на йоту. Видать, стоило помотаться до сорока, чтобы в конечном счете сорвать у жизни такой куш.
– Смотри, на улице утих ветер, – подойдя к окну после того, как мы вместе убрали со стола, проговорила Ева. – Может, выйдем погулять? – бросила на меня хитрый взгляд.
– Да там, наверное, снега выше крыши, снежинка, – говорю, а сам с трудом представляю, что там на улице вообще творится. – Честно говоря, и не имею желания вообще выходить куда-либо. Я бы…
– Ну, а что сидеть весь день? Ты же поработал? – спрашивает и смотрит на меня, мне ничего не остается, кроме как пожать плечами.
– На сегодня все.
– Ну вот, теперь пойдем, воздухом подышим, – подходит и тянет меня за руку. – Давай!
– Ева, я уверен, что там ужасный дубак, отморозим все, стоит только нос за дверь высунуть.
– Боже, Дам, не будь таким занудой, – сводит бровки “домиком” Ева. – Быть в Швейцарии и просидеть дома – непростительная оплошность! – дует свои губки. Еще не хватает для пущей убедительности топнуть ножкой. – Это ты много где побывал, а я нет. Только вот снова проблема в одежде... – тут же поникли плечики. – Ладно, и правда плохая идея, – тут же идет на попятную.
Но разве я могу допустить, чтобы моя снежинка грустила?
– Так, ладно. Будет тебе и куртка, и штаны, и все остальное. Только давай улыбайся, договорились?
– Правда? – переспрашивает Ева, ее губы растягиваются в недоверчивой улыбке. Давай, девочка, еще попрыгай и захлопай в ладоши, и я совсем поплыву.
В очередной раз задаю себе вопрос: на что я готов, стоит ей только вот так на меня посмотреть? Подкаблучник? Да, похоже на то, но я буду лживым гадом, если скажу, что мне это не нравится.
– Правда, пойдем искать, – протягиваю ей руку, и она, не помедлив ни секунды, доверчиво вкладывает свою маленькую теплую ладошку.
Пока Ева сидит на кровати в спальне, постукивая ножкой, я ищу свои лыжные штаны. Сам надену джинсы, не замерзну, а вот девчонку упакую так, чтобы одни глаза было видно. Простуды нам только не хватало здесь, накануне праздника.
– Вот, – протягиваю снежинке черные штаны от горнолыжного костюма. – Попробуй надень, и вот этот свитер, – достаю тот самый, вязанный мамой, который малышка углядела в кафе.
Наблюдаю, как торопливо одевается. Забавное зрелище. Пыхтит, как ежик.
– Стой, помогу, – подхожу вплотную и помогаю натянуть на голову свитер и не заблудиться в нем, так как габариты у нас точно сильно разнятся, и Ева это замечает, сказав:
– Какой же ты огромный! – выдает серьезно, пока я ее одеваю, как малого ребенка, на сотни раз перепроверив и спереди, и сзади, чтобы все замки были застегнуты, и нигде ничего не задувало.
– Есть немного.
Заворачиваю рукава, придавая им ту длину, что нужно девушке. Заправляю в штаны свитер и...
– Потеряешь штаны, – усмехаюсь. – Сейчас ремень вденем, и где-то были лямки от них, – снова копаюсь в дорожной сумке, точно припоминая, что брал их с собой, как говорят, “на всякий пожарный”, и на свое счастье быстро нахожу, пока девчонка совсем не спарилась в этом теплом обмундировании. Пристегиваю к штанам и в петли вдеваю ремень, затягивая потуже.
– Ну, как теперь? Не выпрыгнешь из них? – дергаю за штаны, проверяя, насколько прочно они сидят на девушке, а Ева задумчиво рассматривает весь свой немного нелепый, но зато теплый наряд и выдает с улыбкой:
– Отлично сидят, не находишь? – говорит и, посмеиваясь, крутится передо мной, демонстрируя свою одежду, заставляя разулыбаться в ответ.
Милость да и только. В любое другое время у меня от такой сладости уже давно свело бы зубы, но тут мне и этого мало.
Притягиваю дюймовочку к себе и мимоходом целую в макушку. Не знаю, зачем. Уже просто перестал искать объяснения собственным поступкам.
Порывшись в шмотках, нахожу джинсы и еще один свитер, а через несколько минут мы уже на первом этаже одеваемся в куртки, собираясь выйти на улицу. Ева натягивает свою шапку с помпоном и хватается за варежки. Я же, застегнув куртку, готов идти и уже берусь за ручку двери, когда слышу:
– Ты куда? – удивленное от снежинки.
Оборачиваюсь, она смотрит на меня, хмурясь.
– В смысле “куда”?
– Без шапки?
– Э-э-эм… – выдаю многозначительное, на считанные мгновения подвиснув. Клянусь, я в этот момент к чертям растерял весь свой словарный запас. Последний раз на меня так хмуро смотрела, ругая за шапку, мать лет так …цать назад.
– И варежки где твои? Не ты ли мне, Дам, рассказывал, как там холодно на улице?
– Ева, я мальчик большой и точно не замерзну. Не беспокойся, – говорю как можно мягче, чтобы ни в коем разе не обидеть.
– Не сомневаюсь, – как ни в чем не бывало улыбается Ева, хитро щуря глаза.
– Ну, и отлично. Тогда идем...
– Но ты все равно их наденешь, – перебивает снежинка, оглядываясь. – Вот, сейчас, – говорит и достает с вешалки перчатки, впихивая растерявшемуся мне в руки, а затем и шапку, которую, привстав на цыпочки, Ева сама мне на голову и напяливает с довольным-довольным выражением лица. – Вот теперь мы готовы и можем идти.
– Ева, я терпеть не могу шапки.
– А я штаны на кучу “иксов” больше, чем я сама, с ремнями и подтяжками, которыми ты чуть ли не по кругу меня обмотал, так что… – пожимает плечами чертенок, ослепительно улыбаясь. – Смирись, как это сделала я.
Смирился. У меня, по ходу, без вариантов.
Как итог, за дверь выходим в полном обмундировании, а там!
– Без лопаты не обойтись, – усмехаюсь, понимая, что даже ступенек на крыльце не видно. Все сравнялось огромным слоем снега, которое пурга намела по самое не балуй.
Но, похоже, снежинка меня даже не слышала, а едва ли не подпрыгивала в дверях у меня за спиной с предельно довольным:
– А, сколько снега! – заулыбалась и, обойдя меня бочком, чуть ли не бегом направилась туда, где должны быть по идее те самые ступеньки.
– Ева, стой! Тормози! – кричу, моментально подавшись вперед в попытке зацепить ее за пуховик, но поздно.
Девушка поскальзывается, падает на попку и с визгом скатывается прямиком в снег с
