Тину в таком состоянии он увидел впервые.
Лицо ее было серьезное и очень взволнованное. В глазах ее сквозил страх, и она нисколько не пыталась его скрыть. Держа в руке зажженную сигарету, Тина все время куталась в вязаную кофту. Вслед за ней Сергей прошел на кухню. Тусклый светильник на стене над столом освещал пепельницу полную окурков, початую бутылку коньяка и рюмку.
- Ты это чего? - озадаченно спросил он, поглядывая по сторонам. - Денис уже спит?
Тина села на табурет и вжалась в угол. Он примостился рядом и взял ее за руку.
- Выкладывай, - потребовал он, заглядывая ей в потухшие глаза.
- Помнишь наш разговор о Женьке? - тихо спросила Тина, глядя в пол. Несколько дней назад?
- Конечно, помню.
- Я тебе тогда сказала неправду, - проговорила она. - Вернее, не всю правду...
Сергей молчал. Тина сделала несколько затяжек. Пальцы ее слегка подрагивали.
- А теперь? - спросил он после паузы.
- Теперь я хочу, чтобы ты знал все, - сказала она. - Я все эти дни думала, думала... Решала, имею я право говорить или нет... Потом я решила... - Она запнулась и стала кусать губы. - Не хочу, чтобы что-нибудь случилось с Кириллом. Не хочу, чтобы что-нибудь случилось с тобой. И вообще, я не хочу, чтобы с кем-нибудь что-нибудь случилось!
- Это очень опасно, Тина? - спросил Сергей. - Ну, посмотри на меня...
Она, наконец, подняла на него свой печальный взгляд.
- Не знаю, - одними губами сказала она. - Но я боюсь, очень боюсь!.. Я не знаю, что за этим стоит и чем это может обернуться!.. Мне очень страшно, Сережа! - дрожащим голосом воскликнула она. - Не уходи сегодня никуда, ладно? Живи пока у меня! Я боюсь одна оставаться дома...
- Тина, Тина, - успокаивающе заговорил Сергей, поглаживая ее по волосам. Во всем разберемся... Я только ничего не могу понять. Ты объясни...
- Я тогда сказала, - торопливо заговорила она, - что Женьку бесполезно искать в резервации... Это правда так, потому что я точно знаю, что ее здесь нет. Ее давно уже здесь нет, Сережа. Она ушла отсюда тогда навсегда, понимаешь? Я давно об этом знала.
- О чем знала? Что она собирается покинуть резервацию?
- Нет, подожди... - замотала головой Тина. - Послушай меня... Не перебивай. Это не так. - Она затихла, глубоко вздохнула, прикрыв глаза, и затем продолжила: - Я не знала, что Женька собирается покинуть резервацию. Она мне никогда об этом не говорила... Правда однажды - это где-то за несколько месяцев, кажется, до ее исчезновения было - она спросила меня, как, мол, я отнесусь к тому, что когда-нибудь она исчезнет из резервации? Я, помнится, тогда ответила, что буду только рада за нее... Я-то ведь не восприняла это всерьез! Это сейчас, когда я вспоминаю наши разговоры, мне кажется, что она мучилась этим... Понимаешь, ей, видимо, надо было с кем-то поделиться, но она очень боялась. И потом она никогда больше об этом со мной не говорила... Ведь когда она пропала, для меня это тоже оказалось полной неожиданностью, и я, так же как и все ничего не понимала! До того момента... - Тина облокотилась об стол, и пепел рассыпался по белой пластиковой поверхности. - ...пока не получила от Женьки письмо. Примерно через полгода после ее пропажи. Представляешь мое состояние? Я три ночи не спала...
Она замолчала ненадолго, докурила сигарету и затушила окурок в пепельнице.
- Хочешь коньяка? - спросила она.
Сергей отрицательно помотал головой.
- Обратного адреса не было, - продолжила хмуро Тина. - Женька писала, что никто не должен знать про это письмо, чтобы я сразу же его уничтожила... Что жива-здорова, что они продали квартиру и уехали к родственникам, писала, как пытаются обустроиться на новом месте, ну и все такое... О самом главном почти ничего. Только в самом конце... - Она тяжело вздохнула.
- Ты можешь показать мне это письмо? - вставил он. - Или ты его тоже выбросила?
- Почему - тоже? - пожала плечами она. - Я его сохранила. Конечно, я тебе его покажу, если уж решила все тебе рассказать.
Она встала, подошла к настенному шкафчику и извлекла оттуда несколько сложенных вдвое листков бумаги.
- Вот, - сказала Тина и положила письмо на стол. - Читай. Только все не надо, там ничего интересного - я тебе уже сказала, что там... Вот отсюда читай, - Она показала пальцем, затем отошла к окну и стала смотреть в темноту двора, скрестив на груди руки.
Сергей склонился над письмом.
"... И еще, Тиночка, - гласили мелкие, прыгающие строчки. - Ты, наверное, читаешь и удивляешься, почему я ничего не пишу о том, как я выбралась оттуда. Поверь мне, лучше тебе этого не знать... Я меньше всего на свете хотела бы, чтобы ты когда-нибудь узнала всю правду. Потому что это так страшно. Страшно и больно. Может быть, когда-нибудь ты и узнаешь правду. Может быть, ты и поймешь меня, а, может - и нет... Я сама себя с тех пор не понимаю. Прошло уже три месяца, а я по-прежнему просыпаюсь по ночам от кошмаров и спрашиваю себя, неужели это все произошло со мной? Неужели это была я?! Дело в том, что я пожалела о случившемся уже через день. И с каждым днем я все больше и больше ненавижу и проклинаю себя. Господи, ведь я наказала себя до конца жизни! Никому - понимаешь, Тинка, никому! - не пожелаю испытать то, что испытала я. Иногда просыпаюсь утром и задаю себе вопрос: ну, зачем я проснулась? Зачем живу, и стоит ли, вообще, жить-то дальше? Зачем? Как?
Последнее, Тина. О тех людях, которые и устроили все это. Мне следовало бы молчать, но совсем молчать я не могу. Потому что в резервации осталась ты и другие. Я хочу, чтоб ты знала, кто замешан в этой истории. Да, ты, наверное, их знаешь. Это сантехник из ЖКО, Чистяков. Маленький такой, лысенький, сын у которых еще тронутый. Ну, и жена его еще. В общем, семейка... Живут они в своем доме на окраине резервации. Упаси тебя господь, Тина, когда-либо связаться с ними. Заклинаю, держись от них подальше! Это страшные люди, если их, конечно, можно назвать людьми... Говорю про них только тебе одной, на всякий случай - мало ли что. Просто помни об этом и не говори никому, если не хочешь несчастья мне. Хотя, какое тут может быть счастье? Но если когда-нибудь ты увидишь или узнаешь, что у вас в резервации начнет твориться что-то похожее, если кому-нибудь может угрожать опасность - тогда попробуй что-нибудь сделать. Не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал еще. А если из-за этого пострадаю я - что ж, значит такова судьба моя. Значит, мне суждено выпить мою чашу до самого дна. Если, я, конечно, к тому времени не наглотаюсь таблеток. Знаешь, есть такая мысль... Наглотаться с вечера, чтоб больше поутру никогда не задавать себе эти дурацкие вопросы. Тинка, родная, прости еще раз, что я молчала так долго, прости, что заканчиваю на такой мрачной ноте, но - так уж вышло... Только бог знает, будет ли мое следующее письмо. Будь счастлива и не поминай меня лихом. Женька".
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
