послание, а другая — завуалировать или даже исказить это послание в пользу художественного восприятия. Живя посреди этого конфликта, я пришел к убеждению, что данная напряженность благотворна и ее следует принимать.
Успех нередко обусловлен крайностями. Какой-либо писатель может стать популярным в христианском мире, уклонившись в сторону пропаганды. Тем не менее, разлом между христианским и светским мирами медленно, но уверенно расширяется. Если мы будем и впредь склоняться к пропаганде, то вскоре обнаружим, что пишем и продаем книги лишь самим себе. С другой стороны, христианский писатель не может просто впитывать литературные стандарты окружающего мира. Нашей конечной целью должно быть не самовыражение, а только Боговыражение.
Из книги «Открытые окна»
29 июня
Телецерковь
Для среднестатистического христианина религиозные телешоу представляют возможность ощутить восторг от личной веры, которого зачастую не хватает в поместной церкви. Некоторые зрители, хотя и совершенно не согласны с философией передачи, получают вдохновение от свежих примеров тех, кто может ясно выражать свою веру в Христа.
Опасность возникает в тот момент, когда люди начинают путать восторг от христианского телевидения с посланием и трудом настоящей церкви. По сравнению с помпезностью телевидения обычная поместная церковь выглядит блекло. Богослужения кажутся скучными, в отличие от телешоу, а проповеди — сложными и запутанными. И, наверное, самая большая опасность заключается в скрытом воздействии телевидения, создающем зависимость от заместительных переживаний. Как-никак, церковь, которую мы «посещаем» с помощью телевизора, находится вне помещения с чихающими детьми, непоседливыми подростками, глуховатыми стариками и сонными прихожанами. Она — в гораздо более безопасной и стерильной среде: в вашей гостиной.
Когда вы смотрите христианские телешоу, никто не побуждает вас принять участие в программе наставничества. Никто не предлагает присматривать за детьми в подростковой группе воскресной школы. Никто не просит готовить обеды для лежачих больных. Единственное, что от вас ожидают в ответ, — это ежемесячное пожертвование в знак признательности. Какой самый лучший способ приобрести этот мир для Бога? Член электронной церкви может легко прийти к заключению, что ответ на данный вопрос — его денежный вклад в новейший телевизионный спутник. При этом он никогда не спрашивает себя: «А не было бы более ценным мое личное участие в евангелизации?» «Ну что решает служение одного маленького человека?» — думает он, превратившись, благодаря чудесам электронного благовестия, в духовного карлика.
Библия изображает реалистичную картину христианской жизни, включая долгие, унылые переходы через пустыню, унизительные падения, страдания, борьбу. Такое не очень хорошо смотрится по телевизору — разве что в виде краткой, обобщенной прелюдии к победной развязке. Возникающая в процессе картина христианской жизни в виде непрестанной радости и неизменного успеха, в действительности, может сыграть с человеком злую шутку. Зритель, личный опыт которого отличается от этого шаблона, может почувствовать себя мучительно недостойным, считая, что ему не достает сверхъестественной веры. По своей сути, электронная церковь — это рот без остальных частей тела.
Из книги «Открытые окна»
30 июня
Восхождение
Дорогая Джанет!
Сейчас, когда мы живем в Колорадо, мы восходим на горы. Со временем мы поняли, что восхождение заключается просто в том, чтобы совершать шаг за шагом. И неважно, насколько тяжело тебе дышать, и насколько сильно болят ноги, — в конце концов ты достигаешь вершины.
Возможно, для кого-то брак — это нечто наподобие прогулки по подвесной дороге, однако для нас с тобой это — восхождение на гору. Безусловно, мы узнали, что брак зиждется на любви, однако это — тот тип любви, который необходим для воспитания детей и христианского ученичества: твердая решимость идти вперед, шаг за шагом, метр за метром. Наверное, именно поэтому мне так радостно в этот день, когда мы отмечаем три сотни месяцев со дня нашей свадьбы.
Порой мы оба обдумывали возможность жить в отдельности. Мы обращались к семейным консультантам. Мы старались исполнять свой долг. Но что сегодня изумляет меня больше всего (говорю это со смирением и благодарением Богу) — это тот факт, что борьба породила великое благо.
Мы вместе покинули провинциальный Юг, пережили пугающий переезд в центр Чикаго, побывали на других континентах, и каждый раз ты приспосабливалась и возрастала. И вот что мне нравится в тебе: возрастая, ты никого не умаляла.
На протяжении двенадцати лет, проведенных в Чикаго, ты возглавляла служение пожилым людям. Женщина, которая поскользнулась и пролежала в ванной три дня, прежде, чем подоспела помощь; стареющие проститутки, у которых нет никого, кто оплакал бы их скорую смерть; семья из пяти человек, живущая в старой машине… Они стали твоими детьми, и ты тряслась над ними, проявляя неисчерпаемую заботу.
Сейчас ты работаешь в хосписе. Когда пациенты лежат в коме, ожидая смерти, на поверхность всплывают неразрешенные конфликты, войны между братьями и сестрами, непрощенные обиды, и ты консультируешь этих людей, выслушиваешь их и молишься с ними.
Меня восхищают твои способности, но гораздо больше меня восхищает то, что ты решила посвятить их тем, кто забыт и страдает. Как писатель, я на виду, и потому получаю больше похвалы от людей. Но я уверен, что в конце моей жизни по своей святой значимости ничто не превзойдет ту роль, которую я сыграл в обеспечении условий, помогающих тебе делать то, что ты делаешь. Мы восходим на гору вместе: ты и я.
(Продолжение см. 1 июля)
Авторская колонка в журнале «Христианство сегодня»,
8 апреля 1996 года
Июль
1 июля
Вид сверху
(Продолжение от 30 июня)
В прошлом году во время поездки в Портленд, штат Орегон, я обдумывал, как провести свое свободное время. Я мог бы проехаться вдоль каньона реки Колумбия и поглазеть на водопады. Я мог бы сесть на трамвай, идущий в центр города, и заказать в кафе тушеные устрицы. Я мог бы прогуляться по пешеходной аллее к киоску, где продают «капучино»…
Но вместо этого я остался в гостинице, заказал еду прямо в номер и работал над рукописью. Вот к чему привели наши двадцать пять лет вместе. Мне стало сложно переживать радость в одиночку. Когда мы порознь, я предпочитаю работать, как трудоголик, сохраняя незабываемые моменты на будущее, чтобы потом разделить их с той, которая пробудила мои чувства.
Как-никак, именно ты научила меня по-настоящему замечать в Портленде розы и рододендроны. За двадцать пять лет мы не раз останавливались у какой-нибудь реки или водопада, и ты неизменно подбегала к воде, снимала обувь и проверяла температуру воды пальцами ноги. Часто
