Шерц. В коллежские советники шаркнул.
Шмерц. Двойной оклад взял.
Омега. Чем вышел, это удивление.
Чибисов. В рубашке родился, господа.
Омега. Стало, по пословице: не родись умен, а родись счастлив.
Шило. Это глупая пословица — по-моему, это по стороне бывает. Вы заметьте: вот в Англии говорится: не родись умен, а родись купец; в Италии: не родись умен, а родись певец; во Франции: не родись умен, а родись боец…
Шмерц. А у нас?
Шило. А у нас? Сами видите: (указывает на дверь, где Тарелкин) не родись умен, а родись подлец.
Чибисов (с усмешкою). Изболели вы, батенька?
Шило. Изболел-с.
Ибисов. И много ведомств перешли?
Шило. В двух отказали — теперь в третьем.
Чибисов. Что же?
Шило. Откажут.
Ибисов. Ну, тогда-то как?
Шило. Хочу к купцу идти.
Чибисов. В прикащики — сальными свечами торговать.
Шило. Сальными свечами, да не сальными делами.
Чибисов (берет Ибисова под руку). Пойдем, брат, прочь. (Тихо.) С удовольствием бы повесил.
Ибисов. А я бы веревку купил.
Уходят.
Омега (подходит к Шиле и, взявши его за руку). Кастьян Кастьянович, — не зудите их; они вам зло сделают: — плюньте.
Шило. Пробовал! (Заикнувшись.) Слюны не хватает…
Омега. Вы теперь куда?
Шило. Куда?! (Заикнувшись). А на мою аттическую квартиру.
Омега. Почему же аттическую?
Шило. А она (та же игра) не топленная.
Омега. Так не хотите ли ко мне — пообедаем вместе.
Шило. Хочу!.. Ведь я через день обедаю, а мне каждый день хочется.
Омега. Чудесно!.. А вы что любите?
Шило. Эва… все! Только бы костей не было… я пробовал… (Заикнувшись.) Не съешь…
Смеются, берутся под руки и уходят.
Явление IV
Тарелкин (один).
Тарелкин (выходит из кабинета, держа двумя пальцами ассигнацию, и показывает ее). Благодетель!.. Чем обрадовал; мне ее на извощика мало. (Сует ее со злобою в портмоне.) Вот толкуют о приказном племени: зачем, говорят, это крапивное племя развели: а этому племени что? Он чай вприкуску пьет; погулять — идет в полпивную: обедать — так съест на двадцать пять копеек серебром — уж и сыт. Ну, а я-то? Аристократ-то? Ведь в полпивную не пойдешь; обедать — все- таки у Палкина; да мне другой раз на перчатки три целковых надо; выходит — петля! Я только долгами и живу, от долгов и околею… Боже мой — ну когда же такая каторга кончится? Ведь вот и тут ничего не будет, — ничего! Оберет он меня, каналья, оберет как липку; как обирал — так и оберет. Хоть бы в щель какую, в провинцию забиться; только бы мне вот Силу да Случай, да я таким бы взяточником стал, что с мертвого снял бы шкуру; право, бы снял — потому нужда! Так вот что удивительно: нет вот мне ни Силы, ни Случая. (Задумывается.)
Явление V
Варравин выходит из кабинета. Тарелкин.
Варравин. Что ж вы еще не повестили?
Тарелкин. Сейчас, сейчас; ведь это вот здесь, недалеко (садится и пишет). А у нас, Ваше Превосходительство, опять язва завелась.
Варравин. Кто такой?
Тарелкин. Вот этот Шило, что недавно поместить изволили; его выгнать надо; он мне проходу не дает.
Варравин. А вы зачем с ним вяжетесь?
Тарелкин. Помилуйте; он карбонарий, он ничего не признает. Кричит по всей канцелярии об этом деле; — ну, что же мне делать? (Выходит в прихожую.)
Варравин (один, расставляет стулья, укладывает бумаги и садится за стол Тарелкина). Удивления достойно, что это за времена настали: или умен — ну, так такая ракалия, что двух дней держать нельзя; или уж такая дрянь, что, как старая ветошь, ни на что не годен.
Тарелкин входит.
…Признаться сказать, хороши и вы-то стали! Ну, на что вы годитесь? Истрепались да измотались — ни одного из вас человеком сделать нельзя. Нет, в мое время был у нас Антон Трофимыч Крек — так человек!.. Из себя был плотный, плечистый, неуклюжий, что называется худо скроен, да крепко сшит. Говорил мало; а если скажет что, точно гвоздем пришьет. Жил он довольно, а и заметить было нельзя; только раз на выходе из бани как хлыстнет его апоплексия — так только вот что сделал — (кривит рот и делает гримасу) — и весь тут!..
Тарелкин. Я об нем. Ваше Превосходительство, очень много слышал.
Варравин. То-то, слышал. А ныне что вы за чиновники? Глисты какие- то: худые да больные; скрипит да кашляет, да весь протух; руку ему пожмешь, так точно мокрую плеть какую. Нет, в наше время как, бывало, Антон Трофимыч всю пятерню тебе представит, так задумаешься. Только тебе ее сунет, а сам-то и жмет: — так как около тарантаса и ходишь. Вот так делал дело — не вам чета. Встанет в четыре часа, фукнет в кулак и сядет; да, как бык какой, так и прет. Никого не боялся, несказанное вершил, — ну и состояние оставил: домино какой на острове, да что наличности, да что безличности. А вы что? Белоручки, перчаточники, по театрам шататься, шалберить да балагурить, а деньги чтоб силой в карман лезли… Нет, дружище, без работы не придут. Так что же выдумал: вы мне, говорит, чины-то дали, а состояния, говорит, не дали.
Тарелкин. Ваше Превосходительство, я не в том смысле.
Варравин. Знаю я прежде вас, в каком вы смысле. Состояние?! А что, вы как думаете, — оно мне даром пришло — а? Потом да кровью пришло оно мне! Голого взял меня Антон Трофимыч Крек, да и мял… и долго мял, пусто ему будь. Испил я из рук его чашу горечи; все терпел, ничем не брезгал; в чулане жил, трубки набивал, бегал и в лавочку — да! А как повесил он мне на шею Анну, так с каждого получения четыре пая положит, бывало, в черновое, да только глазами в тебя вопрет — и слов-то не было.
Парамонов (входит). Ваше Превосходительство, проситель- желает видеть.
Варравин. Допусти.
Парамонов уходит.
Ступайте себе; да не подслушивайте — не надо!
Тарелкин также уходит; Варравин окладывает себя кипами бумаг.
Явление VI
Варравин, уткнувшись в бумаги, пишет.
Муромский входит.
Муромский. Позвольте себя представить — Ярославский помещик, капитан Муромский.
Варравин (продолжая писать). Мое почтение.
Молчание.
Муромский (несколько постоявши). Наслышан будучи о вашей справедливости, прошу принять участие.
Варравин (пишет и указывает на стул). Садитесь.
Муромский садится; молчание.
Едва ли в чем могу быть полезен.
Муромский. Благосклонный ваш взгляд всегда полезен.
Варравин (пишет). Ошибаетесь. В ведомстве нашем ход делопроизводства так устроен, что личный взгляд ничего не значит. (Поворачиваясь к Муромскому и закрывая бумаги.) Впрочем… в чем состоит просьба ваша?
Муромский (очень мягко). Вам, конечно, известно дело о похищении у меня солитера губернским секретарем Кречинским.
Варравин (помягче). Оно находится у нас на рассмотрении и несколько залежалось. Не взыщите. Дел у нас такое множество, что едва хватает сил. Со всех концов отечества нашего стекаются к нам просьбы, жалобы и как бы вопли угнетенных собратов; дела труднейшие и запутаннейшие. Внимание наше, разбиваясь на тысячи сторон, совершенно исчезает, и мы имеем сходство с Титанами, которые, сражаясь с горами, сами под их тяжестью погибают (оправляется с удовольствием).
Муромский. Потому-то я и стремлюсь обратить внимание ваше.
Варравин. По мере сил, сударь, по мере сил.
Муромский. Дело по существу простое, но от судопроизводства получило такую запутанность, что я даже не могу порядком вам передать…
Варравин. Прошу.
