то, что правильно, тогда да.
Встав из-за стола, Мэтт захлопнул компьютер. Я хотела броситься за ним и скопировать письмо Дженни, чтобы отправить его себе. Если бы Мэтт не опубликовал его, я, по крайней мере, сохранила бы его для того, чтобы когда-нибудь, когда она будет готова, Сесили смогла прочитать слова своей матери о том, через что ей придется пройти.
– Пенелопа, – сказал он, – ты была лучшей подругой моей жены, и, поверь мне, я не умаляю твоей печали или твоего места в ее жизни. Но это не тебе решать, и ты должна относиться к этому с уважением.
– Я отношусь к этому с уважением. Иначе я не стала бы спрашивать у тебя разрешения. Но, Мэтт… – Я подождала, не услышу ли голос Дженни, надеясь, что она ободрит меня, но ничего не услышала. – Я устала от лжи, – закончила я. – Это неправильно.
– Я не прошу тебя лгать. Я прошу тебя не лезть не в свое дело.
Я грустно покачала головой.
– Однажды Сесили узнает правду. Ты это понимаешь, верно? Что ты ей тогда скажешь? Что ты продолжал совершать ту же ошибку, что и Дженни, притворяясь, что все в порядке?
Мэтт вздрогнул.
– Господи, помилуй, Пенелопа. Ты спятила? Может быть, тебе тоже следует обратиться к психотерапевту?
– Может быть, – согласилась я. – Но ты ошибаешься, я не спятила. Если бы Дженни была здесь, она бы сражалась за то, что может принести пользу ее дочери. А поскольку ее нет, это сделаю я. Прости, в последнее время мне трудно общаться с тобой с глазу на глаз, но я не позволю, чтобы страх потерять Сесили помешал мне сказать правду. Сейчас написанный мной пост и черновик Дженни лежат в одной папке, ты можешь опубликовать все, что захочешь. – Я еще раз взглянула на него. – Но на самом деле, Мэтт, ты не нуждаешься в моем участии, ты и так знаешь, что правильно. Возможно, у вас с Дженни были неурядицы, но она не выбрала бы себе в мужья мужчину, который был бы несправедлив к ее дочери.
Глава 29
– Какая на тебе красивая рубашка, – сказала я Санджею, когда он застегивал пуговицы на бледно-голубой рубашке, купленной им по случаю первого рабочего дня.
Он оглядел себя.
– Лучше, чем форма медперсонала.
Разговор с Мэттом все еще не выходил у меня из головы, но я, сделав над собой усилие, рассмеялась.
– Надеюсь. Спасибо, что ты устроился на работу.
– Не благодари меня. Веришь ли, я волнуюсь. Думаю, что это неплохая работа, и я все равно буду писать бо́льшую часть дня.
– Я счастлива оттого, что ты счастлив, – сказала я.
Он ухмыльнулся.
– Разве можно быть несчастным после прошедшей ночи? – Впервые после возвращения из Нью-Йорка мы снова занимались любовью. До этого момента я не льстила себя надеждой, поскольку мы вернулись домой, что было неотделимо от факторов стресса. Но, может быть, заниженные ожидания и были ключом к хорошему сексу, получилось даже лучше, чем во время отпуска.
– Не расслабляйся, – засмеявшись, предупредила я.
Когда мы спустились вниз, Майлз, одетый в пижаму, сидел за столом. Он смотрел на нас с тревогой.
– Милый, в чем дело? – спросила я.
У него задрожала нижняя губа.
– Если папочка не будет работать дома, кто заберет меня, если я заболею? – Накануне дети пошли в школу, как и Сесили. С утра я надеялась заскочить к Мэтту, но он умчался в противоположном направлении, прежде чем я успела махнуть рукой.
– Ты плохо себя чувствуешь? – спросила я Майлза.
– Нет.
– Хорошо. Но если ты заболеешь, в школе есть папин телефон и мой тоже. Он сможет уйти с работы. Я тоже могу приехать за тобой, ты же знаешь.
Майлз оттолкнул на середину стола пустую чашку из-под хлопьев.
– Пирожок сказала дедушке Арджуну, что ты прилипла к своему рабочему столу.
– Она так сказала, да? – Я посмотрела на Санджея, который состроил выразительную гримасу. – Надеюсь, ты понимаешь, что это неправда?
– Как мамочка могла бы работать, если бы она не вставала из-за стола? – сказала Стиви, отрывая глаза от книги.
– Я совершенно уверена, что Пирожок имела в виду, что мама слишком много работает, – сказала я им. – Но скоро я стану работать меньше.
– Поэтому папа теперь идет на работу? – спросила Стиви.
– Нет, – сказала я, в то время как Санджей сказал «да».
– Отчасти, – уступила я. – Но вы уже большие. Вы каждый день будете в школе, и обстановка в нашей семье изменится.
– Как изменилась у Сесили? – тихо сказал Майлз.
О, как его замечание резануло по моему сердцу!
– Нет, милый, совсем не так, – сказала я. – Не могу обещать, что с мамой и папой никогда не случится ничего плохого, но не думаю, что вам стоит беспокоиться о том, что мы умрем. – Надо стучать по дереву или, может быть, молиться, прежде чем переходить улицу. Вместе с тем не было никакой надобности делать из моих детей параноиков, не теперь, когда я с удовольствием волновалась за всех нас. – Послушайте оба, у папы первый рабочий день, и нам всем нужно шевелиться. Позже мы поговорим об этом по-дробнее, хорошо?
Майлз скоро забыл о своих страхах.
– Поскольку у папы первый рабочий день, можно нам сегодня вечером съесть мороженое? – сказал он, глядя на меня своим неповторимым щенячьим взглядом.
– Пожалуйста! – присоединилась к нему Стиви. – Потому что вы ездили в Нью-Йорк и даже не привезли нам подарков.
– Я и не обещала привезти вам подарки, но ведите себя хорошо, и мы подумаем об этом, ладно?
Я забыла, что это понималось как согласие, и они, бросившись обнимать меня, чуть не сбили меня с ног.
– Вы – чудовищные дети, – сказала я, целуя каждого из них в макушку. – И поэтому я вас так сильно люблю.
– А как насчет мужа? – с притворным возмущением спросил Санджей.
Я подошла к нему и поцеловала.
– Я люблю тебя ничуть не меньше, – сказала я. – Ни пуха ни пера!
* * *
Придя на работу, я открыла письмо, которое Иоланда направила мне в шесть часов утра. Она хотела, чтобы я сразу же по приходе на работу зашла к ней в кабинет, что ужасно подействовало мне на нервы. Не так ли обращаются с людьми, которым грозит увольнение? Я уговаривала себя оставаться спокойной, но при мысли о том, что я потеряю работу в тот же день, когда мой муж нашел ее, у меня скрутило живот. Мы до сих пор не знали, получится ли у него, и одна его зарплата не спасла бы
