Собравшиеся заухмылялись. Судья провел Мелли еще немного и вдруг, без всякого предупреждения, столкнул ее в глубокую яму.
Упав, Мелли больно ушибла плечо и бок. Взглянув вверх, она увидела над краем ямы множество лиц — всех, похоже, только порадовало ее падение.
— Так этой поганой воровке и надо!
— Будет знать, как красть лошадей!
— Хорошая порка как раз таким и нужна.
— Узнает теперь, как в нашем городе обходятся с такими вот грязными шлюхами!
Мелли была почти уверена, что последний голос принадлежит тетушке Грил. Удостовериться в этом ей помешал град гнилых овощей и тухлого мяса. Поначалу отбросы, несмотря на зловоние, были мягкими, но после кто-то принялся обстреливать Мелли репой. Кто бы он ни был, ему не составляло труда попадать в цель, и Мелли съежилась, прикрыв лицо руками.
Это привело в восторг злобную толпу и лишь подогрело ее пыл. На голову Мелли вылили целый жбан кислого молока, за ним последовали яблоки-дички. Мелли ничего не могла поделать: она оказалась в ловушке. Низко опустив голову, она молилась о том, чтобы им не пришло в голову швыряться камнями.
Но мало-помалу горожанам стала надоедать эта забава — а может, у них просто кончились снаряды, — и они начали расходиться, покричав напоследок «шлюха» и «воровка». Под конец кто-то швырнул в яму большую дыню. Она попала в ушибленное плечо, и Мелли сморщилась от боли.
Посмотрев вверх, она увидела, что толпа разошлась. Слезы навернулись ей на глаза. Все тело ныло, и мысль о предстоящей порке ужасала ее. Все поверили тетушке Грил, а не ей, да еще от себя присочинили, будто она, Мелли, крадет лошадей и торгует своим телом.
Она, как могла, почистилась, обобрав с себя склизкие капустные листья и мякоть гнилых плодов. Но уничтожить запах было не в ее силах.
Яма, примерно в два раза выше рослого мужчины, была так тесна, что едва позволяла прилечь. Стены были каменные, а холодный пол — земляной. Судя по грудам овощей в разных стадиях разложения, пользовались ямой часто. Пошевелив плечом, Мелли почувствовала острую боль. Она свернулась в комочек и плакала, пока не уснула.
Разбудили ее мужские голоса — пока она спала, настала ночь.
— Эй, красотка, покажи-ка нам свои сиськи.
— Дай поглядеть — не то пивом обольем.
Мелли смотрела на них дикими глазами.
— Ишь сучка — она небось это только за деньги делает.
— Шлюха поганая! — И они вывернули ей на голову кувшин с элем. — Сколько добра понапрасну извели.
Мелли задрожала — эль промочил ее насквозь.
Зрелище мокрой Мелли, как видно, позабавило мужчин, и они заржали. Один держал над ямой горящую свечу, и воск капал на голые руки Мелли. Но она молчала, опасаясь, что ее жалобы только продлят эту пытку. Вылив свой эль, они ушли, и Мелли вздохнула с облегчением.
Она продрогла, ночь была холодная, а платье — стараниями тетушки Грил — очень открытое. На ней не было живого места: Репу и кислые яблоки кидали с жестокой меткостью, и Мелли вся покрылась синяками. Но больше всего донимало ее левое плечо. Мелли осторожно ощупала его — плечо опухло, но кость как будто осталась цела.
С приходом ночи Мелли сделалось еще холоднее. Ее била дрожь. В конце концов ей удалось, скорчившись, забыться беспокойным сном.
Утром она проснулась от того, что сверху на нее лилось что-то мерзкое. Над ямой стояла тетушка Грил с опустевшим ночным горшком.
— Это еще не самое худшее, что случится с тобой сегодня, потаскушка неблагодарная! — С этими словами Грил удалилась.
Все утро вновь собравшаяся толпа обзывала Мелли, швыряя в нее огрызки от своих завтраков.
Она знала, что сегодня ее будут наказывать, и внутри у нее все дрожало от страха при мысли о веревке. Она не могла придумать ничего, чтобы избежать этого. Она уже сказала судье, кто она, но в ее теперешнем виде ее бы и родной отец не признал. Мелли вдруг очень захотелось, чтобы отец оказался рядом. Да, он ударил ее и хотел выдать замуж насильно — но он ее любил. Она была светом его очей. Он покупал ей все, чего ей хотелось, и радовался, видя, какая его дочка нарядная и красивая. Какое потрясение испытал бы он, увидев ее сегодня!
Время шло очень медленно. Каждая минута тянулась бесконечно. Мелли мучила жажда — она уже сутки ничего не пила. А вот есть ей не хотелось: жуткая вонь гнилых овощей отбивала всякий аппетит.
С возрастающим трепетом Мелли следила за движением солнца по небу. Близился полдень: скоро за ней придут и поведут наказывать.
* * *
Джек думал о Мелли. Его тревожило, что солдаты, взявшие его в плен, скоро схватят и ее. Рано утром они проехали через какую-то деревушку, провожаемые враждебными взглядами поселян. Трафф спросил у одной женщины, не видела ли она девушку, идущую из леса на восток. Две серебряные монеты развязали женщине язык, и она поведала:
— Да, проходила тут одна — чучело чучелом. Темноволосая, как ты говоришь, и в мешке. — Женщина прищурилась, соображая что к чему. — Я ее, бедняжку, еще пожалела и сказала: иди, мол, в Дувитт.
— Когда это было?
— Не помню, право, — четыре или пять дней назад.
— Далеко ли до Дувитта?
— К полудню доедете — вот так прямо, на восток. Ошибиться нельзя — тут все дороги в Дувитт ведут.
Они выехали из деревни — по дороге они двигались куда быстрее, чем по лесу. Джек, перекинутый через спину лошади, почти не заметил, как деревья сменились полями. Зато он разглядел, что дорога тут широкая и гладкая — признак плотной населенности и достатка. Город, куда они едут, должен быть зажиточным.
Он горячо надеялся, что Мелли не осталась в этом Дувитте. Если она еще в городе, люди Баралиса наверняка ее схватят.
Мелли спустили веревку, крикнув: «Держись!» Мелли совсем не улыбалось быть вытащенной из ямы на веревке — она не знала, выдержит ли это ее больное плечо. Ей пришло в голову, что, если она не станет хвататься за веревку, ее не смогут вытащить из ямы, а стало быть, и высечь не смогут. Она упрямо затрясла головой в ответ на приказание держаться за веревку.
— Если не ухватишься за веревку, шлюшка, я прекращу твою гулящую жизнь раз и навсегда. — Мелли упорствовала. — Вот что: в последний раз говорю — берись за веревку, не то я велю мастеру Хальбиту нагреть куриного жира и вылью его прямо на твое смазливое личико. А ну живо!
Мелли взялась за веревку. Плечо сразу отозвалось болью, и горючие слезы обожгли глаза. Мелли обмотала конец вокруг пояса и крепко ухватилась руками. Потом сцепила зубы и почувствовала, что ее тянут вверх. Когда ее голова поравнялась с краем ямы, двое мужчин подхватили ее под мышки и вытащили наружу. Мелли едва не падала в обморок от боли. Она была горда, как и отец, и потому изо всех сил старалась не доставить удовольствия этому сброду, лишившись чувств, словно кисейная барышня.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
