Она в ответ на тетради, подаренной Зинаидой Райх, где уже было от руки вписано 26 стихотворений, тоже поставила автограф: «Дяде Боре», нарисовала свой портрет и подписала — Геля Маркизова.
— Девочка, принесёшь нам счастье?
— Нет.
28 января 1936 года в газете «Правда» со статьи «Сумбур вместо музыки» начинается кампания против Шостаковича. А Шостакович хоть и не самый близкий, но товарищ Корнилова.
9 февраля в «Правде» появляется статья Горького «О формализме» — и начинают трепать формалистов. Мейерхольд, которому должно было попасть первому, сам себя высек в докладе «Мейерхольд против мейерхольдовщины»: «Если вы допускаете левацкое уродство — я вас разоблачу…» А Мейерхольд — тоже товарищ.
Но что товарищи — они переживут.
Случилось куда более чудовищное событие.
Заболела и вмиг сгорела его девочка — 14 марта 1936 года умерла Ирина, дочь Корнилова и Ольги Берггольц. Диагноз: фиброзный эндокардит. Ей не было и восьми лет. Девочка называла себя «Ириночка Корниловочка».
В гробик Ириночке Корниловочке положили два яблока. Отпевать дочь Ольга не позволила. На могиле поставили не крест, а пирамидку со звёздочкой.
Пьяный и бешеный Корнилов заявится к Берггольц в гости, станет орать на неё, что ребёнка погубила она, никчёмная, глупая мать. Случится ужасный скандал, дойдёт до рукоприкладства.
Много позже мать Бориса Корнилова будет грешить на Ольгу, рассказывая, что после того случая Берггольц написала на Корнилова донос — который обернётся для него арестом.
«ГОСПОДИ, ПРОНЕСИ»
Полтора месяца Корнилов не публикует ничего и не пишет, хотя кормиться ему не с чего, кроме публикаций.
Потом неожиданно, в последние дни апреля, назло всем — и Ольге, о которой идёт речь, и Людмиле тоже — выдаст солнечное, лучистое, может быть, самое счастливое своё стихотворение.
По улице Перовскойиду я с папироской,пальто надел внакидку,несу домой халву;стоит погода — прелесть,стоит погода — роскошь,и свой весенний городя вижу наяву.Тесна моя рубаха,и расстегнул я ворот,и знаю, безусловно,что жизнь не тяжела —тебя я позабуду,но не забуду город,огромный и зелёный,в котором ты жила.…………………А девушки…Законыдля парня молодогонаписаны любовью,особенно весной, —гулять в саду Нардома,знакомиться —готово…Ношу их телефоныя в книжке записной.
Стихотворение опубликовали в майском номере «Нового мира» — и тут же ещё одно, ностальгическое, попечальнее, но тоже на радость жёнам.
Часто вижу я воочьюнаши светлые края,вспоминаю часто ночью —где же Аннушка моя?Где,в каких туманах кроясь,опадает наземь лес,где твоя коса по пояс,твой берестяной туес?……………………Анна, слушай:тяжело мне,я теперь от вас вдали,ты меня хоть мельком вспомнии посылку мне пришли.Шли мы вместе,шли мы в ногу,я посылке буду рад —запакуй туес в дорогу,адресуй на Ленинград.
В общем, Цыпа, когда придёт посылка с туесом — это мне, не выбрасывай в окно. И в телефонную книжку мою не лазь: если там кто-то записан одними инициалами — так это неизвестные тебе поэты, которым я помогаю… в их, скажем, становлении.
Людмила его не бросит — будет с ним до конца.
Но словно чувствуя скорый конец весны, всего этого цветенья, желанья, пения, Корнилов идёт вразнос.
Напиваясь, кричит собратьям по ремеслу:
— У нас два поэта в Союзе, двоих любит народ: меня и Пашку Васильева. А не вас!
Ему, конечно же, перед Васильевым по-прежнему ужасно стыдно.
В августе, в связи с процессом по делу «Антисоветского объединённого троцистско-зиновьевского центра», его пьянство в некотором смысле было даже уместно.
В Ленинградском отделении Союза писателей проводились собрания — раз раскрыт ужасный заговор, писатели должны принять всяческое участие в начавшейся кампании и внимательно присмотреться к своим рядам. Сосед Корнилова Зощенко (в компании Тынянова и Каверина) на собрания не являлся, за что получал нагоняй, — а Корнилова даже не звали.
Ленинградское отделение начинают разрывать склоки: группу секретаря правления Анатолия Ефимовича Горелова (Перельмана), контролирующего в числе прочего гонорары, путёвки в дома творчества и квартиры, начала давить группа его противников под руководством писателя Михаила Чумандрина, о котором мы ещё вспомним.
Горелов был главным редактором журнала «Резец», в 1936 году временно исполнял обязанности ответственного редактора газеты «Литературный Ленинград», руководил журналом «Звезда». Влияние его долгое время было безусловным. В «Резце» и «Звезде» Корнилов публиковался многократно и получением квартиры тоже был обязан в первую очередь Горелову, активно поддерживавшему именно беспартийных… Но все эти склоки! Господи, какая это мерзость.
Финальной точкой корниловских загулов станет кутёж в ресторане, в завершение которого он, у всех на виду, затушил бычок о лоб швейцара.
В октябре 1936 года Корнилов был исключён из Союза советских писателей.
Предпоследняя в их с Пашей Васильевым судьбе рифма — публикации в 1936 году.
Васильев, несмотря на жуткое письмо коллег, ещё на свободе. Более того, он публикуется подряд в нескольких номерах «Нового мира».
В десятом, октябрьском, номере вышло шумное, помпезное, в чужой манере сделанное стихотворение Васильева «Живи, Испания!» — посвящённое, естественно, испанской гражданской войне. Это была его последняя публикация:
И пусть грознееВ зареве бессонном,Под посвист смерти,ЗлойИ ледяной,НаперекорНаёмным легионамЗнамёна гёзовРеют над страной!Весь мир следитЗа схваткой небывалой,Мы зорко смотримВ сторону твою, —Свободы стяг,Несокрушимый, алый,И черви свастикВстретились в бою.
У Корнилова, уже после исключения из Союза писателей, в одиннадцатом, ноябрьском, номере «Звезды» появляется почти такое же стихотворение под названием «Испания», тоже непонятно с чьего голоса перепетое:
И идёт гроза по людям —что теперь довольно!Впредьна коленях жить не будем —лучше стоя умереть.Я прошу у Санчо Панса —он в десятый раз опятьмне расскажет, что испанцыне желают умирать.Что за наминаши детитоже выстроились в ряд,что сегодня на планетепо-испански говорят.
Неизвестно, чего тут у них было больше: переживания об Испании — что не исключается, конечно (Васильев даже хотел туда ехать воевать, да кто б его пустил), — или последнего желания подпеть, показать, что я тоже в строю, я не отщепенец! Мы оба в строю, Пашка, Борька.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
