сделал.
— Конечно, — заверяет он меня. — В больнице для нее привезли кроватку, чтобы мы могли быть здесь, когда ты проснешься. Я… не хотел оставлять тебя одну на случай, если люди Винни придут за тобой.
У меня на глаза наворачиваются слезы от осознания того, что Глеб не только спас меня в очередной раз, но и так хорошо позаботился о нашем ребенке, когда я не смогла. Несмотря на то, как ужасно я рассталась с ним в последний раз, он бросил все, чтобы приехать и помочь мне.
Он рисковал своей жизнью, чтобы уберечь нас.
Я потрясена его самоотверженностью.
Потянувшись, я кладу свою руку поверх его, и его глаза опускаются вниз от прикосновения.
По моим щекам разливается тепло, и я думаю, не слишком ли интимный жест, но сейчас я так благодарна ему за это, что просто не могу сдержаться.
— Спасибо, — бормочу я.
Свободная рука Глеба накрывает мою, его глаза становятся мягкими.
— Ты не должна меня благодарить, — говорит он.
— Нет, должна. Ты не должен был приходить, но ты пришел. Ты помог нам обеим выбраться из ужасной ситуации, и я не думаю, что смогла бы сделать это без тебя.
Намек на улыбку загибает уголок его губ.
— Я уверен, что смогла бы. — Его взгляд переходит на Габби, показывая, что он и без слов знает, что я готова на все ради своей маленькой девочки.
Я прижимаю ее к себе чуть крепче под его многозначительным взглядом, и, когда она сжимается в ответ, в моих висках вспыхивает боль. Я закрываю глаза, с трудом сглатывая, чтобы побороть боль, а когда снова открываю глаза, Глеб смотрит на меня с безмолвным пониманием.
— Мне действительно стоит сходить к врачу. Он сможет помочь облегчить боль.
Облизывая губы, я киваю и делаю глубокий вдох, чтобы сдержать волнение.
— Я ненадолго, — добавляет он, словно чувствуя мое напряжение.
— Спасибо.
Глеб слегка сжимает мои пальцы, а затем тихонько выходит из комнаты. Я смотрю ему вслед, и сердце замирает, когда я остаюсь наедине с Габби, чтобы обдумать ситуацию, в которой мы оказались. Одно дело держать правду о нашей дочери в секрете от Глеба, когда я не думала, что он будет в нашей жизни. Но теперь он из кожи вон лезет, чтобы помочь нам, чтобы вернуть нас в Нью-Йорк вместе с собой. И я начинаю задумываться, не стоит ли довериться ему, рассказать, что он отец Габби. Он заслуживает того, чтобы знать. И после того, как я увидела их вместе, я не могу отрицать, что он будет хорошо относиться к ней.
Она заслуживает этого.
И он тоже.
Но тогда мне придется признаться, что я все это время держала все в секрете, а я не знаю, в каком положении мы с Глебом сейчас находимся. Вполне возможно, что он захочет сохранить между нами больше пространства после всего, что произошло.
А что, если он узнает и не захочет Габи? Он может бросить нас на полпути к безопасности, если эта идея его так напугает. Возможно, лучше подождать и посмотреть, как все сложится. На данный момент я не думаю, что ожидание повредит кому-то. Но если выпустить кота из мешка слишком рано, это может все испортить и даже навредить Габби.
А этого я хочу меньше всего.
— Ты хорошо провела время с Глебом? — Спрашиваю я Габби, поглаживая ее по мягким волосам.
Габби кивает.
— Он забавный, — говорит она.
Это впервые.
Я бы описала Глеба по-разному, но слово "забавный" не пришло бы мне на ум. Он всегда казался таким серьезным и… ну, смертельно опасным — это единственный способ описать ауру, которая его окружает.
Но моя маленькая девочка считает его забавным? Это заставляет меня улыбаться.
— Не хочешь рассказать мне о том, что произошло, пока я… спала? — Спрашиваю я. Теперь, когда я уверена, что физически она в порядке, на первый план выходит беспокойство о душевной травме, которую могла получить Габби.
Габби садится и пожимает плечами, как будто не совсем понимает, о чем я спрашиваю.
— Тебе было страшно, когда наша машина разбилась? — Мягко спрашиваю я.
Она серьезно кивает, засовывая большой палец в рот. И поскольку она через многое прошла, я позволяю ей оставить это.
— Ты пострадала?
Она качает головой:
— Нет. Слишком сильно кружилась, —
