доктор медицины и городской врач».
Боже, как нелепо складывается судьба! Давно ли он сам приглашал студентов слушать его лекции по медицине, его новые идеи. И вот до чего дошло – приходится требовать у властей защиты от этих же студентов!
Магистрат снова приобщил жалобу Парацельса к делам, и только. Независимый характер и резкость суждений Теофраста вызывали отторжение среди коллег по университету. Студенты не могли этого не замечать. Отношения между ними и профессором обострялись.
Когда Теофраст пришел на лекцию, аудитория гудела, как взбудораженный рой пчел. Между студентами разгорелся спор, и дело чуть не дошло до драки.
– Успокойтесь же, господа! В чем дело? – поинтересовался лектор.
– Появилось объявление медицинского факультета, – объяснил ему Ульрих. – Они вас ненавидят. Нам говорят, что мы имеем право присутствовать на ваших лекциях, но нам, вашим ученикам, никогда не присвоят степень доктора медицины.
– Мы надеялись работать врачами, а будем нищими. Прощайте, докторский берет и кольцо! – добавил его сосед. – Не видать нам ни работы, ни хлеба. Извините, профессор, здесь нам больше ничего не светит.
«Мы уходим! Прощайте!» – один за другим студенты стали покидать аудиторию.
– И ты меня оставляешь, Ульрих?
– У меня нет другого выхода. Я все-таки стану врачом, но только не в Базеле. Прощайте, учитель! Спасибо вам за науку.
Теофраст продолжил лекцию, но в аудитории остались лишь несколько человек, в том числе Опорин и Базилиус Амербах.
«Ситуация в университете совершенно невыносима! У кого же искать защиту? – думал Теофраст. – Прежде всего, у друга Бонифация – тот с самого начала обещал поддержку. Но он прислал слугу с запиской и просит извинить, что безмерно занят: дела, дела! Остается только Эразм. После того как я его проконсультировал, он в письме ответил: „У меня нет ничего, чем бы я мог хоть в малой степени вознаградить твои знания, искусство и старания. Могу лишь обещать, что я до конца своих дней буду хранить в своем сердце почтительную благодарность за все, что ты сделал для меня“. Он человек передовых взглядов и непременно за меня заступится».
Эразм принял Теофраста у себя дома. Он стоял у стола в привычном голубом, отороченном мехом сюртуке и что-то писал, подложив под бумагу наклонную подставку. «Избегает „сидячей болезни“. Как всегда, хворает, но ум ясный и неустанно в движении», – мелькнуло в голове у Теофраста. Хозяин выслушал гостя с пониманием и сочувствием:
– Да, к сожалению, среди врачей кто невежественнее, нахальнее, самонадеяннее остальных, тому и цена выше даже у государей. Эти люди подрывают доверие к врачебному сословию, но живут благополучно. А ты родился не в свое время, обогнал свой век. Таким всегда жить труднее. Но все же наш Базель не так уж плох! Всюду усердно сжигают ведьм, а здесь за несколько лет вынесли лишь один приговор женщине за колдовство. О чем базельцы судачат? О казни петуха, который снес яйцо! Я тоже немало странствовал. В Базеле я, наконец, обрел покой и условия для работы. Пойми, Теофраст, я слишком стар, чтобы этим рисковать.
– Значит, вы мне не поможете?
– Могу помочь лишь добрым советом. Когда бросаешь в землю зерна, не жди, что на этом месте сразу же появятся колосья. Люди еще не созрели для твоего учения. Дай им время, Теофраст! Будь деликатнее, осторожнее, не дразни гусей, и все утихнет.
Парацельсу казалось, что это самый тяжелый день в его жизни. Все от него отвернулись – что может быть хуже? Через несколько дней доктора вдруг вызвал к себе домой каноник Корнелий фон Лихтенфельс. Это было как гром с ясного неба. Весь Базель знал, что Лихтенфельс – один из злейших врагов Теофраста, но у него не оставалось выбора – он лежал в постели и корчился от боли. Каноник приглашал до этого других врачей, сулил им хорошие деньги, но никто не брался ему помочь.
Лихтенфельс был разборчив в еде и любил все острое. Кто-то посоветовал ему каждый вечер пить горячий пунш – красное вино с добавлением пряностей. Это улучшало настроение и помогало забыть о неприятностях, а их хватало – люди в Базеле все больше отходили от католической веры. Но в последнее время по совету врачей пришлось добавлять к вину порошок, чтобы приглушить боль. Это был уже не первый приступ. Каноник послал слугу за Теофрастом. Слуга был изумлен:
– Как можно?! Ваше преосвященство, вы же говорили, что Теофраст – колдун! Он якшается с дьяволом! Дьявол ночью прилетает к нему на балкон! Это кое-кто видел! Почтенные люди, священники и доктора, называют Теофраста шарлатаном.
– Это невыносимо! Я умираю! Ты что же, хочешь моей смерти? Какая разница – пусть ему сейчас хоть дьявол помогает! О Господи! Ох! Ступай немедленно!
Каноник всегда считал, что болезни – это наказание от Бога, но уж его-то не за что наказывать. Он боролся за укрепление старой веры и писал назидательную книгу о святом Бенедикте. Тот катался в крапиве, чтобы побороть одолевающие его желания. Лихтенфельс от них не отказывался, но сейчас оставалось только одно: чтобы прекратилась эта пытка болью.
Теофраст пришел с Опориным. Доктор осмотрел и расспросил больного:
– Что вы сегодня ели и пили? Пунш с порошком? Какое лекарство принимали? Не помогло? Понятно! Покажите язык! Посмотрим, нет ли у вас жара. Была ли тошнота? А понос? Есть ли у вас кровь в кале? Какая у вас боль – режущая или колющая? Покажите-ка точно, где болит! Боль только в животе или в пояснице тоже?.. Минуточку!
Приступ боли мешал Лихтенфельсу, но он все-таки отвечал.
– Гм, картина понятна!
– Ох! Это невыносимо! Скорее, доктор! Я плачу врачам за визит два гульдена, но, если вы избавите меня от боли, вам заплачу целую сотню!
– Поговорим позже, а сейчас примите-ка три мои таблеточки! И запейте водой, – Теофраст достал из набалдашника своего меча придуманный им лауданум, секрет которого он никому не раскрывал.
– Видно, настал мой последний час! – сокрушался Лихтенфельс.
– Нет, ваше преосвященство, вы будете жить.
Больной поворочался и вскоре заснул. Часа через два, проснувшись, он увидел, что доктор сидит у его постели.
– Как вы себя чувствуете, ваше преосвященство?
– Отлично! Я сдержу свое слово – заплачу вам сто гульденов. Вы спасли мне жизнь! Я человек не бедный, могу себе это позволить.
– Хорошо, ваше преосвященство! А сейчас засыпайте, мне пора уходить.
– Но у меня прошла острая боль. А очень слабая, тупая еще остается. Умоляю вас, доктор, останьтесь со мной до утра!
– Это не нужно. Утром никакой боли уже не будет.
– Но приступ может повториться! Я могу умереть
