— Что ж, это разумно, — заметил Лошмидт. — В конце концов не следует забывать и о таком простом факторе принятия решений, как элементарная человечность. Не думайте, капитан, что это вам не зачтется при общей, суммарной так сказать, оценке нашей совместной теперь операции.
— И вам вовсе не придется тащить с собой весь этот паноптикум на боевое задание, — торопливо добавил полковник. — Вы теперь имеете возможность высадить весь этот народ на любой из наших баз в системе Чура... Коль скоро пребывание крейсера в ней уже перестало быть секретом...
— Вы, я вижу, уже все решили за меня, — с досадой оборвал его капитан. — Поверьте, я уж как-нибудь сам соображу, что следует предпринять.
Манцев протянул руку к клавише селектора и начал надиктовывать текст приказа:
— Стыковочный отсек — очистить от экипажа полностью. Резервные отсеки — скажем, шестой и седьмой — полностью изолируем и определяем под размещение эвакуированных. Соответственно в четвертом и восьмом устанавливаем генераторы защитного поля... — Он криво усмехнулся. — Даже если кто-нибудь из этой публики протащит на борт плазменный заряд, то мы потеряем только два резервных отсека, не более. А ваших подопечных, господа, — он повернулся к Йонгу и Лошмидту, — мы постараемся отфильтровать уже на первых этапах погрузки эвакуированных. Как, кстати, зовут этих ваших драгоценных подопечных?
Корпус «Цунами» дрогнул, и каюта словно обрела собственную жизнь, норовя повернуться вокруг своих обитателей. Профессор Лошмидт с тревогой посмотрел на свою карточку-удостоверение, вновь вознамерившуюся ускользнуть куда-то в сторону, и ловким движением схватил ее и вернул на законное место жительства — в массивный бумажник. Все сидевшие вокруг капитанского стола мрачно смотрели друг на друга. Тяжесть вновь дала о себе знать, возвращая им чувство реальности.
— Ну что ж. — Горский нервными движениями, словно стряхивая с себя невидимых муравьев, отстегнул сковывающие его ремни и попытался подняться из кресла. — В сложившейся ситуации привилегия принимать решения полностью принадлежит вам, капитан. Не могу сказать, что завидую вам. Положение у вас — хуже губернаторского, как говорили в таких случаях древние. Но, раз уж решение принято, мне не остается ничего другого, как умыть руки...
* * *
Старпом Звонарев сидел в кресле второго пилота, неестественно выпрямясь, и продолжал диктовать в микрофон команды аварийной эвакуации. Кресло первого пилота было занято. В нем, уронив голову на пульт, сидел капитан Хеновес. Уступить место своему помощнику он никак не мог — немного ниже затылка, из основания черепа у него торчала рукоять глубоко всаженного, тускло поблескивающего стилета. Голос Звонарева, разносившийся по опустевшему уже лабиринту обитаемых отсеков «Саратоги», был напряжен, но, видно, не от сознания бедственного положения вверенного теперь единственно его заботам лайнера. Вовсе нет. Причина была намного проще: в затылок старпома упирался ствол пистолета. Рукоять этого не располагающего к спокойному и хладнокровному восприятию действительности предмета сжимал похоронный агент Раймон Клини. Второй пистолет — тоже довольно убедительного вида — упирался в висок Кима. Насколько мог разобрать агент на контракте, тип, державший его на прицеле, был отнюдь не пассажиром «Саратоги» и, конечно, не членом ее экипажа. Он явно был кем-то из «тех». Одним из обитателей мрачных контейнеров, выпущенных в мир живых глупостью Кэна Кукана. Больше никого в рубке не было.
Что до бедственности положения лайнера, то тут дело обстояло вовсе не так, как это следовало из громогласных призывов к немедленной эвакуации, разносившихся по кораблю. Ким, конечно, не мог считать себя человеком, хоть что-либо смыслящим в искусстве управления космическими судами, но и ему — полному в этом деле профану — было видно, что ни один из многочисленных индикаторов, украшающих приборные панели рубки управления, не пылает алым цветом тревоги. Более того, первое впечатление — а оно редко подводило агента — говорило Киму, что, скорее всего, вся машинерия «Саратоги» работает как часы. Это, впрочем, никак не изменяло к лучшему того положения, в котором агент находился сейчас.
«Боже мой! В какую глупейшую ловушку я попал!» — думал он, лихорадочно пытаясь оценить сложившуюся ситуацию. И самым глупым в ней — в этой ситуации — было то, что за всей этой бестолковой слежкой за мальчишками и суетой с покойниками, оживленными Кэном, он, агент на контракте, забыл про главное, про то, что должно было составлять основной предмет его забот: Ким совершенно не представлял себе того, что обязан был знать днем и ночью, — где сейчас находится и что делает Клаус Гильде!
— Это не он, — глухим голосом сообщил бывший покойник, посильнее вдавливая ствол пистолета Киму в висок. — Это — не тот человек, который...
— Понял, — оборвал Клини объяснения зомби и повернулся к Киму, не отнимая пистолета от затылка изнемогающего Фила Звонарева и отжимая кнопку отключения микрофона.
Старпом тут же обмяк в кресле, словно кнопка эта отключила его самого. Он с надеждой в глазах уставился на Кима.
— Что вам здесь надо было, господин детектив? — зло спросил Клини. Появление посторонних явно не входило в его планы. — Зачем вас сюда черт принес? Почему вы не в переходном отсеке, где все?
«А ведь он меня укокошит, — довольно хладнокровно подумал Ким. — Непременно укокошит, как только получит ответы на свои вопросы. В общем-то второстепенные...»
Поэтому он не стал спешить с удовлетворением любопытства господина похоронного агента, а, тщательно прикидываясь шлангом, еще раз обвел глазами тесное пространство рубки.
— К-как? — спросил он, стараясь выглядеть как можно более глупо. — Р-разве нет аварии?
Мысленно он молил бога о том, чтобы его оставшиеся там внизу, за дверью, спутники оказались достаточно сообразительны и по его отсутствию и наступившей паузе в громыхании динамиков поняли, что в рубке — не все окей и соваться в нее не стоит.
«Если Кукан сейчас надумает карабкаться сюда, поднимется стрельба. Как пить дать поднимется...»
— Есть авария, — заверил его Клини голосом тихим и не предвещающим ровно ничего хорошего. — Вы, господин детектив, можете уверенно считать, что авария на борту есть. И авария самая тяжелая из тех, с какими вам приходилось встречаться. И успокойтесь на этой мысли. Успокойтесь и соблаговолите-таки ответить на мои вопросы. Они не так сложны.
— Это вы ответьте мне! — продолжая разыгрывать из себя дурака, заартачился агент. — Кто вы такие?! Что вы делаете на корабле?! Почему...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
