Торми глубоко вздохнул, скидывая оцепенение, овладевшее им благодаря размышлениям. Нужно смотреть правде в глаза: Хамидорея вскоре явится сюда вместе со своими приспешницами вооруженными курительницами, а дым из них сделает его, Торми, невменяемым (он уже это проходил и знал на опыте… не на своем, а учителя). Не зря говорят, что деяния хорошие или плохие всегда возвращаются к тем, кто их совершил. Торми это знал, но не думал, что так скоро. Кто оспорит, что у него были веские причины зажечь курительницу с дурманом в доме учителя, чтобы убежать из дома, ведь его все ждали, чтобы отправится к Эхмеи. Он иначе не мог. Может быть теперь его мучила совесть. Может быть, он без содрогания и холода в сердце не мог вспомнить, что ему еще придется возвращаться домой. Нет, он не боялся выволочки от Анемона, — ее скорее всего и не будет, — больше всего его ужасали последствия в виде невменяемого учителя. Это было страшнее, чем если бы его поставили на ночь в угол, чтобы осознание вины явилось быстрее. Но он не предполагал, что курительница будет уготована ему. Он этого не хотел.
— Значит все-таки твоя знакомая, — уточнила Эхмея с неприятной радостью в голосе, будто смертельно уличила его.
— Разница не велика. Я с ней встречаться не хочу, — объяснил Торми.
— Могу ли я посодействовать и лишить тебя такой радости? — насмешливо поинтересовалась женщина, и в ее глазах заискрилось веселье.
И если ее это забавляло, Торми напротив начинало доставать. Он уже давно ничего не ел и нормально не спал. Если Эхмея — это Руд, то спектакль можно считать оконченным и расходиться по домам. Встречи с Хамидореей не планировалась, по крайней мере, исходя из данного положения дел. Это верно, что он сам позвал ее за собой. Это верно, что в случае неблагоприятных для жизни условий она была бы единственной соломинкой, за которую можно было ухватиться. Но у нее были курительницы! Это многое решало.
— Я соглашаюсь на твое предложение, — серьезно заявил он.
Шиконе стоял на месте не шелохнувшись, и смотрел на Эхмею через всю залу испуганно, будто до него совсем недавно дошло в присутствие кого он тут орал. Видимо теперь он посчитал благим делом постоять заткнувшись. Что ж, Торми был совсем не против.
Поверженные в неравной битве, — владение магией не являлась их коньком, — воины начали потихоньку приходить в себя. Зал наполнялся жизнью: со вздохами проверяя целостность голов и других частей тела, стражники (и не только) неуверенно оглядывались по сторонам, пытались понять в каком положении они находятся, и как так вышло. Шиконе, не дожидаясь, когда они хоть что-нибудь осмыслят, ринулся сокращать расстояние между собой и Торми. "Чувствует где безопасней" — констатировал факт мальчик, и вдруг увидел знакомую физиономию, вылезающую из-за уцелевшей в сражении кадки бегонии. Локки потряс головой, фокусирую зрение на действительности, соскреб с лица сползающую глазную повязку неопределенного цвета, о чем-то вспомнил, и опять нырнул за кадку. Вскоре не без его помощи на свету появилась еще одна личность, которую Торми немедленно узнал. Зефирантес выглядел раздосадованным и держался за голову, вероятно волна ветра впечатала его в стенку, и он не хило жахнулся об нее своим мыслительным центром. Пожалеть его Торми не потянуло, а вот поторопить Эхмею…
— Вот ты где, предатель! — взвился злобный голос.
Торми неосознанно отпрянул назад, полагая, что слова имеют прямого адресата в его лице. Оказалось, нет. Шиконе демонстрирую большую впечатлительность и отличный слух, на полпути к трону, вернее к Торми, запнулся за расставленную на дороге чью-то конечность и познакомился с полом самым тесным обозом.
— Ты ответишь, негодяй, за все, что с нами сделал! — вознегодовал обладатель злобного голоса, а это был пришедший в себя Локки. Он вскочил на ноги, пошатнулся от резкости движения, но гнев бушующий в нем, не обращал внимания на такие мелочи и гнал вперед.
В это самое время в дверях показался капитан Аурелио, близкое знакомство с которым Торми пережил в весьма горячей обстановке, и помнил эпизодично. Запыхавшийся мужчина влетел в зал аудиенции с самыми решительными намерениями, судя по сосредоточенному целеустремленному лицу, но резко затормозил, оглядывая сцену побоища, персонажи которой наполовину пришли в себя и один за другим принимали вертикальное положение.
Торми кто-то больно кольнул в бок, и, повернувшись, он увидел Тею, глядящую на него с самым недоброжелательным видом, видом капризного ребенка, который вот-вот закатит истерику, а зная нрав Теи — без жертв не обойдется.
— Пошли домой. Я устала.
Можно подумать, что ее кто-то заставлял сюда тащиться. Торми только открыл рот, чтобы сказать что-нибудь в этом роде, только конечно скорректировать предложение до более безобидного, — как его опередил капитан Аурелио. Он принялся чистить на все лады стражу, этих разгильдяев и тунеядцев, которые решили прилечь отдохнуть в самый ответственный момент, когда стены их крепости штурмуют! Из распахнутых дверей вдруг донесся топот десятков ног. Стражник с падающей на глаза челкой проветрившись до коридора, вернулся и во всеуслышание сообщил, что неприятель прорвался и бежит сюда. Из общей группы очнувшихся отделились двое, и принялись закрывать массивные двери, но почему-то безуспешно.
Торми заволновался, оглянулся на Лайнерию, подкравшуюся неслышно сзади, и стоявшую, как каменное изваяние. Эхмея протянула мальчику руку, и он, подумав, что она хочет рукопожатием заключить перемирие, вложил в ее ладонь свою. Она рванула его за собой. Сильно, с чувством. Торми почудилось, что он остался без руки, но оказалось все не так плохо. Во-первых, ему никто ничего не оторвал, а во-вторых, Эхмея, пощупав стену за троном, открыла тайный проход в прохладу и тьму которого и увлекла Торми.
Лайнерия и Тея последовали за ними.
Явление 22 По ту сторону
Торми успел обернуться в самый последний момент, и увидел, как в зал аудиенции ворвалась фигура в развивающемся шарфе, закрывающим нижнюю часть лица; в обрамлении тонких усиков ароматического дыма, источающегося серебряной небольшой курительницей, которую вошедшая держала в ладонях.
Дверь, ведущая в тайный ход закрылась, отсекая шум и свет. Целое мгновение в глазах стояла темнота, прежде чем появился маленький огонек, плывущий откуда-то с противоположного конца коридора или комнаты, — в темноте фиг разберешь! Огонек приблизился, и поднялся выше, осветив лицо его несущего. Мальчик, примеченный Торми еще в зале и примерно одного с ним возраста, робко улыбался, аккуратно придерживая резную плошку со свечой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
