Инсар, подумав немного, не пошел к шатру вождя - там уже была толчея, слышались звуки амзадов и взрыва смеха… А Инсару хотелось тишины…
Он отошел от оазиса на несколько десятков метров, и поднялся по осыпавшемуся под ногами песку на гребень ближнего, не очень высокого бархана. Там, на вершине, он уселся на гребень, и посмотрел вдаль…
Ночная пустыня сегодня была очень красива!..
Полная луна и в самом деле освещала ее, словно прожектор!
Отсюда, с гребня бархана, на несколько километров были видны освещенные ее неверным холодным светом «ребристые» бока барханов, встававших перед глазами, словно горы…
Изредка Инсар посматривал с высоты на тот шумный праздник, который происходил в его лагере, но… Идти туда ему не хотелось… Он, словно добровольный часовой на посту, зорко осматривал окрестности, и думал о своем:
«…Амаль! Какая же красивая ты выросла за это время!.. - Его мысли были похожи на тот журчащий родник, который бил из-под камней в оазисе. - И я люблю тебя, моя спасительница! И хвала Аллаху, что я ничего не помню! Это очень хорошо, потому, что… Я не хочу иной жизни, и не хочу знать других женщин!..»
Он долго сидел не двигаясь, словно статую, созерцая фантастический пейзаж ночной пустыни, но… В один из моментов Инсар заметил какое-то движение в песках, какие-то неверные тени, и напряг зрение:
- Так… Что бы это могло быть? - Проговорил он себе под нос едва слышно, и медленно перезарядил свой карабин. - Какой-то зверь? Ночной хищник?
Он даже привстал с места и стал зорко вглядываться в ночную пустыню…
И его молодые глаза не подвели своего хозяина:
- Волки… Четыре крупных самца… На охоту наверное вышли!.. - Проговорил он, наконец, и улыбнулся. - Ну, эти-то к лагерю не пойдут - людей эти пустынные охотники боятся!.. Вот если бы это была лиса или шакал, тогда…
Инсар опять присел на кромку бархана, положил карабин себе на колени, и стал наблюдать за тем, что будут делать волки…
Он вообще любил понаблюдать за тем, как живут в пустыне различные ее обитатели, конечно тогда, когда на это было время…
Да только в этот раз долго этого делать не получилось…
Через полминуты, волки, которые неторопливо кружили примерно в полукилометре от лагеря Али, вдруг замерли в какой-то момент, дружно повернув голову к одному из барханов, а потом, словно по команде невидимого судьи, словно бегуны-спринтеры, рванули с места в карьер, подальше от оазиса…
- Не понял? - Проговорил удивленный Инсар. - Леопард здесь не водится… Кто же их так напугал?
Инсар напрягся, и стал внимательно вглядываться в темноту, стараясь хоть что-нибудь разглядеть на гребне бархана, находившегося по другую сторону оазиса…
И его настойчивость была вознаграждена…
Луна светила Инсару в спину, и склон, который был у него под ногами, был абсолютно темен. А вот склон бархана напротив, был достаточно хорошо освещен холодным лунным светом. Инсар специально выбрал для своих созерцаний именно этот бархан, чтобы не пялиться в темноту, а понаблюдать за красотой ночной пустыни, а попутно и видеть все то, что происходит в лагере его племени и окрестностях…
И видимо интуиция, или седьмое чувство», его не подвела…
В какой-то момент он разглядел несколько теней, которые очень медленно сползали по освещенному склону бархана вниз, в сторону лагеря…
«…Пять, восемь, двенадцать!.. - Считал он, очень медленно спускаясь к лагерю и не отрывая глаз от противоположного бархана. - Семнадцать, двадцать два!.. Да сколько же вас?!!»
Он уже понял, что происходит, но хотел, все же, быть уверенным в своей догадке до конца…
И тут…
В неверном лунном свете сразу несколько теней блеснули металлом, и одновременно с этим Инсар сумел разглядеть на фоне желтого песка белую чалму… …Туареги делятся на две большие, враждующие между собой группы: восточную, самую дикую и загадочную, где доминируют племена кель-аир, к которой, собственно и относилось племя Старого Али, и кель-гресс, и западную, более многочисленную и более цивилизованную, подчиняющуюся племенам юлемедден, кель-ахаггар, кель-аджер, ифорас и тенгеренгиф.
А поскольку все лагеря кочевых туарегов более или менее похожи друг на друга, а граница между восточными и западными племенами точно не определена, ибо в песках пустыни это невозможно, то различают они друг друга довольно просто.
Во-первых, по цвету палаток: у западных туарегов палатки черные и красные, у восточных - полосатые, белые, желтые и коричневые. А во-вторых, по цвету лисама, покрывала обернутого вокруг головы мужчины: у западных они белые, а у восточных - синие или голубые…
Инсар носил темно-синий лисам… …Сделав два этих открытия, Инсар вскочил на ноги, и, проваливаясь по щиколотку в песок, понесся по склону бархана вниз, к лагерю:
- Юлемедден! - Проорал он во всю глотку, надрывая голосовые связки. - Юлемедден! Воины к оружию! Юлемедден!!!
И выстрелил в сторону освещенного склона, по которому сползали опасные «тени»…
Сказать, что в лагере Али начался переполох и паника… Нет!
Это племя уже давно привыкло и смирилось с тем, что у них есть извечные враги… Да они и сами порой совершали подобные набеги на их лагерь… Эта война длилась уже неизвестно сколько веков, и поэтому кочевники всегда были готовы к опасности, к нападению и всегда были готовы защищать свои палатки… Даже на ахал воины-туареги приходили в полном вооружении… Это был образ их жизни, этих аборигенов пустыни…
В лагере зычный голос Инсара узнали тут же. А поняв, где он находится и в какую сторону стреляет, тут же сообразили, откуда надобно ждать нападения, ощетинились оружием, и…
- Ба-ба-ба-ба-бах!!! - Рявкнул дружный залп…
И понеслась свистопляска боя…
- Ба-ба-бах! - Раздался далекий ответный залп от бархана…
- В-вау-у! - Взвыли высоко над головами пули.
Между племенами было немногим меньше полукилометра, а на этом расстоянии, да еще ночью, в неверном лунном свете, стрелять прицельно из обычных Старых карабинов, не отягощенных оптическими прицелами, было практически невозможно. Да и где было взять жителям пустыни такие современные «средства ведения боя»? Поэтому эти первые залпы были скорее психологическими…
- Ба-ба-бах!!!
Но…
Туареги - есть туареги!..
- Аллаху Акбар! А-а-а-а-а!!! - Прокричал Старый вождь Али.
И сверкнул сталью своего изогнутого меча…
Воины двух племен галопом неслись навстречу друг другу, чтобы схлестнуться, как это бывало и много веков назад в жестокой рубке на мечах, ибо, как бы там ни было, а ружья и карабины, все же, были не их оружием…
Воины Али были в своем лагере, и поэтому кое-кто из них, как и сам вождь, даже успел вскочить в седло своего мехари, и теперь, на нападавших первым эшелоном неслась, опустив к земле острые наконечники своих копий, туарегская «кавалерия»…
- Ялла! Ялла! Рац! Рац! - Орал во все горло вождь Али, чей верблюд был впереди всех. - Аллаху Акбар!
Мехари вождя Али, лучший верблюд во всем племени, несся галопом, а бок обок с ним, уцепившись одной рукой за подпругу, с поблескивавшим мечом в другой руке, нечеловеческими, практически трехметровыми скачками, несся пеший его личный нукер - Инсар!..
- Ял-ла-а-а-а! Ял-ла-а-а-а!!! - С совершенно зверскими глазами навыкате, орал он, размахивая своим грозным мечом. - А-а-а-а-а!!! …И пришел момент, когда две эти силы с сабельным металлическим звоном, и неимоверным грохотом, столкнулись, слились в единую массу тел…
- Х-хы! Х-хы! Х-хек! Ях-ха!..
Эта сабельная рубка была такой яростной и беспощадной, что порой случалось даже такое, что кто-то из этих воинов, лишившись руки после сабельного удара, совершенно не осознавал этого. Воин просто поднимал с земли свой же окровавленный меч уцелевшей рукой, и вновь бросался в сечу, продолжая ее, пока окончательно не истекал кровью, и не падал на песок замертво… …- Хр-ры-э-э-э! - Взревел от боли, и повалился на землю от сабельного удара, перерезавшего сухожилия, мехари вождя Али. - М-мэ-э-э!!!
