бы найти мост и запечатлеть его во время взрыва. Неудача в Петрине превратила его желание в идею фикс. Такое с ним уже случалось: в Багдаде он забирался на верхний этаж гостиницы «Аль-Рашид» и мог часами сидеть в засаде, дожидаясь, пока мимо полетит крылатая ракета «Томагавк». Потом, когда снять эту ракету наконец удалось, Маркесу было в общем-то все равно, покажут эти кадры по телевидению или нет, ведь в нем говорил охотничий инстинкт, и для него самое главное было – получить материал.
Время шло медленно. Барлес еще раз посмотрел на индикатор заряда «бетакама» и поднялся на ноги.
– Пойду принесу рюкзак, – сказал он.
Оглядываясь по сторонам, он поспешно перешел дорогу, стараясь не останавливаться на насыпи: боснийские солдаты наверняка уже заняли позиции на другой стороне реки. Солнце стояло почти в зените, бронежилет давил на плечи, но взмокший от пота Барлес не решался его снять: не хватало еще, чтобы какой-нибудь скучающий боснийский снайпер от нечего делать решил проверить один из законов старины Мёрфи – тот, что про бутерброд и так далее. Если на войне что-то может пойти не так, оно обязательно пойдет не так.
«Все дело в везении», – подумал Барлес. Считай, что повезло, если генерал Лоан выстрелом в голову убивает вьетконговца в день праздника Тет[170], и ты при этом не вьетконговец, а фотограф, и все произошло прямо перед твоей камерой. Или ты снимал Билла Стюарта в Никарагуа именно в тот момент, когда сомосовец приказал ему встать на колени, а потом вдруг взял и пристрелил его[171]. Или повезло, как фотографу Антуану Дьёри, который работал в Сараево[172]: пуля пробивает тебе горло, но не затрагивает важные органы. Или взрыв противотанковой мины подбрасывает тебя вместе с бронемашиной Warrior, как Коринн Дуфку[173], но тебе удается выжить – в отличие от тех, кто был с тобой в БМП. И пожалуй, не повезло, если ты, скажем, свернул не на ту дорогу, как Жиль Карон в Пико-дель-Пато[174], или ты, как съемочная группа Эн-би-си, вылез из машины в Сайде и начал устанавливать треножник для камеры, а наводчику в израильском танке «Меркава» показалось, что в руках у тебя ракета. Не повезло, если тебя убили в Эль-Сальвадоре, как Корнелиуса, когда ты влюблен в девушку, работающую с тобой звукооператором; или ты погиб в дорожной аварии, как Алаис, прошедший тридцать военных конфликтов без единой царапины[175]. Несмотря на все эти примеры и на тот очевидный факт, что невезение существует, мало кто из бывалых военных репортеров в это верит. На войне, как правило, все происходит по теории вероятности: как говорится, повадился кувшин по воду ходить – там ему и биту быть. Способов расстаться с жизнью в горячих точках много, но основных – три.
Первый – это когда выпадает твой номер. Как в лотерее. Тут не поспоришь: раз пришло время, значит всё, пора. По поводу невезения в вопросах здоровья и работы трудно что-то возразить, остается только смириться. Живым примером тому – аргентинский фотограф-фрилансер Мануэль Ортис, который с самого начала войны находился в зоне боевых действий. У него не было ни гроша в кармане, он всегда жил в долг, рассчитывая на то, что однажды удачно снятый кадр изменит его жизнь к лучшему и разом решит все его проблемы; но все прекрасно понимали, что Мануэлю этого кадра не видать: он обладал особенным свойством всегда оказываться не в том месте и не в то время. Так было, когда в Загребе складывал оружие гарнизон казармы имени Маршала Тито[176], а Мануэль находился в Сисаке, где царили тишина и спокойствие. И наоборот, он приезжал в Ясеновац, чтобы фотографировать сербское наступление, а линия фронта перемещалась в другое место – например, в Сисак. Возможность сделать стоящие кадры, которые принесли бы ему славу и деньги, у Мануэля возникала именно тогда, когда заканчивалась пленка или у него, как назло, отбирали всю аппаратуру при прохождении какого-нибудь КПП. Но это вовсе не означало, что племя специальных корреспондентов избегало аргентинца или сторонилось его, опасаясь заразиться хроническим невезением. Наоборот, все с удовольствием угощали его выпивкой и как бы мимоходом интересовались его планами на жизнь:
– Куда завтра, Мануэль?
– Да вот собираюсь заглянуть в Пакрац[177] – посмотреть, как там дела.
И все сразу же исключали Пакрац из своих планов на следующий день и отправлялись куда-нибудь еще. Как бы то ни было, Мануэль при всем своем невезении провел три года в зоне военного конфликта – в районе Вуковара, Сараево и Мостара – и без единой царапины, чем могли похвастаться немногие из журналистской братии. Взять, к примеру, съемочную группу датского телевидения, которая целую неделю была предметом всеобщей зависти в загребской гостинице «Интерконтиненталь»: куда бы они ни поехали, им неизменно сопутствовала удача, и они всегда возвращались с первоклассным материалом. Но удача отвернулась от них в Горне-Радице, когда датчане высунулись из-за баррикад, чтобы снять общий план. Касок на них не было, и обоих убило попаданием осколков в голову. Дело в том, что везенье – понятие относительное. И, как сказал Мануэль, узнав о печальной участи коллег с датского телевидения – сообщение застало его за дармовой выпивкой в баре гостиницы «Эспланада», – «лучше не сделать ни одной фотографии, чем последнюю».
Кроме фактора везения, Барлес знал еще два, которые могут решить твою участь на войне. Важную роль играет время: когда ты только что приехал и еще не набрался опыта. Половина военкоров погибает в самом начале, только успев приступить к работе и не получив необходимых навыков выживания: им просто не хватает времени научиться отличать по звуку снаряд только что выпущенный от снаряда уже приближающегося; передвигаться с осторожностью по улице, которую держит под прицелом снайпер, не останавливаться перед окнами или в дверных проемах; помнить, что там, где много стреляют, зачастую всем плевать, журналист ты или нет. Другими словами, ты только приезжаешь и начинаешь работать, а тебя уже убивают: как Хуана Родригеса в Панаме или Жорди Пужоля в Сараево, когда он с Эриком Хауком делал фотографии[178] для журнала «Авуи». Или взять, к примеру, Альфонсо Рохо в Никарагуа, которого сомосовцы хотели пристрелить, и они бы точно так и сделали, если бы он со связанными за спиной руками не выбросился из грузовика на полном ходу, когда его везли на расстрел[179]. В той ситуации его больше всего
