– Ревущий, – лишенный лица повернулся к человеку-волку, – у меня есть к тебе особенная просьба.
– Ну?
– У тебя нюх на всякого рода раздоры. Приглядись к смертным, что готовы сейчас затеять войну. Кажется мне, что кто-то из них всему виной. Или маги нагхов откопали что-то из глубокой древности, или сираны окончательно сошли с ума. А может, йотуны вспомнили о прежней силе…
– Ты скажи еще – гиппары вылезли на берег! Но я сделаю, не сомневайся! – человек-волк оскалился, факел его изверг струю рыжего пламени. Она охватила мускулистую фигуру и исчезла вместе с ней.
Лишенный лица покачал головой и медленно ушел во мрак. Последний раз дрогнул пол под его тяжелой поступью, и в Черном Дворце воцарилась тишина. Но продержалась она недолго. Безмолвие нарушило тяжелое, ядовитое шипение. На том месте, где только что находились шестеро, возник исполинский змей.
Толщиной он превышал крепостную башню, а на чешуйчатых боках виднелся причудливый рисунок. Глаза без зрачков пылали желтым огнем, а хвост с шорохом елозил по земле.
Змей повернул голову в одну сторону, в другую, изо рта его высунулся и пропал язык. Вновь прозвучало шипение, могучее тело качнулось и растаяло в облаке черного дыма.
Часть 3. Память.
И открылось отверстие, подобное зраку огненному, прямо в стене. И все, кто находился в зале тронном, пришли в смущение и ужас, ибо жуток был вид Камня. Но император бесстрашно шагнул к нему и обхватил руками. Жуткий крик потряс своды замка…
Тарин Линдер «Коронация императора Сариона Второго»1183 г. от Переселения
Глава 11. Великий город.
Дни сменяли друг друга, точно волны на реке, одинаковые и монотонные. По много часов путешественники проводили в седлах. Проезжали через леса и поля, мимо городов, деревень и замков. Ночевали на постоялых дворах, иногда просто в лесу, если вечер заставал далеко от жилья.
Первый месяц лета сменился вторым, жара усилилась, и редкие дожди не могли с ней бороться. Ветер носил пыль, на обочинах цвели красноголовики, и от их резкого запаха хотелось чихать.
На привалах Саттия продолжала учить Олена обращению с мечом. Кое-что стало получаться осмысленно, хотя при реальной угрозе тело, как и раньше, начинало действовать самостоятельно, и тогда силе и точности ударов мог бы позавидовать даже опытный воин. Странные сны приходили к Рендаллу дважды, один раз он видел свою гибель в бою с гномами, а другой – плыл на корабле к мрачному, утыканному черными скалами острову.
Погибший в огне дом и родных воспоминал все реже, хотя печаль по погибшим родителям и невесте сохранялась. Иногда сердце сжимало от тоски так, что хотелось выть.
Бенеш по вечерам листал книги, шептал непонятные слова, щурился при свете костра или свечей. Зато днем сидел в седле мрачный, как сова, моргал, и время от времени задремывал.
Один раз чуть не свалился прямо под ноги коню.
Рыжий по обыкновению то исчезал, то появлялся снова. Шерсть его блестела, кот выглядел потолстевшим. Всякий раз ластился к Олену, давал себя чесать и гладить, но есть не просил.
Темный корпус не давал о себе знать, как и побежденные в лесу гномы. Обозы горного народа встречались часто, но никто из смуглых бородачей не обращал особого внимания на троих всадников. Чем дальше к югу, тем более оживленным становился тракт. В него, точно ручейки в реку, впадали другие дороги. Глотали пыль бродячие сказители и служители богов, груженые телеги едва не цеплялись бортами. Мчались гонцы и таристеры со свитами.
На пятый день путешественники пересекли границу Золотого государства. Завидев небольшую крепость и флаг над ней, на котором красовалась половинка солнечного диска, Олен занервничал. Снова ухватился за меч, как утопающий за ветку, и на душу снизошло ледяное спокойствие.
Не повернув головы, он вслед за Саттией и Бенешем проехал мимо крепости, под взглядами с ее стен. Трое конных путников не вызвали особого интереса у стражи, больше озабоченной тем, чтобы вытрясти лишний цехин у богатого купца или украсть что-нибудь с телеги.
В ближайшем к границе городе Саттия отыскала менялу и поменяла около сотни серебряных грошей на безарионские деньги. Олен взвесил на ладони тяжелую квадратную монету, рассмотрел рисунок – на одной стороне все та же половинка солнца, на другой – крепостная башня с зубцами.
Земли, подвластные Харуготу из Лексгольма, отличались от северных графств. Тут было куда меньше замков – вотчин таристеров, не встречались дикие леса и протяженные болота. Зато попадались тянущиеся на много миль сады, а дороги патрулировали разъезды.
О разбойниках в этих местах никто давно ничего не слышал.
Дважды натыкались на отряды Чернокрылых. Оба раза Олен отворачивался, делая вид, что рассматривает что-то в стороне. Воины в черных плащах и с крыльями на шлемах проносились мимо, поднимая облако пыли. Внимание обращали больше на Саттию, на ее светлые волосы и лишенное загара лицо.
Еще через шесть дней, когда дорога вывела на вершину большого холма, впереди блеснули воды Дейна.
Река была такой ширины, что до ее середины не долетела бы и стрела, выпущенная из самого мощного лука. Огромная масса серой воды двигалась неспешно, посверкивали волны. В небе носились чайки, слышались их пронзительные крики, дальний берег смутно чернел сквозь дымку.
– Какой он огромный, – сказал Олен, – в Танненге куда уже…
– Еще бы, – хмыкнула Саттия, – отсюда до Танненга сотни миль. Насколько я помню, ехать осталось недолго…
Дорога спустилась к реке, окунулась в зеленые, сочные луга и уткнулась в другой тракт, идущий с запада на восток, вдоль Дейна. Он оказался забит телегами, точно улей – пчелами. Путешественники с некоторым трудом втиснулись в их поток, а через пару часов показался Лиден. Солнце к этому времени укатилось к горизонту, а ветер от реки принес прохладу.
Маленький аккуратный городок был лишен стен. Зато мог похвастаться пристанью, около которой толпились округлые речные суда, с высунутыми «лапками» весел похожие на толстых жуков.
– Тут они разгружаются… – пояснил Бенеш, – чтобы не плыть до Безариона. Там стоянка слишком дорогая…
С тракта повернули на одну из боковых улочек. Поехали между одинаковыми, крашеными в желтый и зеленый цвет домиками под красными черепичными крышами. Один за другим миновали три постоялых двора, маленьких, но очень чистых. Лишь у четвертого Саттия остановила коня.
– Приехали, – сказала она, глядя на вывеску с искусно выгравированным и окрашенным в голубой цвет водопадом. – Вы ждите здесь, а я пойду, поговорю.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
