в месяц, ровно в полнолуние. И все об этом знают.
Приглашение?
Что вы, достопочтенный, на такие мероприятия не приглашают. Люди сами приезжают, кто пожелает...
Всех впускают?
Нет, не всех. Только тех, кто выглядит респектабельно. Здесь приличное заведение, никому скандалы не нужны.
Разумеется, все в масках, в плащах... кому ж охота афишировать свое лицо и имя? Вот деньги — те да, те проверяют. Если хоть одна монета фальшивая — никто девушку не отпустит. Да и цена разная.
Чтобы поиметь девушку прямо на сцене и передать другим, чтобы взять ее на ночь, на месяц, увезти с собой... последнее — самое дорогое. Лучше даже не думать, сколько клиент отвалил за Соли.
Много, очень много.
А остальное...
Нет, госпожа Эмма остального и не касалась.
Видела ли она этого конкретного клиента?
Да, пожалуй. Он заходил пару раз. Снимал Лолли, они во что-то играли, потом он уходил. Во что играли?
А это важно?
Главное, девочек после его ухода лечить не приходилось, это главное.
Позвать Лолли?
Разумеется, сейчас она это сделает. И если достопочтенный Тримейн не возражает, даже будет присутствовать при беседе.
Достопочтенный не возражал. Так, немного...
* * «
Лолли пришла очень быстро.
Да, при свете дня девочка выглядела откровенно... жалко.
Пухлое пышное тело, круглые щечки, темные волосы, карие глаза, но...
Красива?
Неу, Ганц не сказал бы так. Для него все портил взгляд девушки.
Затравленный, боязливый, угодливый...
•— Лолли, сядь, — распорядился он. — нам надо поговорить.
Взгляд на госпожу Эмму. Даже два взгляда, Ганц посмотрел пристально, и мадам тяжко вздохнула. Кивнула Лолли.–
— Лолли, отвечай правдиво на вопросы достопочтенного Тримейна. Это важно.
— Да, госпожа.
— Лолли, госпожа Эмма сказала, что у тебя был клиент...
Ганц бился почти час.
Госпожа Эмма не соврала.
Девочки допускались на аукцион, они помогали и «завести» клиентов, и «сбросить напряжение», которое возникало в процессе торговли. Подавали напитки, закуски, были полезны и молчаливы.
Не все, конечно, но Лолли работала хорошо, а слушалась беспрекословно. Потому и была допущена в святая святых.
Господин, купивший девочку?
Да, Лолли его знала. Он приходил несколько раз за последний год... раз десять, может больше.
Вкусы?
Да не сказала бы она, что там нечто извращенное. Ну, любит человек поострее — дело совершенно обыденное на фоне некоторых. Так, чуток.
Каких-то особых пристрастий у него просто нет.
Приметы? Лицо?
Вот лица-то она никогда и не видела, но это тоже неудивительно. На входе в дом всем выдаются маски.
Хочешь — носи, хочешь — не носи, дело совершенно житейское. Этот клиент маску надевал всегда.
Волосы?
Соль с перцем, пожалуй, он уже немолод, лет сорока — сорока пяти... тело не слишком молодое. Но ухоженный, это видно.
Белье дорогое, подштанники — и те шелковые. Благовония, опять же...
Чувствуется, что человек себя любит и денег не жалеет.–
Шрамы?
Есть два шрама, один на левом бедре, длинный, второй на плече. Тоже на левом. На бедре такой, словно человека по ноге рубанули, на плече — круглый, от прокола.
Откуда?
Этого девушка не спрашивала, не принято такое в их профессии. Излишне любопытные девушки долго не живут.
Кольца-браслеты?
Были, определенно. Есть у него бледные места на руках, словно он снимает все это перед приходом в бордель.
Голос — обычный.
Лица она никогда не видела... Ганц едва не взвыл. Поди, найди человека по таким приметам?
Нереально...
Карета?
Последняя ниточка лопнула со звоном и дребезгом.
Карета была с досками на дверцах. Обычная, темная, с досками... такая может быть и у очень богатого — и у очень бедного человека.
Нет, с этой стороны не подобраться.
Кучер?
Ганц отправился и на конюшню, но не достиг успеха.
Господин приезжал на всю ночь и карету попросту отпускал. Так что никто с его кучером не разговаривал. А на рассвете карета вновь приезжала за мужчиной.
Ждать не приходилось.
Да, и&ать человека по таким приметам — дохлый номер.
Ганц попросил госпожу Эмму приглядывать за Лолли — обязательно приглядывать. Если с девушкой что-то случится — он лично займется борделем. То, что он сделает, никому не понравится, но криков и огня будет много,–а останется от борделя очень мало. А может, и от самой госпожи.
И второе. Если данный клиент еще раз пожалует в бордель надо — что?
Правильно. Рысью бежать к Ганцу Тримейну и сообщать ему об этом. А клиента задержать любой ценой.
Или...
Правильно. Смотрим пункт первый.
Церемониться Ганц не собирался.
Жаль только, что все угрозы мира не могли его привести к убийце.
❖ ❖ ❖
— Леди Миранда, Нанук ничего не ест.
Слуги тоже переживали за графиню, хотя и старались держаться. И что удивительного?
Лиля была хорошей хозяйкой, она вовремя выплачивала жалование, даже немного побольше, чем в среднем по столице, она не придиралась по пустякам, не лезла на кухню, не считала каждый медяк, но была достаточно рачительной хозяйкой, а к праздникам слугам доставались и маленькие подарки. Хорошее место, если кто понимает.
Она не любила воровства — и наглости, но кто их любит?
Счета она проверяла, но маленькие недочеты могла и не заметить.
В ее доме можно было не волноваться за свою честь, не ждать, что тебя в углу станет зажимать хозяин или его гости, не переживать за свою жизнь.
Вот герцог... тс-с-с, не будем называть имени, известен тем, что напивается каждый второй день, и любит в слуг пустыми бутылками швыряться. Метко.
Потом, конечно, пару монет сунет, но случай — он разный бывает. Одному бедолаге герцог так удачно в голову–попал, что скончался несчастный на третий день, не приходя в сознание.
А есть еще граф, который обожает охотиться. Провинился — выпустят тебя в лес и собак спустят, а там уж — беги, как хочешь. Не убежал?
Твои проблемы.
И по щекам прислугу хлещут, почем зря, и на конюшне порют, и недоплачивают, и каждый кусок считают, и за каждой пылинкой охотятся — всякое бывает.
В доме Иртонов ничего такого не было, и те, кто в нем работают, ценили своих хозяев.
А теперь ее сиятельство пропала.
Слуги все знают.
И собака ее...
Служанка дрожала, но на Миранду смотрела упрямо.
— Альдонай! — виконтесса Иртон отложила незаконченный рисунок и встала из-за стола. — Спасибо, что сказала... Энни?
— Да, ваше сиятельство.
— Спасибо, Энни.
В ладонь служанки скользнула серебрушка.
Энни покачала головой.
— Ваше сиятельство, я не из-за денег...
— Я понимаю. И
