- A-а! Господин профессор, - сказал он любезным тоном. - А я вас искал! Вам знакома история Испании?
Если бы он спросил меня, знакома ли мне история Франции, в моем состоянии крайнего смущения и тревоги я не мог бы ему на это ответить.
- Ну-те? - продолжал капитан. - Вы слышали мой вопрос? Вам знакома история Испании?
- Очень плохо, - отвечал я.
- Ох, уж эти ученые! - сказал капитан. - Он не знает! А раз так, - прибавил он, - садитесь-ка, и я расскажу вам любопытный эпизод из истории Испании.
Капитан растянулся на диване, а я машинально сел подле него. Стоял полумрак.
- Слушайте внимательно, господин профессор, - сказал он. - Случай для вас небезинтересен, в нем вы найдете ответ на вопрос, который вы, несомненно, еще не решили.
- Слушаю, капитан, - сказал я, не понимая, к чему ведет речь мой собеседник. И мысленно я спрашивал себя: не относится ли этот случай к задуманному нами побегу?
- Господин профессор, - продолжал капитан Немо, - если позволите, мы обратимся к прошлому. Шел тысяча семьсот второй год. Как вы, наверное, помните, в то время французский король Людовик Четырнадцатый, возомнив, что по одному мановению его руки Пиренеи провалятся сквозь землю, посадил на испанский престол своего внука, герцога Анжуйского. Незадачливый принц, воцарившись под именем Филиппа Пятого, вынужден был вступить в борьбу с сильными внешними врагами.
Надо сказать, что годом раньше царствующие дома Голландии, Австрии и Англии заключили в Гааге союз, поставивший своей целью лишить Филиппа Пятого испанской короны и возложить ее на голову некоего эрцгерцога, которого они заранее наименовали Карлом Третьим.
Испания принуждена была бороться против этой коалиции. Но у нее почти не было ни армии, ни флота. Впрочем, она пользовалась неограниченными средствами, но при условии, что ее галионы, нагруженные американским золотом и серебром, могли бы беспрепятственно входить в испанские порты.
Как раз в конце тысяча семьсот второго года ожидался богатый транспорт, который шел под эскортом французской эскадры в составе двадцати трех кораблей под командованием адмирала Шато-Рено. Конвоирование испанских судов объяснялось присутствием в водах Атлантического океана объединенного флота коалиции.
Транспорт ожидался в Кадиксе, но адмирал, узнав, что в кадикских водах крейсируют английские суда, решил войти в какой-нибудь французский порт.
Командиры испанских кораблей воспротивились приказу адмирала. Они потребовали, чтобы транспорт обязательно ввели в испанский порт, и если не в Кадикс, то хотя бы в бухту Виго, на северо-западном берегу Испании, которая еще не была блокирована союзниками.
Адмирал Шато-Рено по малодушию подчинился требованию испанцев, и галионы вошли в бухту Виго.
К несчастью, гавань Виго представляла собою открытый рейд, непригодный для обороны. Надо было торопиться с выгрузкой до прихода союзных кораблей. Времени было достаточно. Но тут по самому пустейшему поводу возникла распря.
- Вы внимательно следите за ходом событий? - спросил меня капитан Немо.
- Я весь внимание, - отвечал я, не соображая еще, по какому случаю давали мне этот урок истории.
- Итак, продолжаю, - заговорил снова капитан. - Что же произошло? Кадикские купцы пользовались, видите ли, привилегией принимать все грузы, прибывавшие из Вест-Индии. Стало быть, разгрузка галионов с золотом в порту Виго была нарушением их привилегии. Они обратились с жалобой в Мадрид. И слабовольный Филипп Пятый приказал оставить транспорт под секвестром до выхода из кадикских вод вражеского флота.
А пока суд да дело, двадцать второго октября тысяча семьсот второго года английские корабли вошли в бухту Виго. Адмирал Шато-Рено, несмотря на превосходящие силы противника, оказал героическое сопротивление. Но как только он понял, что вверенные ему богатства попадут в руки врага, он поджег и затопил галионы, которые пошли ко дну со всеми несметными сокровищами, находившимися на борту.
Капитан Немо умолк. Признаться, я все еще не понимал, чем могла заинтересовать меня эта история.
- Ну, а далее?
- Далее! - сказал капитан Немо. - Мы находимся в бухте Виго, и вы, господин Аронакс, буде на то ваша воля, можете ознакомиться с тайной здешних вод.
Он поднялся с дивана и пригласил меня следовать за собою. Я уже взял себя в руки. Пришлось повиноваться, В салоне было темно, но сквозь хрустальные стекла поблескивали океанские воды. Я подошел к окну.
Вокруг «Наутилуса» - в радиусе полумили - воды, казалось, были пронизаны электрическим светом. Ясно было видно чистое песчаное дно. Там, между почерневшими останками кораблей, сновали матросы из экипажа, одетые в скафандры. Они раскапывали занесенные илом, полусгнившие бочонки, искалеченные ящики. Из этих ящиков и бочонков сыпались слитки золота и серебра, целые каскады пиастров и драгоценных камней. Песчаное дно было буквально усыпано этими сокровищами. Взвалив на плечи драгоценную кладь, матросы шли к судну, складывали там свой груз и опять направлялись разгружать этот неисчерпаемый источник золота и серебра.
И я понял. Тут 22 октября 1702 года было поле военных действий. Тут были затоплены галионы с золотом для испанского короля. Отсюда, смотря по надобности, черпал капитан Немо миллионы, пополняя золотые запасы «Наутилуса». Он, только он, владел этим богатством. Он был прямым и единственным наследником сокровищ, отнятых у инков, побежденных Фердинандом Кортесом!
- Ведомо ли вам, господин профессор, - спросил капитан улыбаясь, - что воды хранят в своих глубинах такое богатство?
- Мне было известно, - отвечал я, - что в морской воде содержится в растворенном виде два миллиона тонн серебра.
- Верно! Но, чтобы выделить серебро из воды, потребовались бы большие и неоправданные расходы. А тут я собираю то, что утрачено людьми. И не только тут, в бухте Виго, но и в тысяче других мест, где случались кораблекрушения; места эти нанесены на мою карту морского дна. Вы воочию видите, что я владею миллионами, не так ли?
- Совершенно верно, капитан. Но позвольте заметить, что в эксплуатации бухты Виго вы лишь опередили одно акционерное общество.
- Ах, вот как!
- Да, акционерное общество, получившее от испанского правительства право производить работы по розыску потонувших галионов. Акционеры уповают на богатые доходы, ибо погибшие сокровища оцениваются в пятьсот миллионов!
- Пятьсот миллионов! - вскричал капитан Немо. - Они тут были, но их более нет!
- А раз так, - сказал я, - было бы актом милосердия предупредить этих самых акционеров об этом прискорбном обстоятельстве! Впрочем, еще неизвестно, как бы отнеслись они к такому сообщению. Игрок жалеет обычно не о проигрыше, а о крушении надежд на выигрыш. Я же жалею больше всего те тысячи бедняков, которым эти богатства при правильном распределении облегчили бы условия жизни. А теперь они для них потеряны!
Едва сказав это, я почувствовал, что слова мои задели за живое капитана Немо.
- Потеряны! - воскликнул он, воодушевляясь. - Стало быть, вы считаете, сударь, что богатства потеряны, раз они попали в мои руки? Неужто же я собираю для себя это золото? Кто вам сказал, что оно не пойдет на доброе дело? Неужто я не знаю, что на земле существуют обездоленные люди, угнетенные народы? Несчастные, нуждающиеся в помощи жертвы, вопиющие об отмщении! Неужто бы не понимаете, что…
Капитан Немо не окончил фразы. Кто знает, не сожалел ли он, что сказал лишнее? Но я и так все понял. Каковы бы ни были причины, побудившие его искать независимости в глубинах морей, все же он оставался человеком! Его сердце отзывалось на человеческие страдания, и он широкой рукой оказывал помощь угнетенным!
И тут я понял, кому предназначались миллионы, отправленные капитаном Немо в тот памятный день, когда «Наутилус» вошел в воды охваченного восстанием острова Крит!
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Исчезнувший материк
На следующий день утром, 19 февраля, ко мне в каюту зашел канадец. Я ожидал этого посещения. Вид у него был чрезвычайно расстроенный.
