Самый лучший способ соврать так, чтобы тебе поверили – говорить чистую правду. Просто не всю, а некоторые её фрагменты, вдохновенно возводя между ними новенькие причинно-следственные связи. В этом искусстве я такой великий мастер, что порой сам себе верю. И Айса поверила, куда ей было деваться.
– Танита случайно познакомилась на рынке с одним человеком, – неохотно сказала она. – Тот представился знахарем из Суммони. И, узнав, что нас тут целая компания высланных из Угуланда за колдовство, позвал всех с собой. Обещал приютить и научить всему, что знает. Ребят это очень вдохновило – наконец-то все древние тайны Уандука откроются нам! И только я сразу решила, что мужик не промах: сразу четырёх слуг за кров и еду заполучить – это он ловко придумал. Гораздо выгодней набрать учеников, чем покупать рабов, кормить которых, кстати, всё равно придётся, никуда не денешься... Тем не менее, поехала с ними как миленькая. А что было делать? Жизнь в Капутте всё равно стала нам не по карману, писать родителям, чтобы прислали денег, стыдно. Я же после ареста ни разу с ними не поговорила по-человечески, и тут вдруг – караул, помогите! Как-то это совсем нехорошо. Да и компанию разваливать не хотелось. Я считала, что нам следует держаться вместе. И, конечно, ты понимаешь, ни на минуту не забывала, что ребята влипли в эту историю по моей вине. Поэтому соглашалась со всеми их предложениями и старалась особо не ныть. Думала: если хоть кому-то из нас будет весело и интересно в изгнании, значит, всё не так уж плохо.
– Понимаю, – кивнул я. – И как, получилось?
Она пожала плечами.
– Наверное. До какой-то степени. Во всяком случае, им там понравилось гораздо больше, чем мне. Ну и справедливости ради, суммонийский знахарь оказался вполне славным человеком. И даже не то чтобы совсем шарлатаном. То есть, каким-то условно полезным вещам он нас всё-таки научил.
Айса, надо сказать, тоже была чрезвычайно убедительна. Не познакомься я вчера с Иллайуни, проглотил бы сейчас её версию, не поперхнувшись. Возможно даже не стал бы расспрашивать дальше. Разве что из вежливости, разговор поддержать.
А так сказал:
– «Условно полезные вещи» – это открытие Врат с последующим изгнанием смерти? Ну, в общем, да, польза небольшая, суп-то из чужой смерти не сваришь. Или сваришь? О древних кулинарных традициях Уандука я, будем честны, не осведомлён.
Айса адресовала мне негодующий взгляд. Дескать, ну и гад же ты ползучий. Зачем было врать, будто ничего не знаешь?
– Просто я встречал рассвет на берегу Ариморанского моряи случайно познакомился с вашим Иллайуни, – объяснил я. – Он там неподалёку живёт, как выяснилось.
– Вы бы всё-таки определились, сэр Макс, – холодно сказала Айса. – Кто вы – исполненный сочувствия друг, или Тайный Сыщик? Не то чтобы это имело решающее значение, скрывать-то мне от вас толком нечего. Но неопределённость раздражает.
– Одно другому не мешает. Сочувствие не делает меня доверчивым болваном, а служебные обязанности – бесчувственным бревном. Поэтому я – всё сразу. Неудобно, понимаю, но ничего не поделаешь.
Счастье всё-таки, что передо мной сидела не древняя Королева Санхти Айигокхи, а всего лишь маленькая леди Шимора Тек. Но некоторый шанс рассыпаться пеплом под её яростным взглядом у меня всё равно был. К счастью, этому её в Суммони явно не учили, а на одном вдохновении, без знания техники выехать трудновато. Но она сделала, что могла; по крайней мере, воздух между нами ощутимо потеплел. В такой собачий холод совсем неплохо. До лета, что ли, её на крыше задержать? И доводить до белого каления примерно раз в полчаса?
– Ты же вчера именно это проделывала со спящим? – спросил я. – Открывала его Врата, изгоняла смерть? Отличная практика для начинающей. Очень удобно с этими сновидцами, заполонившими город: мы все им уже приснились, полдела считай сделано, можно сразу приступать к самому интересному. У тебя получилось? Или для успешного завершения дела тебе ещё надо было умереть его смертью, а я не дал?
– Естественно, у меня не получилось, – холодно сказала Айса. – Я в этом деле полная бездарность, не беспокойтесь, сэр Макс. Этот человек проснулся дома таким же смертным, как засыпал. И умрёт в свой срок. В смысле, скоро. Он очень болен. Я теперь чувствую такие вещи – не про всех, только про спящих, но их в Ехо в последнее время стало полно, никуда от них не скроешься. Рада бы ничего не знать о состоянии их здоровья, оно мне совершенно неинтересно. Но всё равно знаю, и это настолько невыносимо, что я не могу не пытаться помочь. А у меня не получается. Но я всё равно пытаюсь. Безуспешно. И тут ещё ты пристал – всё тебе расскажи. То есть, вам. Думаете, приятно в таком признаваться? Что я, по счастливой случайности оказавшись у истоков величайшего из тайных искусств, за несколько лет ничему толком не научилась и ничего не могу?!
Её глаза были полны слёз, но говорила она с яростной твёрдостью человека, обещавшего себе умереть, если разревётся. Теперь хочешь, не хочешь, терпи.
Впрочем, в итоге она всё равно разревелась. И конечно не умерла. Зато я изрядно растерялся. Девичьи слёзы сами по себе – дело житейское, к ним я давно привык. Однако от некоторых людей как-то не ожидаешь, что они станут плакать, ни при каких обстоятельствах. И не продумываешь заранее, как вести себя в этом случае. А зря.
– Ну слушай, – наконец сказал я. – Далась тебе эта кейифайская медицина. Человек не может иметь способности ко всему сразу. Я например тоже не знахарь. И не буду им никогда. И камру сварить мне гораздо труднее, чем из Щели между Мирами что-нибудь достать. И музыкантом, даже плохоньким, хоть убей не стану. И, кстати, из бабума никого не застрелю. Даже на расстоянии вытянутой руки промахнусь, проверено.
– Зачем тебе бабум, когда ты Смертным Шаром можешь кому угодно в лоб залепить? – сквозь слёзы спросила Айса.
Ладно, по крайней мере, снова перешла на «ты». Мало что так способствует установлению тёплых дружеских отношений, как признание в каких-нибудь слабостях, я не раз замечал.
– Могу, – согласился я. – Но заметь, мои Смертные Шары не убивают, а только подчиняют волю. Была бы ты на моём месте, уже небось рыдала бы: а-а-а, я ничтожество, никого не могу убить!
Айса улыбнулась сквозь слёзы.
– Ну вот зачем ты меня сейчас смешишь? – укоризненно спросила она.
– Просто у меня вздорный характер. Ненавижу, когда мне противоречат. Почему это вдруг ты плачешь, когда я тебя ещё даже мучить не начинал? А наоборот, старался быть милым и вежливым, в меру своих скромных сил. Так что придётся тебе веселиться вплоть до поступления команды реветь.
Она рассмеялась сквозь слёзы. Всё-таки в деле утешения рыдающих дев я достиг удивительного мастерства. Вот что значит регулярная практика.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
