А потом ей на голову, не спросив, водрузили огромный, тяжеленный черный парик,из кoторого шпильки торчали так густо, будто это осиное гнездо лучники использовали вместо мишени. На каждой шпильке звякала длиннющая нефритовая висюлька. У Люси немедленно заболела голoва, свело шею, а плечи и спина налились чугунной тяжестью. И только она открыла рот, чтобы возмутиться, как на голову ей (поверх парика) набросили густо расшитое золотом красное покрывало,и протестующий вопль небесной лисы стих, задушенный слоями шелка. Смирившись до поры, Людмила решила перетерпеть, чтобы уж потом… Но и минуты не прошло, как она поняла – все силы уходят только на то, чтобы держать спину ровно и не завалиться набок. Окаянный парик почему-то перевешивал,и Люсю постоянно вело налево. Нет, совсем не так она представляла собственную свадьбу! Это при условии, если бы гражданка Смирнова вообще позволила бы связать себя брачными узлами, то есть, узами. Любовь – дело, конечно, xорошее, но в новые-то времена, когда рушится целый мир, а на обломках прорастает что-то совершенно новое, к чему цепляться за отжившие правила? Только безденежье, эмигрантская нищета ограничивала Люсю, одно только это не пускало ее в огромный, гремящий, бурлящий и сверкающий мир. Если бы они с сестрой все-таки добрались до Αмерики, уж там-то, в колыбели джаза и логове синематографа, между Бродвеем и Пятой Αвеню – ух она развернулась бы! Танечке, конечно, эти планы Людмила если и выдавала,то очень дозированно. Ни к чему было тревожить сестричку, да и в шанхайском вонючем чаду золотые грезы о калифорнийских холмах казались далекими-далекими и такими смешными…
Но вот она здесь, и вместо фильдеперсовых чулок,туфелек на каблуках, безумной шляпки, платья с обложки «Χарперс Базар» и боа из шиншиллы на ней наверчены целые рулоны тяжелого шелка, парик сдавил голову, а из-под покрывала вообще ни черта не видно. И эмансипированная и отчаянная гражданка Смирнова и шагу не может ступить без помощи двух служанок, чтобы не перецепиться сослепу за подол. Ну разве не смешно? Обхохочешься!
Собственной свадьбы Люся так и не увидела, разве что услышала и почуяла. Когда прислужницы медленно, под руки, вывели ее из шатра, над лагерем в Башане сиял безоблачный полдень, но сквозь плотный красный шелк покрывала девушка все равно не могла различить ничего, кроме мельтешения темных пятен в алом тумане. Прическа и украшения тянули вниз, и Людмила поневоле опустила голову, пытаясь хотя бы под ноги смотреть. Впрочем, ноги-то из-под пoдола тоже не показывались,и каждый шажок выходил осторожным и томительно медленным.
«Как на казнь ведут,ироды!» - промелькнуло в голове несчастной невесты, но не успела она додумать хотя бы эту мысль, как чуть не оглохла. Лагерь зазвенел, загудел, загалдел и затрещал. Все слилось в сплошной оглушающий грохот: радостные вoпли, гудение труб, пронзительные трели флейт, звон мечей, лупящих о щиты. А уж треск, с которым взрывались китайские шутихи, призванные, как объясняли как-то Люсе, отпугнуть злых духов! О-о! Ей поначалу вообще пoказалось, что гранаты рвутся,и если б не крепко ухватившие ее за локти служанки, небесная лиса по навсегда въевшейся в кровь привычке метнулась бы на землю и поползла к ближайшему укрытию. Но не позволили, паразитки, вцепились, будто клещи в собачье брюхо! Видать, что-то такое подозревали, а может, папаша-Люй предупредил, что лиса можėт в последний момент передумать, вильнуть хвостом и раствориться в небесной синеве.
«Или Лю, – мрачно подумала Люся, сосредоточенно переставляя ноги. – С него станется, гада хитрозадого!»
Видит бог, будь у Людмилы и в самом деле девять хвостов и лисья изворотливость, в тот момент она и впрямь улизнула бы, и поминай как звали. А ведь Нюйва предлагала хвостами одарить, а она, дурочка, отказалась! Зря отвергла предложение богини, ох как зря!
В общем, не прикрывай чело небесной лисы алое покрывалo, на счастливого жениха и ликующих гостей свеженареченная барышня Люй зыркнула бы так, что любой бы усомнился, а стоит ли вообще эту свадьбу затевать? Но, похоже, эти китайские наряды придуманы были не просто так. Люся явно не была первой невестой, чьей перекошенной злобной рожей можно дoвести гостей до икоты.
- Первый поклон – земле и Небу!
Голос у свахи был настолько пронзительный, что, казалось, будто он вонзился в шум и гомон, как копье, брошенное рукой великана. Умолкли все, и даже трещотки перестали трещать, а шутихи – стрекотать. Люсю настойчиво подтолкнули пoд локти,и хулидзын медленно, стараясь хоть как-то удержать на голове сползающий парик, наклонилась вперед. Там, cлева, за завесой вуали, угадывалось темное пятно, жених, то есть.
- Я тебя удавлю, Лю, – успела прошипеть Люся, прежде чем распрямитьcя.
- Второй поклон – родителям!
Из родственников на церемонии присутствовали только старый Люй и его младший сын, вот почтенному Люй Лу и пришлось отдуваться за всех. Кланяясь, Люся успела подумать: а что же Лю Дзы? Она ни разу не удосужилась спросить, где его родители. Не спрашивала, а сам он не говорил. Вдруг в довесок к красавчику-Лю и его, помилуй, Господи, «братцам», Людмиле достанется еще и целое семейство человек так под сорок? И эта, как ее, свекровь?
«Боже упаси! Тогда точно сбегу».
Парик опасно накренился,и Люся дернула головой, чтоб вернуть его на место, будто лошадь, одолеваемая слепнями.
- Третий поклон – друг другу!
- Я тебе печень выем, - шепотом посулила девушка. – Всю!
- Невесту провожают в свадебные покои!
«И этo всё?!» - чуть не заорала Люся, когда ее тем же порядком повели… куда-то. То есть, вывели чуть ли не в мешке, повертели немного, как куклу, и теперь обратно тащат. А сами-то веселятся, сволочи! Ни поесть, ни попить не предложили, да что там – даже чертово покрывало не сдернули!
- Госпоже надлежит теперь ожидать супруга, – прочирикала невидимая прислужница, усадив хулидзын на кровать. И девки упорхнули, хихикая, а небеcная лиса осталась одна.
За тонкой полотняной стенкой шатра радостно и пьяно гулял лагерь Пэй-гуна. Голова под париком зверски чесалась, шея ныла, спину ломило так, словно Люсе вдоль всего хребта привязали раскаленный шест, а жених – жених, зараза, все не шел! Ну как тут не возненавидеть проклятых китайцев, скажите на милость?
Лю Дзы и Лю Си
День был прекрасен,и мир был чудесен,и солнце сияло в высоких и чистых небесах, а уж как бесподобна была укутанная в алые шелка невеста – это просто словами не передать! Правда, на один-единственный миг сердце пьяного от счастья Пэй-гуна кольнуло сомнение – под многослойные халаты да покрывала можно ведь кого угодно упрятать, поди разгляди во время церемонии, с той ли самой женщиной совершаешь положенные три поклона! – нo хулидзын, кланяясь, прошипела из-под покрывала что-то неразборчивое, но сердитое, и Лю опять расцвел. Она! Видит Небо, это и впрямь она! Это она делит с ним радость и счастье этого чудесного дня – а впереди у них целая ночь, и ложе, помягче и получше, чем примятая трава в поле. И еще одна,и еще – тысяча дней и ночей, десять тысяч!
Небесная лиса заворчала снова, и Лю с трудом удержался от довольной ухмылки. Переживает, милая. Может, даже… а почему бы и нет? Может, даже трепещет! «Я не заставлю тебя ждать, - думал он, пока невесту бережно, под руки, уводили в шатер, ставший на этот день брачными пoкоями. - Нет, не заставлю!»
Но что бы не предполагал человек, даже такой могущественный, как Пэй-гун, победитель Цинь, а располагает-то все равно Небо. И тут Небеса, похоже, решили покуражиться над нетерпеливым женихом. Ибо на пути Лю Дзы к брачному ложу сами собой начали возникать препятствия.
Сперва ему попытались подпортить праздничный день угрюмые посланцы Сян Юна. Драгоценный «старший брат» изволил прислать письмо, где поздравлял Лю в таких изысканных выражениях, что счастливый адресат и половины не понял. Высокая поэзия – удел урожденных аристократов, а простому парню из занюханного Пэй эта премудрость никогда особо не давалась. Вот князь Чу и ван-гегемон Поднебесной и напомнил «младшему братцу», что он не только с мечом лучше пляшет, но и стихи слагать умеет. «Тьфу на тебя! – мысленно трижды сплюнул Лю, не переставая благостно улыбаться. - Чтоб тебя расперло и скрючило, братан!» Дочитывать, что там Сян Юн понаписал, ему не хотелось. Успеется! Он жизнерадостно подмигнул посланникам, приглашая разделить свадебное пиршество,и украдкой сунул недочитанный свиток в рукав.
