Участникам экспедиции 1971 года удалось не только услышать и записать мифы о Маклае, но и увидеть их инсценировку. В момент прибытия экспедиции папуасы тоже готовились отметить юбилей первой высадки русского учёного на их земле. Они подготовили пантомимы, танцы, костюмы. Всё изображалось настолько реалистично, что легко можно было представить себе опасности, подстерегавшие здесь нашего путешественника и понять величие его научного подвига.
В инсценировке, как и в самом мифе о первой высадке Н.Н. Миклухо-Маклая на острове, не всё было передано абсолютно точно. Важно другое – как долго сохраняется здесь память о нём, о его беспримерном самоотверженном служении науке и людям.
Сам Николай Николаевич писал о себе так: «Единственная цель моей жизни – польза и успех науки и благо человечества». Достижению этой благородной цели была посвящена вся его жизнь. Нелёгкой и короткой она была у «белого папуаса». Но какой прекрасной и плодотворной была эта жизнь! Его светлый образ и память о нём сохраняется не только на его родине, но и на далёкой Новой Гвинее.
И вот что особенно интересно. Туземные представления о белых людях как о богах – явление обычное. Но в Центральной и Южной Америке индейцы, вначале принимая белых людей – конкистадоров Кортеса, Писарро и других – за богов, были вскоре жестоко разочарованы. Здесь же русский учёный так и остался для папуасов необычным существом в божественном ореоле.
Конечно, сыграло свою роль и то, что он был не только исследователем, но и врачом. Его очень недолгое общение с папуасами привело даже к возникновению своеобразной туземной религии – «культа Маклая». Вряд ли найдётся другой путешественник, миниатюрные изображения которого, сделанные из глины и дерева, до сих используются как чудодейственные талисманы – причём не только в Новой Гвинее, но также в Индонезии. «Бог Маклай из небесной страны Русии» – таким остался он в памяти папуасов…
Буддист-паломник у святынь Тибета
Гомбочжаб Цэбекович Цыбиков (1873–1930), профессор, советский этнограф и востоковед, путешественник. Первый из русских учёных, проникнувший в Лхасу – государственный и духовный центр Тибета.
Гомбочжаб родился в семье агинского бурята-скотовода Цэбека Монтуева – личности, совершенно нетипичной для своей среды. Цэбек Монтуев был не просто грамотным человеком: он самостоятельно изучил монгольский и тибетский языки, освоил письменность, неоднократно избирался земляками на общественные должности. Он во что бы то ни стало решил дать младшему сыну, третьему ребёнку в семье, высшее образование. Сначала он отдал Гомбочжаба в Агинское приходское училище, затем – в Читинскую гимназию, которую сын окончил с серебряной медалью. Отец решил отправить его в Томский университет.
Когда Цыбиков учился на медицинском факультете, в Томске оказался проездом известный тибетский врач – бурят Петр Бадмаев, близкий к царскому окружению. Узнав о талантливом земляке, он уговорил студента бросить медицину и заняться востоковедением, обещая выплачивать хорошую стипендию. Гомбочжаб согласился и уехал в столицу Монголии Ургу, где в бурятской школе, созданной Бадмаевым, изучал китайский, монгольский и маньчжурский языки. Приехав затем в Петербург, он продолжил учебу в специальном бадмаевском училище. Когда Бадмаев, который был православного вероисповедания, потребовал от своих стипендиатов принять христианство, Цыбиков отказался, за что и был лишён стипендии.
Цыбиков решил продолжить образование и поступил в Петербургсий университет на факультет востоковедения. В Питере существовала бурятская община, руководство которой решило поддержать его материально. Цыбиков окончил университет с золотой медалью и студенческим прозвище «Бурятский Ломоносов». Он посещал научные собрания в Русском географическом обществе и, по предположению некоторых авторов, находился в сфере интересов Генерального штаба.
Как бы там ни было, молодой ученый решил в одиночку отправиться в Тибет. Но эта загадочная страна и особенно ее столица была закрыта для иностранцев. Пржевальский, Козлов, Потанин, преодолев все мыслимые тяготы пути, так и не проникли в священный город Тибета. Пржевальский не дошел до столицы 250 верст и вынужден был вернуться, сказав: «Пусть другой, более счастливый путешественник докончит недоконченное мною в Азии». Иностранцы, пытавшиеся попасть в Лхасу, рисковали жизнью. За несколько лет до путешествия Цыбикова тибетцы казнили француза Дютрейля де Ренса, а когда британский разведчик индус Сарат Чандра Дас всё же побывал в Тибете и сумел уйти оттуда живым, были наказаны помогавшие ему ламы и сановники: один из них казнён, а остальные изувечены и приговорены к пожизненному заключению. Да и после Цыбикова неутомимый исследователь Гималаев Свен Гедин, подойдя к столице Тибета, получил «от ворот поворот».
Располагая этой информацией, Цыбиков хорошо знал, чем рискует. Если у Пржевальского был огромный опыт путешествий и хорошо вооруженный отряд, то у выпускника Петербургского университета имелись только рекомендательное письмо от Русского географического общества да небольшая сумма денег на дорогу и покупку тибетских книг. Правда, от всех предшественников его выгодно отличали бурятские глаза и соответствующие черты лица, имитировать которые было бы невозможно.
Тайны священного города
25 ноября 1899 года учёный-востоковед Гомбочжаб Цыбиков, одетый, как бурятский лама, собравшийся в паломническую поездку, взобрался на двугорбого верблюда и с торговым караваном выехал из Урги. Путь к святыням Тибета пролегал через пустыню Гоби, земли разбойников-тангутов, заснеженные горы и порожистые реки. Через семь месяцев молодой лама достиг границы Тибета. Бурятская внешность и монашеское одеяние стали для него надёжным пропуском в страну снегов и тысячи богов.
Многое открылось буддисту с высшим светским образованием в этом удивительном мире. Он увидел, что многие монахи не умеют даже читать, пьянствуют, курят табак (и не только), развлекаются с женщинами. Увидел, что священный город Лхаса буквально утопает в нечистотах, потому что туалеты устраиваются на верхних этажах домов (в том числе и величественного дворца Поталы – резиденции далай-ламы), чтобы все человеческие отходы могли стекать на площадь или безлюдную улицу. Но больше всего поразило рафинированного ламаиста Цыбикова стяжательство и лихоимство. Тибетцы выпрашивают деньги за чтение молитв, игру на скрипке, пляски и хоровое пение. Подавляющее большинство населения «Города богов» живет в страшной бедности.
Наблюдал Цыбиков и такие экзотические явления, как многоженство и особенно многомужество. Идеальным положением у тибетцев считается, когда несколько братьев женятся на одной женщине или несколько сестер выходят замуж за одного мужчину. Многие женщины остаются незамужними из-за огромного числа монахов-лам, давших обет безбрачия. А это оборачивается полной свободой внебрачных связей.
Цыбикова, хорошо знакомого с нелёгким положением бурятских, монгольских и русских женщин из простого народа, поражало увиденное в Тибете. Тибетская женщина, отмечал путешественник, – это чернорабочая в поле, на стройке, ткачиха, подмастерье в типографии, кузнице или слесарной мастерской, на кожевенном заводе. Она же водоноска, ассенизаторша, сторожиха, дворничиха и даже прорицательница, не говоря уж о занятии торговлей. Тибетская женщина может все! Потому что на одного светского мужчину здесь приходится два духовных – то есть ламы, которым буддизм запрещает работать.
Молодой учёный был поражён и невиданными масштабами преступности. Самым распространенным противоправным занятием было воровство. Цыбиков видел множество наказанных уголовников – нищих с отрезанными пальцами и носами, выколотыми глазами, с колодками на шее, с оковами на ногах. Днем преступников отпускают в город на «заработки», на ночь они возвращаются в тюрьму. Раньше преступников вообще уничтожали – топили в реке или сбрасывали со скал, но далай-лама XIII отменил смертную казнь. Цыбиков неоднократно наблюдал публичные порки, от которых не избавлены и женщины. Равноправие в Тибете понимается буквально! Философы-ламы, не согласные с отменой высшей меры наказания, объясняют, что ради блага большинства нужно убивать отдельных злонамеренных людей. В этом даже благо для злодея, ибо казнь избавляет его от совершения дальнейших преступлений.
Кроме краж и попрошайничества, тибетские мужчины зарабатывают прорицательством. Прорицатель хорошо информирован обо всем, что происходит в его районе, от государственной политики до частной жизни. Он знает психологию людей и может выкрутиться при любом каверзном вопросе, а если случается промах, то вина возлагается не на прорицателя, а на плохую карму клиента.
Много времени буддист-паломник провёл в знаменитых тибетских монастырях. Здесь его постигло сильное разочарование. Он с большим уважением относился к ламам, имеющим учёные степени, зная, что их получали наиболее выдающиеся монахи. Оказалось же, что присуждение учёных степеней стало низведено до простой продажи. Цыбиков был свидетелем такого получения ученой степени, когда весь труд соискателя состоял в том, чтобы поставить угощение для всей монастырской братии (сотни человек) и вручить круглую сумму настоятелю.
