Лисабет уже знает ответ.
— А это был младенец Иисус, — говорит она. — Он лежал в яслях у Конке, и Конке его тронул носом, а Иисус засмеялся, потому что ему было приятно.
— Ну а я? Я тоже был на кухне и видел свет из конюшни? — спрашивает Туре.
— Ой, и дурачок же ты, Туре! — говорит Мадикен. — Это ведь было давно, в незапамятные времена, ты тогда еще не родился.
Пока они были в конюшне, погода на дворе совсем переменилась. Красное солнце скрылось, все небо затянула пелена облаков, и в воздухе запорхали снежинки.
— Ура! — обрадовалась Мадикен. — Будет снег!
И Мадикен не ошиблась. Снег так и повалил, укутывая своим покровом Аппелькюллен.
— В такую погоду я не могу отвезти вас домой, — сказал Петрус Карлссон. — Придется пережать, пока снег не перестанет.
— Давайте переждем, — соглашаются Мадикен и Лисабет.
Обе девочки совсем не против подождать, пока снег не перестанет. У Майи еще сохранились куклы, в которые она играла, когда была маленькая. Она их принесла и дала девочкам. Мадикен и Лисабет усадили кукол на кухонном диване, стали их раздевать и одевать, и занимались этим с большим удовольствием. А снег все валил и валил.
— Пожалуй, ехать надо на санях, — говорит Петрус Карлссон. — Вот только дождемся, чтобы кончился снегопад.
— Хорошо, — говорят девочки. — Дождемся.
Они еще поиграли в куклы. Они уже совсем освоились и чувствуют себя как дома. Вдруг тетя Карлссон подзывает Лисабет и спрашивает:
— Послушай-ка, какой крем ты больше всего любишь — крыжовенный, просто крем или другой крем? Садитесь за стол, девочки, сейчас будем обедать!
И вот Мадикен и Лисабет пообедали. А на обед у Карлссонов было жаркое с луковым соусом и крыжовенный крем с молоком. А снег все еще валил.
— Похоже, что этому снегопаду конца не будет, — говорит Петрус Карлссон. — Придется уж как-нибудь выезжать, а то в Юнибаккене подумают, что мы вас решили украсть.
— Может быть, все-таки скоро перестанет, — говорит тетя Карлссон.
Но снег и не думает переставать и все валит, и валит, и валит на Аппелькюллен. Столбы у ворот уже покрылись пышными белыми шапками, а в воздухе так густо летают хлопья снега, что из кухни нельзя разглядеть скотный двор. Между тем уже начало смеркаться. И Петрус Карлссон сказал:
— Ну, Туре, придется тебе запрягать снегочистку, иначе мы не доедем до Юнибаккена.
И Туре идет запрягать Мону и Фрейю в снегочистку, а Петрус Карлссон запрягает в сани Титуса и Конке. Потом обеих девочек усадили в сани и укутали в шкуры, так что торчали только носы. Они даже не смогли помахать на прощанье тете Карлссон и Майе, которые смотрели из окна на их отъезд. Петрус Карлссон сел на козлы, взял вожжи, и сани тронулись вслед за снегочисткой, которой правил Туре.
— Целых четыре лошади понадобились, чтобы отвезти нас домой. Во как много! — говорит Мадикен.
— Четыре лошади и снегочистка, — говорит Лисабет. — Как на большом катании!
Девочки начинают играть, как будто у них большое санное катание. Уютно спрятавшись под шкурами, они слушают, как звенят бубенчики. И под звон четырех бубенцов Мадикен и Лисабет катят к себе домой в Юнибаккен.
— А хорошо, что мы с тобой отправились в Аппелькюллен, — говорит Мадикен.
— Ведь это надо же, как снег-то зарядил! — говорит Петрус Карлссон. — Все валит, и конца не видно.
Наверно, ему на козлах не так уютно сидится, как Мадикен и Лисабет под шкурами.
— Давай, Лисабет, споем ему песенку, чтобы ему стало повеселее, — говорит шепотом Мадикен.
Лисабет согласна.
Вот метель поднялась, налетелаНа горы и долы родные… —
поют девочки рождественскую песню.
— О, мирный звон…
— поет Мадикен.
— О, детства сон…
— поет Лисабет,
— На Севере родимом.
Но вот уже и калитка Юнибаккена.
— Смотри-ка, в окошке горят четыре свечи, — говорит Лисабет.
— Да, ты же знаешь, что это — адвент, — говорит Мадикен.
Рождество в Юнибаккене
— Ну вот! Как будто со всем управились! — говорит Альва в последний вечер перед сочельником. — Ой, как же я устала, но зато все готово!
— Все, кроме елки! — говорит Лисабет. — А елку украсят мама и папа, когда мы ляжем спать.
Мадикен не говорит ничего, она только поеживается, как от озноба. Это у нее всегда бывает, когда должно случиться что-нибудь такое замечательное, что просто уже невозможно вытерпеть.
Да, теперь уж пускай приходит Рождество, в Юнибаккене все готово к встрече. Полы намыты, из всех углов выметена пыль, на окнах висят белые крахмальные занавески, во все подсвечники вставлены свечи, кухня устлана свежими половиками, медная посуда так и сверкает по стенам, а под печным колпаком красуется в уборе из красных и зеленых бумажных фестонов жениховский жезл, один вид которого напоминает о Рождестве.
В гостиной сплошное благоухание. Тут пахнет белыми гиацинтами, которые мама подгадала вырастить так, чтобы они распустились к Рождеству. А главное — пахнет елкой, она уже стоит посередине комнаты, свежая и зеленая, и ждет, чтобы ее нарядили.
— А уж угощенья наготовлено столько, что хватит, наверно, до следующего Рождества, — говорит Альва.
Мадикен и Лисабет тоже так думают, они уже побывали в подвале и сами видели. На длинном откидном столе наставлены блюда и миски: там и окорок, и зельц, и горшочки с печеночным паштетом, и селедочный салат, и котлеты. С потолка свисают гирлянды разных сосисок и колбас, в большом кувшине стоит напиток из можжевельника, рядом — блюдо с вяленой треской, миска с сырной запеканкой, — все готово. В хлебном ларе сложены горкой домашние караваи, солодовый хлеб, лежат груды пряников и миндальных ракушек, стоят полные жестянки овсяного печенья и хвороста, — есть чем встретить Рождество.
Где-то в мире идет война, о которой на сон грядущий Мадикен рассказывает Лисабет, но Юнибаккен она не затронула, здесь даже воробьи не знают голода. Папа с вечера развесил в саду на яблонях рождественские снопы, чтобы утром, когда воробьи проснутся, у них бы тоже был праздник.
Альва заранее натаскала побольше дров, чтобы жарче горел в печи рождественский огонь. В саду она расчистила от снега дорожки и проложила удобные тропинки к калитке и дровяному сараю и, самое главное, к реке, потому что Юль-томте приедет по льду и увидит, что для него приготовлена дорожка. В прошлое воскресенье, когда Карлссоны отвозили Мадикен и Лисабет домой, Туре дважды проехал по реке со снегочисткой. То-то Юльтомте обрадуется завтра, когда поедет сюда на санях!
Вообще это очень красиво, что Туре расчистил лед. Аббе устроил на реке ледяную карусель с салазками, и Мадикен с Лисабет очень весело на ней катаются, в особенности когда ее крутит Аббе: салазки летают так быстро, что даже голова кружится.
Но Аббе не часто может оторваться от плиты. Перед Рождеством крендельки быстро расходятся. Тетя Нильссон каждый день торгует на рынке. Чем занят дядя Нильссон, не знает никто; по крайней мере, дома он почти не бывает.
Сегодня, в канун сочельника, Мадикен попросилась сбегать в Люгнет, поглядеть, что поделывает Аббе. Ого! Подумать только — Аббе моет пол на кухне! Правда, когда прибежала Мадикен, он сразу же бросил тряпку.
— Вот, плеснул нечаянно на пол, пришлось подтереть, — объясняет Аббе.
А вымыта уже половина кухни. Можно отчетливо различить, до какого места он домыл, вымытая часть совсем уже не такая черная, как немытая. Мадикен посмотрела вокруг… Все остальное не сверкало рождественской красотой. Занавески и вышитые подзоры на полках не стираны. Все, как обычно, не так, как полагается накануне сочельника, решает Мадикен.
— А что, вы еще не наводили порядок? — спрашивает она.
Аббе глядит на нее с изумлением:
— Это где же… не наводили порядок?
Мадикен смущается, не зная, что сказать.
— Так ведь завтра же… сочельник.
— Конечно, мы навели порядок, — говорит Аббе. — Пойдем, сама догляди.
Он ведет Мадикен в комнату напротив кухни. Там на стене висит перевернутый бумажный колпачок, из которого высовываются маленькие бородатые Юльтомте.
— Ну, что ты теперь скажешь? — спрашивает он с торжеством. — Маманя с папаней этого еще не видели. Когда увидят, они рты разинут от удивления, помяни мое слово!
Но Мадикен все еще недовольна.
— А разве у вас нет елки?
— Пока живешь — надейся! — говорит Аббе. — Может быть, папаня к вечеру еще притащит, когда вернется домой. Если, конечно, не забудет. Ну а тогда я пойду утром в лес и сам срублю. Уж елочка-то у меня обязательно будет.
Тут Мадикен вспомнила свою елку, которая стоит у нее дома в Юнибаккене, и даже вздрогнула от радостного чувства.
