– Там перед торговым центром – направо во двор и снова направо вдоль дома, до конца. – Она быстро соображала, где сейчас находится мама. Вроде должна быть в ночную смену. Очень хотелось привести Павлова домой, и чтобы никто не мешал. Хотя бы час, а лучше – два или три. А лучше оставить его у себя навсегда. Но разве удержать его, искушенного мужика, даже невинностью и первой близостью? Но она была готова на все. Она по-настоящему влюбилась. Она погладила его по жестким светлым волосам. Он не обращал внимания и сосредоточенно всматривался в зеркало заднего вида. А вот и родной дом, подъезд и куст сирени.
– Здесь! – Она боялась отпустить руки. Вдруг он уедет, исчезнет. А вдруг это всего лишь сон? Наваждение. Бред. Она помотала головой, закрыла и открыла глаза. Павлов улыбнулся:
– Не бойся, я не исчезну! Веди пить чай! А то я страшно проголодался, так, что ночевать негде!
Аня залилась смехом и выскочила из машины. Хорошо, что в этот вечер никто не сидел возле подъезда. Народ был занят просмотром нового проекта Первого Федерального канала «Звезды на скачках». Артем оставил машину у подъезда и вышел вслед за девушкой. Уже в подъезде, садясь в спустившийся лифт, он увидел голубые вспышки перед подъездом. Но двери закрылись. Лифт поднял их на девятый этаж. Весь этот путь Аня рвалась к Артему и чуть ли не выскальзывала из платья. Одежды на девушке было и так слишком мало, чтобы не соблазниться ее свежестью и трепещущим телом. Павлов отвечал на ее страстные поцелуи, но останавливал руки, судорожно пытающиеся порвать его рубашку. Девушка завелась не на шутку, и теперь в ее глазах разгорался настоящий огонь жажды любви и ласки. Наконец спасительный лифт заскрипел и выпустил парочку. Аня, дрожа от предчувствия близости, еле попала ключом в замочную скважину. Раз, два, три. Три! Три оборота! Значит, мамы нет! Слава небесам! Он сейчас будет моим! Моим! Аня толкнула дверь.
Мама
Дверь распахнулась, и Артем увидел перед собой красивую высокую брюнетку с Анечкиным лицом.
– Мама?! Ты почему не на работе?
– Здрасте-мордасти! А ты чего это влетаешь, как ракета?
Павлов почувствовал, что краснеет, а мама девушки улыбнулась:
– Добрый вечер и вам! Проходите. Меня зовут Людмила. Я Анина мама. Вот, поменялась с коллегой по работе. Я должна была выходить, а она попросила поменяться сменами. Ей нужны два дня подряд, чтобы смыться куда-то. Я работаю два дня через два. На городском телевидении. Старший редактор. – Она снова улыбнулась. Женщина была действительно красива и обаятельна.
– Добрый вечер, – наконец промолвил Павлов.
Аня все еще оторопело молчала. Она не знала, как поступить. То ли убежать в комнату и разрыдаться от такой неудачи, то ли попросить мать уйти. Но это было бы стыдно. Либо убежать с Павловым куда угодно, где она может с ним разделить свои неисчерпаемые чувства. Она смотрела на маму глазами, полными слез. А мама Люда, как часто звала ее дочь, кажется, все поняла и решила помочь дочери:
– Ой, Анечка, да ты совсем замерзла! Дрожишь вся. Пройди в комнату, переоденься. Сейчас будем чай пить, а потом я поеду к бабушке. Она просила побыть с ней сегодня до утра, что-то расхворалась.
Аня всхлипнула и исчезла в боковой двери, выходящей в коридор. Артем огляделся. Стандартная трешка «улучшенной» планировки. По советским стандартам. Именно такие они и ремонтировали в стройотряде. Даже вроде где-то здесь, в Алтухине. Он посмотрел на Людмилу:
– Меня зовут…
Она перебила его:
– Кто же не знает, как вас зовут?! Вы Артемий Андреевич Павлов. Мы вашу программу перегоняем для кабельной сети города. Мне очень приятно, что вы нас навестили. Никто и не поверит! Да не волнуйтесь, я и говорить никому не стану. Зачем? Только завидовать будут! А нам нечему завидовать. Муж бросил, когда Анечке было пять лет. Стал зарабатывать большие деньги и исчез совсем. Я работаю. Аня тоже. Мечтает стать юристом. Пока вот в суде.
За разговором они прошли в комнату. На столе уже был сервирован чай. Видимо, они с дочкой по сложившейся традиции пили чаек на ночь. Людмила достала еще одну чашку и блюдце. Поставила перед Артемом. Потом вдруг взглянула на него внимательно и очень серьезно:
– Я вас очень прошу, Артем, не обижайте Аню! Она у меня одна. Родной человечек. Вы, конечно, человек честный, про вас даже легенды уже ходят. Но все же прошу. Она чистая. Я ее берегла! – Женщина закусила губу, но снова улыбнулась: – А уж если это случится, то пусть уж лучше с вами!
– Да что вы, Людмила! Ничего такого я даже не думал. Вы меня неправильно поняли! – Артем, кажется, впервые оправдывался перед матерью девушки, которая в него влюбилась. Обычно до такого не доходило. Он чувствовал себя словно студент, застигнутый в женском общежитии.
– А я ни о чем «таком» и не думаю! Я имела в виду только то, что сказала. – И тут она снова улыбнулась какой-то странно знакомой улыбкой. Артем напряг память. Где-то он точно видел эти жгучие черные глаза с миндалевидным разрезом. Она засмеялась:
– Ну что, не вспомнили? Ну-ка, ну-ка, разведчик, вспоминайте!
– М-м-м. Может быть, интервью вы у меня брали…
– Нет! Холодно!
– Тогда учеба. Да-да, где-то что-то с учебой. Курсы языка?
– Близко, но все еще очень холодно. Вспоминайте все, что связано с учебой!
– Так! Сейчас. – Павлов отсчитывал в памяти в обратном порядке события и время. Так его учили на специальных дисциплинах, которые преподают только в разведшколе. Пятый, нет, четвертый. Да, четвертый курс. Конец. Лето. Стройотряд. Он покрутил головой:
– Не может быть! Стройотряд. Кооперативная квартира. Молодая хозяйка. Папа – дипломат. Купил квартиру на чеки после загранкомандировки. Ремонт. Вы даете нам по десять рублей, чтобы потолок покрыли не два раза, а три водоэмульсионкой и обои поклеили не те, что положены по Госстандарту, а импортные. Боже ты мой! Люда!!! В девичестве не помню, но судя по вашей свадьбе с Лешкой на пятом курсе – Сорокина!
– Ай да Павлов! Не зря учили! Правда, не всех. Ваш однокурсничек прописку получил. Пожил со мной годик. Анечку заделал. Ну хоть за то спасибо! И был таков. Уволился в первый же месяц, закрутил какие-то дела с прибалтами. Говорят, даже был связан с гибелью парома «Эстония». Что-то там перевозили контрабандой. Короче, след его простыл. Да мы и не жалеем. От мужиков на работе отбоя нет. Но я живу для нее, для Анютки. – Людмила рассказывала легко и быстро. Павлов не верил своим глазам. Он вспомнил до мельчайших подробностей эту красивую и сейчас еще молодую женщину. Особенно ее глаза. Он вообще привык запоминать женщин по глазам. А Лешка гад, конечно. Он всегда был подленьким. Невысоко роста, молчаливый, всегда со всеми соглашался. Этакий «маленький человечек». Но дела, говорят, прокручивал крупные. Последний раз о нем прошел слух в связи с поставками на Кубу какой-то военной техники лет пять назад. Пропали бюджетные деньги. Ну да бог ему судья. А девчонка получилась огненная. Он полуузбекская кровь. Она – полутатарская, полуукраинская. Ядерная смесь.
Хвост
– Гроза-1, я Верба-3! Преследуем «Ауди» эс восемь. Гос номер Алена семь, семь, семь, Алена, Алена. Ты смотри, блатняк какой-то!
– Верба, Верба! Я Гроза-1. Приказываю задержать.
– Гроза, проверь по учету! Что за хрен? Нам потом боком не выйдет?
– Верба! Кончайте базар. Никакой не блатняк. Так, адвокат какой-то! Павлов Артемий Андреевич. Принимайте его! Вулкан дал добро. Как понял?
– Понял тебя, Гроза-1! «Принимайте»! Как его, епрст, принять-то? У него лошадей вдвое больше!
– Смотри, смотри! Свернул во дворы. Давай наперерез через выезд. Я знаю дом этот. Там только в одну сторону проезд.
– «Давай, давай». Даю, ехарный бабай!
– Поворачивай! Направо!
– Да ты меня не учи! Учитель хренов! Бабу свою дома учи пироги печи!
– Ты чего лаешься? Я вообще-то старший патруля. Ты чего, забыл?
– «Старший, старший». Сам садись за руль и задерживай этого Артемия!
– Ладно, не дуйся! Вон он! Гляди! В третий подъезд зашел. Тачку оставил.
– Сейчас подъедем, посмотрим.
Отец?
Они сидели и смеялись, вспоминая те два червонца, что Люда, дочь посла, заплатила студентам-ремонтникам за эту самую квартирку в Алтухине. Такими смеющимися их и застала Анечка. Она переоделась в домашний спортивный костюмчик и от этого выглядела еще более хрупкой и гибкой. Оба залюбовались девушкой, но теперь Аня увидела в глазах Павлова какое-то отцовское выражение. Они с мамой любовались ею, как родители! Она хмыкнула и присела рядом за стол. Схватила чашку. И уткнулась в нее носиком.
– Аня, мы ведь с твоей мамой оказались давними знакомыми! – Артем подмигнул Людмиле, а та ему. Аня подняла лицо, и ее глаза стали наливаться слезами, губы задрожали:
– Эт-т-то что, розыгрыш?! Вы, вы, вы зачем? Только не говорите, что вы мой… мой… мой отец! – Она всхлипнула. Из глаз брызнули слезы. Она растерянно смотрела на глупо улыбающихся и перемигивающихся Павлова и маму.
