поклясться, что начальник Конторы точно знал, кто сидел на лестнице.
И вот теперь Яша снова стоял здесь, перед этой дверью и не решался постучать. «Кощеева Василиса Петровна» значилось на ней, и ниже были прописаны часы приема. Наверное, надо было идти в эти часы…
Трус.
Он занес кулак и, не дыша, опустил его на дверь.
— Войдите, — раздалось из кабинета.
У Василисы Петровны был очень приятный голос. Мягкий и располагающий. Заинтересованный. Заботливый. Но сейчас Яков не услышал в нем ничего из этого. Сухая просьба. А значит, Злате так и не стало легче. Так и ему поделом.
И Яков вошел.
Он знал, что стоять перед матерью Златы будет тяжело, но оказалось тяжелее.
— Яков, — вскинула бровь Василиса Петровна. — Здравствуй. Что-то случилось? Нужна помощь?
Он замотал головой. Короб в руках отчего-то показался очень тяжелым. Надо было спросить, как там Злата, что с ней, но он не мог. Как бы он объяснил, откуда знает про ее проблему.
— Василиса Петровна, — начал он. — Я бы… я…
Черт…
— Не могли бы вы передать Злате? — выпалил наконец он. — Я ей обещал.
— Обещал Злате? Что обещал? — удивилась Василиса Петровна.
Яков скомкано объяснил, запинаясь и теряя слова. Он ждал вопросов и обмирал, пытаясь придумать, что на них отвечать, но она просто кивнула и приняла короб.
— Злата приболела, — вдруг созналась она. — Думаю, твой подарок ее порадует. Я надеюсь, скоро она сама появится здесь и обсудит его с тобой.
Яков с трудом кивнул. Он на такое надеяться не смел. Если не разобьёт и ногами не потопчет, уже хорошо будет.
— Спасибо, Василиса Петровна. До свидания.
С тяжелым сердцем он вышел из кабинета и притворил за собой дверь.
Наверное, из вежливости нужно было попросить передать что-нибудь. Пожелания, теплые слова. Но…
В его комнате до сих пор лежали скомканные листы, тетрадные и блокнотные. Он писал до тех пор, пока не исписал все, что у него было, но так и не смог подобрать правильные слова, собрать их во что-то толковое. Он сам до конца не понимал, о чем писать. Просить прощения? Или признаться, что хотел бы попробовать ещё раз? Умолять просто встретиться и поговорить? Что она сейчас хотела бы услышать? И хотела ли вообще слышать что-то от него? Поэтому его послание ушло к ней без слов. Когда он собирал вещи в короб, ему на мгновение показалось, что этого и так будет достаточно, чтобы все сказать, и он позволил себе в это поверить.
В животе заурчало. Надо было поесть. Кажется, он не завтракал. Ужинал ли?
Пытаясь вспомнить, есть ли у него что про запас, Яков поплелся в общежитие. Настроение было препоганое. Теперь, когда он выполнил свое обещание, он ощутил себя и свое существование бесполезными.
В комнате нашлась упаковка гречки. Не то чтобы Яше хотелось гречки, но есть хотелось, а ничего другого не было. И он пошел на кухню. И обязательно бы дошел, если бы из кухни прямо на него не вышел Клим.
Они оба замерли, не спеша ни заговорить, ни разойтись. Клим выглядел будто зверь, приготовившийся защищаться. Однако Яков и раньше не планировал нападать, а сейчас тем более чувствовал себя слишком разбитым, чтобы это делать.
Они стояли и молчали, пока со стороны лестницы не послышались шаги.
— А у меня вот пирожки, — вдруг быстро сказал Клим и приподнял руку, в которой нес увесистый пакет. — Только разогрел. Уж точно вкуснее гречки. У себя буду есть. Идем?
— Идем, — ответил Яков и послушно направился за Климом.
И внезапно вся эта ситуация показалась ему донельзя абсурдной. Он засмеялся.
— Ты чего? — обернулся Клим, вероятно решив, что он смеется над ним.
— Да как в детстве. Куда ты меня повел, туда и иду, — ответил Яков, не подумав, но Клим резко остановился, а Яша не успел и влетел ему в спину.
— Клим…
Не хотел нападать, а вышло, что все же кинулся.
— Никогда я тебя ни в чем не винил и винить не буду, — вздохнул Яков. — И никто не будет.
— Лучше бы я сам тогда оступился. Лучше бы меня…
— Не надо, — устало попросил Яков. — Как случилось, так и случилось. Ты ведь не хотел, чтобы со мной что-то произошло. И нечего себя корить. С младенца какой спрос?
— Я всё понимал!
— Тебе едва четвертая зима минула. Это как с Петюни сейчас спрашивать. Ну, спросил бы?
Клим качнул головой.
— Вот, и я о том. Все, давай уже сюда свои пирожки. Я есть хочу страшно.
Обогнул его и пошел вперед.
В комнате у Клима царил не то чтобы бардак, но беспорядок. Яков подумал-подумал, и опустился прямо на пол, прислонившись спиной к кровати. Мази, что принесла ему Злата, оставалось совсем ничего, и он уже мысленно готовился к тому, что скоро боль в спине вернется.
Клим развязал пакет, достал миску, вывалил в нее пирожки, поставил рядом с Яшей и сел рядом. Ели они молча. Пирожки были хорошие, горячие, сытные. Яков с удивлением обнаружил, что чувствует вкус. Ему достались с луком и яйцом и с печенью.
— Бери еще, — сказал Клим, когда Яша съел последний. — А чайник недавно вскипел. Но если хочешь, у меня молоко есть.
— Странное оно тут…
— Это да. Но я уже привык.
— Клим…
Слова тут были абсолютно лишними, да и непонятно было, что говорить. Поэтому Яков подумал, подумал да и обнял брата. А тот взял и обнял его в ответ. Глупо, конечно, это все было. Зато и правда живительно.
— Ну все, — сказал Клим, отстраняясь. — Ты тут еще заплачь.
— Забыли?
— Забыли. А я ведь и не думал, что ты правда все еще способен меня ударить.
— Все еще? — удивился Яков.
— Ага. Как-то в детстве было дело, — усмехнулся Клим. — Ты маленький был, смастерил чего-то, а я сломал. А ты как налетел на меня, как давай кулаками молотить, словно звереныш. Я на тебя тогда впервые серьезно взглянул и подумал, что может быть, мне все же нормальный брат достался. А теперь вот… из-за…
Он не произнес имя, но оно все равно что прозвучало.
— Пожалуйста, давай не будем про нее, — попросил Яков. — И вообще,
