Хотя мать Софи в свои сорок восемь все еще была видной женщиной. В черных волосах было всего несколько седых прядей. На лице появились новые морщинки, но их было куда меньше, чем у большинства дам ее возраста. А фигура — просто потрясающая!
— Я хочу, чтобы ты отдохнула и попила чаю. — Анджелина провела дочь в теплую комнату с высоким потолком и большой хрустальной люстрой. Она смутно напоминала Софи ту спальню, в которой они с Николасом любили друг друга. — Я поселила тебя здесь, по соседству с собой. Если ты решишь остаться, мы можем подыскать тебе собственное отдельное жилье.
Даже если бы Софи хотелось пожить с матерью подольше, она понимала, почему та говорит о необходимости найма жилья. Этот дом служил лишь местом свиданий графа с Анджелиной в тайне от его супруги. Девушка никогда не задумывалась о том, как жестоко порой обходится с ее матерью жизнь.
Она села на парчовый диван. Анджелина велела принести чаю. Наконец голова у Софи перестала кружиться. Всю первую неделю на корабле ее нещадно тошнило. И еще она все время плакала. Когда слез больше не осталось, пыталась убедить себя в том, что поступила правильно.
Но от этого сердечной боли меньше не становилось.
Даже сейчас, когда прошел почти месяц со дня отъезда, Софи все так же мучительно хотелось видеть Николаса. Как сможет она жить, зная, что тот живет в Лондоне вместе с молодой женой, с которой строит свое семейное счастье? В то время как она будет пытаться в одиночку прокормить и вырастить их ребенка. Как только графу надоест ее мать, та, вне сомнений, возвратится в Лондон. Анджелина вернется, а вот она, Софи, никогда не сможет сделать этого.
— А сейчас я хочу услышать правду, — сказала ее мать, разливая чай. Протянув фарфоровую чашку с цветочным орнаментом дочери, она добавила: — Знаю, что ты не приехала бы сюда, если бы в твоей жизни все шло хорошо. Твой отец пригрозил, что прекратит оплачивать твои расходы?
— Я думаю, ты уже знаешь, почему я здесь, — ответила Софи.
— И все-таки, — настаивала Анджелина несколько раздраженно, — я бы предпочла, чтобы ты мне сама все рассказала.
— Я жду ребенка. От маркиза.
Серые глаза ее матери расширились.
— О, видит Бог, я считала, что граф — это недоступная вершина, когда у нас с твоим отцом завязался роман, но маркиз?
— Он станет герцогом, когда умрет его отец, что может случиться в любой момент, потому что у старика чахотка.
Анджелина покачала головой с загадочной улыбкой.
— Все эти годы ты говорила мне, что не пойдешь по моему пути. И все же вот оно — случилось. Яблоко от яблони?
— Я знаю, мама. — Софи уставилась на свои руки. От стыда щеки ее пылали.
— Итак, твой маркиз дал тебе денег, чтобы ты уехала до того, как его жена узнает правду?
Софи медленно потягивала чай. Тошнота постепенно проходила.
— Не совсем так. Он холост, но помолвлен. Я уехала сама, потому что, оставшись в Лондоне, только погубила бы его репутацию, жизнь Энтони и девочек.
Анджелина нахмурилась и покачала головой.
— Ты всю жизнь переживаешь за других. Твой покровитель знал, во что впутывается, когда сделал тебя своей любовницей. Ему следовало бы предложить позаботиться о тебе и уж, по крайней мере, о своем ребенке.
— Я не была его содержанкой. Мы были любовниками, но нас не связывали никакие взаимные обязательства.
Мать встала и принялась нервно ходить по комнате.
— Если ты собиралась пойти по моим стопам, следовало бы хорошо все взвесить. Мужчина должен платить тебе за твою благосклонность. Обязан поселить в приличный дом со слугами, покупать тебе наряды.
— Мама, я не хотела от него ничего этого.
Анджелина сдула со лба упавшую прядь.
— Ты его любишь, верно?
Слезы затуманили глаза Софи, но она кивнула.
— Я очень старалась не влюбиться в него, мама.
— Ты пыталась прочесть в его сознании, что он испытывает к тебе?
— Много раз. — Софи рассказала, что увидела лишь однажды, когда потеряла сознание в канале после удара о гондолу. — Я легла с ним в постель, потому что решила, что он предназначен мне судьбой.
— Но, Софи… — заговорила Анджелина и вдруг замолчала. — Если ты такая же, как я, то ты не можешь увидеть своего будущего.
— Почему?
— Мне это не дано. Я никогда не пыталась это как-то объяснить. Просто Бог сотворил меня такой, и все. Он хочет, чтобы я помогала другим, но собственное будущее от меня сокрыто.
— Тогда почему я увидела его, когда упала в канал?
Анджелина надолго замолчала.
— Ты сказала, что ударилась головой о гондолу. Может, твое видение как-то связано с этим. Возможно, из-за травмы завеса приоткрылась, а потом, когда ты пришла в себя окончательно, все вернулось на круги своя.
— Тогда почему я не могу читать мысли Николаса? Иногда у меня получается, но когда он хотел найти свою половину, ничем не смогла ему помочь. И потом леди Кантуэлл…
— Кто она такая?
Софи вздохнула и рассказала о своей неудаче с этой дамой.
— Дорогая, я многое узнала о своем даре за те годы, что им пользуюсь. Возможно, пришла пора, и тебе кое-что узнать.
— Что именно?
— Во-первых, я никогда не могла определить точно, что кому-то предстоит умереть. Было так, что я «смотрела» людей за несколько часов до их смерти и все же могла что-то увидеть, но были и другие, такие, которым мой дар не мог помочь.
Софи потерла виски. У нее вдруг заболела голова.
— И чем еще ты хочешь со мной поделиться?
Анджелина тихо рассмеялась.
— Ты не можешь «видеть» себя. И будущее твоего суженого, если оно как-то связано с тобой. Это нам противопоказано.
— Думаешь, именно Николас моя половинка?
— Мне кажется, что твое сердце уже знает ответ на этот вопрос, моя дорогая. И не пытайся меня в этом разубедить.
О Боже, что она натворила со своей жизнью! Как все запутала!
Софи подошла к окну и распахнула деревянные ставни. В комнату пахнуло жаром. Глядя на маленькую площадь Санта-Марина в самом сердце Венеции, Софи раздумывала над тем, что только что узнала. Что, если мать ее права?
Отвернувшись от окна, Софи вопросительно взглянула на нее.
— Ты можешь «посмотреть» меня?
— А нужно ли? — Анджелина таинственно улыбалась, мелкими глотками потягивая чай. — Что подсказывает тебе твое сердце?
Софи сжала кулаки.
— Ты сама требовала не доверять ему!
Анджелина отпрянула, как от пощечины.
— Ничего подобного я тебе не говорила. Лишь учила помогать другим — тем, кто не может разобраться в своих чувствах.
— Всякий раз, как ты доверялась своему сердцу, все заканчивалось обидами и болью!
