— Все! Зачем он с тобой помирился. Зачем к девкам потащил.
— Зачем?
— А, мол, вот какие мы, гражданин следователь, с покойным друганы были — вместе оттягивались. Девочек ведь он вызывал?
— Он.
— При них за вечную дружбу пил?
— Пил.
— Вот видишь! Все продумал. Они бы потом подтвердили. Оставалось вовлечь в преступный союз твою бывшую жену. Именно в союз, а не сговор. Ведь в противном случае убивать тебя нет никакого смысла…
— А если она ничего не знала? — спросил Свирельников и, к своему изумлению, понял, что ему очень хочется убедиться в Тониной страшной вине.
— Давай рассмотрим и такой вариант. Он охмуряет твою бывшую жену, получает согласие на брак, мирится с тобой (возможно, это было ее условие), а потом втайне от нее нанимает Никона. Затем искренне возмущается подлым убийством, прилюдно целует тебя на кладбище в хладный лобик и скорбно помогает ни о чем не подозревающей вдове распорядиться неслабым наследством, включая «Фили». Так?
— Примерно.
— Ладно. А почему ты не допускаешь, что Антонина могла влюбиться в него и пойти с ним дальше по жизни самыми кривыми дорожками?
— Он ей никогда не нравился. Он ее раздражал…
— Понимаете, гражданин Свирельников, замужние женщины смотрят на чужих мужчин, как сытые домашние кошки на мышей. Поиграть — да. Но питаться — фи! У нас же есть «Вискас»! А бесхозная голодная кошка первую зазевавшуюся мышь сожрет вместе с хвостом и кариесом. Я знаю вдову посла, которая вышла за сторожа дачного кооператива. Я внятен?
— Достаточно.
— А теперь моя версия. Если твое подлое смертоубийство готовилось в тайне от Антонины Игоревны, то почему же наймит Никон ехал с докладом не к Веселкину домой, а к ней? Объяснение одно: твой бывший компаньон не только не скрывал от нее планов, а, напротив, активно вовлек ее в свой преступный замысел. Она, конечно, могла гневно отказаться и заявить куда следует. Но, во-первых, сообщников связывают близкие отношения. А во-вторых, каждая брошенная женщина в какой-то момент хочет убить сбежавшего мужа. В фигуральном, конечно, смысле. А если вдруг появляется возможность не в фигуральном? Теперь спроси, зачем Веселкину нужно, чтобы Антонина знала все!
— Не спрошу, — буркнул Михаил Дмитриевич.
От сознания того, что Алипанов абсолютно прав, его охватила какая-то сердечная тошнота. И чем дольше он оспаривал Тонину вину, тем сильнее в пещерной глубине души ему хотелось, чтобы она была именно вот так, подло и непростительно, виновата перед ним…
— Ну спроси! Не ломай дедуктивный кайф! Спроси: зачем?
— Зачем? — покорно повторил Свирельников.
— Отвечаю: а затем, чтобы, когда отгремит погребальная медь, она уже не могла бы найти себе другого, с кем приятнее разделить скорбное вдовье благосостояние. Общее преступление связывает мужчину и женщину гораздо крепче, чем самый множественный оргазм. Твой Веселкин — умная, последовательная и коварная сволочь! Но он не предусмотрел, что ты завалишься к жене выяснять отношения.
— Допустим. Тогда зачем она стала права качать, если они уже все про меня решили? Угрожала зачем? Адвоката пришлю!..
— Ты-то ей угрожал?
— Ну угрожал…
— Во-от. А она бы в ответ: «Да, милый, конечно, дорогой!» Ты бы насторожился?
— Возможно.
— Обязательно! А так получился нормальный скандал бывших супругов. Из-за денег. Она же тебе адвоката обещала прислать, не убийцу. А может, просто вспылила. Женщина все-таки…
— Но могла хотя бы не говорить, что замуж собирается…
— А что она должна была тебе сказать? Что встречается с Пистонкиным из-за бескорыстной любви к сексу? Нет, Дмитрич, ты не психолог! Ох, не психолог…
— Зато ты психолог. Дальше-то что?
— А теперь, когда все всплыло, он постарается убрать тебя как можно быстрей, пока ты не подал на развод. Почему — можно не объяснять?
Свирельников не ответил. Он наблюдал за тем, как маленькие автомобильчики, переваливая холм, словно насекомые своими усиками, ощупывают черное небо лучиками дальнего света.
— Э-э-й! — Алипанов пощелкал пальцами у него перед глазами. — Кто виноват — мы выяснили. Теперь надо решать, что делать!
— Ну и что делать?
— Ты меня об этом спрашиваешь?
— Тебя.
— Нет, дорогой мой человек, решать будешь ты! Но порассуждать можем вместе. Допустим, мы сейчас разворачиваемся и мчимся в РУБОП. Караул — убивают! Что мы докажем? Ничего. Антонина скажет, что попросила знакомого мальчика последить за тобой, потому что ты развода не даешь, деньги зажимаешь, а сам сожительствуешь с молодой, длинноногой особой. Осудит закон брошенную женщину за то, что она следит за своим неверным супругом? Нет, не осудит, а посоветует поскорее развестись и взыскать с бывшего мужа половину совместно нажитого имущества. Что она и сделает. Как ты будешь делиться с Веселкиным — это уже твои проблемы…
— А если мы не едем в РУБОП?
— Если мы не едем в РУБОП, они постараются укокошить тебя, пока ты не подал на развод. Контракт подписан?
— Да, я уже и деньги почти все отдал.
— Вот видишь. В субботу и воскресенье суд не работает. Поэтому я и попросил тебя на пару дней скрыться в неизвестном направлении. Как только ты подаешь на развод — ты в безопасности.
— Почему?
— Мотив слишком очевиден. «Сантехуют» на кого оформлен?
— На Тоню.
— Ну вот: не хотела делиться по суду и заказала. Дело-то обычное. Или ты разводиться не собираешься? В треугольнике тоже что-то есть!
— Разводиться так и так придется, — ответил Свирельников.
— Почему?
— Я женюсь, наверное…
— На Светлане?
— Да, а что?
— Ничего. Молодая жена дисциплинирует. А экс-супруга об этом знает?
— О Светке точно знает…
— Вот тебе еще один мотив: чтобы молодой сопернице ничего не досталось, включая мужа! У насекомых вообще самки ненужных самцов съедают.
— По-моему, ты сгущаешь!
— Про насекомых?
— Про Тоню.
— Ах, вот оно что! Ну тогда я даю ребятам отбой. Никон нам не нужен. Поделишь с Веселкиным акции, и будете дружить семьями! Так бывает. Четырехугольник! — Алипанов показательно достал телефон.
— Погоди!
— Гожу…
— А что ты предлагаешь?
— Я ничего не предлагаю. Я жду, что скажешь ты!
— Ну, хорошо, а если по-другому?
— А ты понимаешь, что значит «по-другому»?
— Объясни!
— Если по-другому: ты едешь за грибами, а мои люди заходят к Никону и решают вопрос. Частично или полностью. Лучше, конечно, полностью, чтобы никто и никогда…
— Полностью — это как?
— Рассказать?
— Да…
— Пожалуйста! Как в «Кавказской пленнице»: кто нам мешает — Тот нам поможет! Берем Никона. Колем. Он думает, мы — РУБОП. Везем на Плющиху, якобы для очной ставки с заказчиками. Он звонит в дверь и говорит, забыл что-нибудь. По ходу сообразим. Они открывают. Их вяжем, а ему все доступно объясняем, и он под нашим присмотром выполняет свой профессиональный долг.
— А если откажется?
— Щас! Если он за денежку готов на все, то ради жизни на земле — тем более. Просто поменяет заказчиков. Потом, похитив деньги и ценности, преступник на радостях где-нибудь в лесополосе неудачно уколется, скажем, «герой». Дело-то обычное. В итоге: замкнутая, экологически чистая система. Ну как?
— Качественно. А неполный вариант?
— Неполный. Берем Никона, дожидаемся, пока Грустилкин вернется к себе домой, звоним в дверь — далее по схеме. Но тут уж, конечно, никакой замкнутости и экологической чистоты. Могут быть проблемы. Серьезные. Выбирай!
— Надо подумать…
— Думай!
— У меня теперь и денег нет. За «Фили» все отдал.
— Мы обслуживаем население в кредит! — Алипанов улыбнулся так широко, что в свете встречных фар засияли его золотые коронки.
Свирельников думал. Все, что он услышал, представилось ему какой-то зловещей, жуткой стеной, сложенной из неподъемных, тесно пригнанных друг к другу склизких валунов и навсегда отделившей его от прошлой жизни. Он пытался найти хоть одну брешь, хоть один неверно, неправильно положенный камень — и не мог. К его ужасу, все казалось логичным, достоверным и жизнеподобным. Нежизнеподобным было лишь то, что все это случилось не в дешевой детективной книжонке, не с кем-то другим, а именно с ним…
«Но Тонька, Тонька-то хороша! Заказчица! Филологиня! Девочка из хорошей семьи! Советская леди! Вот когда палачья порода прорезалась! Вот он когда, Красный Эвалд, вылез! Сука семисвечная!..»
— Ну? — поторопил опер.
— Ничего не надо! — твердо сказал Михаил Дмитриевич.
— Совсем?
— Совсем.
— Ну и правильно! — с легким презрением кивнул Алипанов. — Если можешь простить — лучше прости! Адвокат у тебя есть?
— Григорий Маркович.
— В воскресенье в 22.00 встречаю тебя здесь же и конвоирую домой. Будут звонить — никому не говори, где находишься, даже маме… Я внятен?
