— А она была естественной? — Я повернулась, чтобы посмотреть в глаза Тома.
— Да, естественной, — ответил он спокойно. — Для него она была абсолютно естественна.
— Ну хорошо. Но больше не нужно разговоров об этом. Хватит на сегодня. Можем мы, по крайней мере, хоть в этом прийти к согласию?
— О'кей. Но я не собираюсь лгать Хилари. Я никогда не буду этого делать, Диана.
— Не можете ли вы ухитриться называть меня Энди? — спросила я раздраженно.
— Нет.
Сарай для коз был длинным и низким строением из старых серых досок, как и сам дом, со слегка наклонной крышей и длинным световым люком. Чаща ярко-красных кустов разрослась вокруг него, а солнце позднего дня придавало шершавым доскам румянец винного сока. Внутри вместо пола была утрамбованная земля, покрытая толстым слоем резаной соломы. Солома пахла теплом, довольством и мускусом, а просачивающийся через люк свет был золотым.
Около шести коз толклись в стойлах, которые выходили на деревянные кормушки. Головы животных просунулись между решетками стойл. Они спокойно и деловито жевали душистую зерновую смесь. Сладкий аромат высушенного на солнце сена смешивался с запахом чистых, теплых тел животных. Я заметила, как Хилари глубоко вздохнула и улыбнулась.
Все козы казались мне одинаковыми, но маленькая козочка подбежала, проблеяв что-то, к одной из них, и Том впустил ее в стойло, где Мисси уткнулась мордочкой в переполненное вымя большой коричневой козы и принялась шумно сосать. Коза небрежно облизала дочку розовым языком и возобновила собственный обед.
— Ясно, что это и есть мама, — сказал Том Дэбни. — Хотя не материнский тип эта Афродита. Мисси — ее первый малыш. Я надеюсь, она изменится к лучшему со временем. Она сама еще подросток, хотя и самая лучшая молочная коза из всех, что у меня когда-либо были. Я раздал так много молока и сыра всем, что люди теперь захлопывают двери, когда видят меня.
— Вы делаете сыр? — отозвалась Хилари.
— Да. Козий сыр — великолепный деликатес, его ценят знатоки, к которым вы несомненно будете принадлежать, мисс Хил. Лучше начать как можно раньше. Вкус надо приобрести. Я делаю лучший „шевре", пусть и говорю об этом сам. Полный аромата секретных трав, которые приносит мне Скретч. Но я отказываюсь от высушенных на солнце томатов.
— А что еще едят козы? — спросила Хил. — Едят они дикий чеснок?
— Никогда даже не притрагиваются, — усмехнулся Том. — Нет. Они едят много хорошего сена из люцерны, которую выращивает мой друг и советчик Риз Кармоди специально для них. Все они избалованные леди. А затем я — мы — делаем зерновую смесь сами. Можно покупать корм для коз, но мои дамочки, кажется, предпочитают наш собственный. Он содержит всевозможные полезные для них добавки. Мартин Лонгстрит разработал формулу состава, а Риз и Скретч добывают необходимые составляющие. Скретч приходит и кормит их вместо меня, если мне приходится уехать надолго. Эти барышни — совместное предприятие. Кормление коз — экзотическая и деликатная наука: то, что им нравится, не всегда бывает им полезно. Приходится думать о таких вещах, как азот, калий, кальций, кобальт, и им необходимо по крайней мере пять видов зерна в дополнение к хорошему сену из клевера, протеин, еще соль… и сорняки. Некоторые сорняки им очень полезны. Козы любят сорняки, но отдельные виды для них просто смертельны. Такие, например, как амарант. Плохо действует на них и изменение диеты: если радикально изменить то, к чему они привыкли, получишь больную козу. Да, надо думать об очень многом… Скретч любит давать им немного окопника и еще некоторые травы, которые даже не имеют названий. Он выращивает их сам или добывает на болоте. А у Мартина Лонгстрита есть грядка для трав, которые, как он говорит, ели козы античного мира.
— Господи, — произнесла я, — меня удивляет, что у вас остается время еще на какие-то занятия.
— Да, но мне кажется, козы — это очень важное занятие, — возразил Том. — Для меня очень много значит иметь коз на Козьем ручье. А раз собираешься чем-то заняться, то нужно делать все как следует. И, как я уже говорил, мне много помогают.
— Просто невероятное общество любителей коз, — заметила я.
— Совершенно верно. Но мои друзья интересуются всем. И находят время для тех занятий, которые их больше всего интересуют. Именно поэтому они мне нравятся. А козы — первоочередное дело для всех нас.
— Они практически королевской крови, — усмехнулась я, наблюдая, как козы зарываются мордашками в сено. Это были красивые животные: лоснящиеся, нежно окрашенные, с приятными умными мордами.
— Тоггенбургеры, — объяснил Том. — И в некотором роде действительно королевской крови. Самая старая порода, какая у нас есть. И дает намного больше молока, чем остальные. Эти барышни все вместе могут дать двенадцать тысяч фунтов молока в год, если захотят. Сейчас у меня дойная только Афродита, потому что другие недавно были спарены и не будут давать молока почти до весны, когда у них появятся козлята. Но одна Дита снабдит молоком и сыром меня и Мисси в течение всей зимы.
— Они все девочки? — подала голос Хилари. — А где же мальчики?
— Я их не держу в таком количестве, как девочек, — кратко ответил Том.
Я бросила на него взгляд. Том поймал его и указал на отдельное стойло в конце сарая, куда не достигал свет из люка. В голубой тени я увидела очертания массивной головы, просунувшейся между прутьями и спокойно жующей сено. Темные уши были направлены вперед, а великолепная борода волочилась по зерну.
— Вирбиус — „главный музыкант" года, — представил его Том. — Десятимесячный козел, один из лучших, каких я когда-либо видел. Обычно я держу двух, одного для поддержки, но когда появился старина Вирбиус, я понял, что явился еще один король, и поэтому оставил только его. Первый день рождения Вирбиуса еще не наступил, а у этого молодца уже все девочки, кроме одной, в интересном положении. Когда придет время окота, мы узнаем, что он на самом деле собой представляет.
— И он тоже умрет? — внезапно спросила Хилари.
— Вероятнее всего, нет. Он проживет долго. — Голос Тома звучал ровно.
Девочка не продолжала расспросы. Мы пошли обратно в дом; его окна светили, как маяк в сгущающихся сумерках. Маленькая козочка топала вслед за Хилари. Эрл поковылял в сторону в поисках Рэкуэл, ужина и сна.
— Оставайтесь на ужин, — предложил Том, — у меня есть овощной суп, кукурузный хлеб и пирог с хурмой, который прислала дочь Скретча. Она собрала плоды со старого дерева в верховьях Козьего ручья, которому больше ста пятидесяти лет. Очень немногие люди в мире ели пирог с хурмой. Я дам вам что-нибудь выпить, пока готовлю, Хилари может поспать, если хочет, — Том заметил смежающиеся ресницы девочки.
