Рейтинговые книги
Читем онлайн Черное солнце - Валерий Большаков

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 63 64 65 66 67 68 69 70 71 ... 74

— Это Циммер соопщил о напатении, — упавшим голосом сказал фон Штромберг. — Или Шольц…

— Это уже не имеет значения, — мягко заметил Сихали.

«Чернецы» затолкали арестованных в просторный подвал и заперли за ними толстую дверь.

Тимофей успел обойти всё тёмное помещение кругом, ощупывая решётки на крошечных окошках, скрипучие нары, спотыкаясь о металлические табуреты, вмурованные в бетонный пол, когда под потолком вспыхнула лампочка.

— Ну и ладно, — с этими словами Сихали взгромоздился на топчан в углу и сказал: — Рассказывай, Гюнтер.

— А… о чём?

— Начни с сорок пятого года.

Фон Штромберг покашлял в кулачок и заговорил:

— Расумеется, я не помню моего тостослафного претка, Карла Людвига. Это не столь утифительно. Так фот… Тритцатого апреля Адольф Гитлер с Евой Браун, Мартин Борман, Генрих Мюллер, Карл Людвиг фон Штромберг собрались на аэродроме…

…Смеркалось, но вдали полыхали зарницы — русские бомбили Берлин. Сырой весенний ветерок доносил пряные запахи парящей земли, терпкий аромат клейких листочков и душную вонь кордита, меленита и прочей взрывчатой дряни.

Спортивный «Мессершмитт-108» прогревал моторы на аэродроме «Вилмерсдорф». Пассажиры улетали налегке. Они стояли и жадно смотрели на столицу рейха, гибнущую под ударами армии «недочеловеков», слушали, как тяжко бухали фугаски, и гадали, на какой улице рушатся стены домов и занимается пламя. Ева Браун осторожно взяла под руку Гитлера, сгорбившегося и постаревшего, но тот ничего даже не заметил.

— Мой фюрер, — негромко сказал Карл Людвиг, — мы не проиграли войну, мы проиграли бой.

— Да, — тускло сказал «вождь немецкого народа», — да… Наша ненависть страшна, а воля к победе неизмерима…

Из-под крыла вынырнул капитан люфтваффе Петер Баумгардт и отрапортовал о готовности к полёту. Немногочисленная и немногословная команда поспешно заняла свои места. Моторы взревели, самолёт покатил по бетонной дорожке, набирая скорость, и взлетел, ложась на курс.

Карл Людвиг широко открытыми глазами смотрел на далёкие тёмные улицы Берлина, освещаемые лишь вспышками взрывов да огнём пожаров. Принц-Альбрехтштрассе… Унтер-ден-Линден… Фридрихштрассе… Александерплац… Все эти места, любимые им, пока ещё сохраняются в памяти, но надолго ли? Там, на другом краю мира, не сотрутся ли они? Не растворятся ли в холодном дыхании льдов?

Сквозь треск помех из приёмника донёсся низковатый голос Бруно Варнке, напевавший: «О, как прекрасно было там, на Могельзее…»

Фон Штромберг крепко зажмурил глаза — слёзы подступили и жгли нестерпимо. Он врал фюреру — войну они проиграли с разгромным счётом, а надеяться на то, что выводок представителей высшей расы вдруг покинет вонючую нору в недрах Антарктиды и пройдёт победным маршем, со второй попытки покоряя нынешних победителей… Глупость. Глупость, возведённая в степень никчёмности. Или у него нет веры?..

…Перелёт не слишком утомил пассажиров — «Мессершмитт» закружился над норвежским фиордом. Выходя на второй круг, пилот заметил костры, обозначившие секретный аэродром, и посадил самолёт. К трапу тут же подкатила пара роскошных «Майбахов» — Гитлер любил эти машины за мягкость хода — и увезла пассажиров в тайную гавань, где их уже поджидала субмарина класса UF. Ранним утром первого мая транспорт заскользил под холодными водами, чтобы пересечь экватор и достичь ещё более студёных вод у Южного полярного круга…

— …Тогта в Новом Берлине прошивало чуть ли не тфатцать тысяч челофек, — вздохнул фон Штромберг, — тут топыфали уголь и руту, плафили шелесо, пот сфотами Вальхаллы сиял яркий сфет. Гитлера похоронили на местном клатпище, пятнатцать лет спустя после Фторой мирофой. Начался… как это по-русски… расруха, нет…

— Упадок? — подсказал Тимофей.

— Та, та, упаток! Фсё пришло ф страшное сапустение, а население фырошдалось.

— М-да… — сказал Сихали. — Ну и житуха вам выпала… Слушайте, Гюнтер, а как же тогда новоберлинцы пережили эти… как их… пульсации?

— Ах, это… Ну, я фсем растал специальные такие поглотители ислучения. Они маленькие софсем, умещаются в кармане. — Фон Штромберг вытащил из нагрудного кармана приборчик, похожий на портсигар и такого же размера. — Фот такой.

— Здорово, — оценил гаджет Олег Кермас.

— А фы мне не расскашете, — заговорил Гюнтер с запинкой, — что там, на ферху? Что пыло в мире? Откута фы? Мы ше тут ничего не снаем! Протим в фечных сумерках, как неприкаянные туши…

— Так чего ж вы не выбрались наружу? — громко удивился Белый. — Пробурили бы свод, и айда!

— Нарушу? — горько усмехнулся фон Штромберг.

— Натюрлих! — подтвердил Шурик.

— В тфатцатом феке такая попытка могла утаться, но токта люти поялись. «Фыйти отсюта, чтобы сесть пошисненно, как Гесс? — говорили они. — Спасипо, мы уше ситим! Так стоит ли менять место саключения?» А потом… Я ше кофорю, фсё тут пришло в упаток, началась расруха, фее наши силы ухотили на то, чтопы фышить.

— Да понятно всё, — прервал его Сихали. — Наша очередь. Шурка, повествуй.

Белый приосанился и начал долгий рассказ…

3 января, 14 часов 10 минут.

Утром принесли завтрак, продукт местного дрожжевого производства — склизкое белое месиво с комочками, пахнущее мясной подливкой, а на вкус… Интегропища была куда изысканней. Правда, фон Штромбергу позавтракать не дали — увели на предмет подробных консультаций, а вернули уже в двенадцатом часу.

— Покасывал пастору, как фключать кипноинтуктор, — рассказал Гюнтер, — как рекулирофать и настраифать…

— И как? — мрачно спросил Белый.

— А никак! — беззубо улыбнулся штандартенфюрер. — Претохранители перегорели, а бес них кипноинтуктор пойтёт враснос.

— Но Помаутуку вы об этом не сказали? — уточнил Сихали.

— А сачем? — ухмыльнулся фон Штромберг. — Пускай сам тогатается!

— Наш человек! — осклабился Тугарин-Змей и хлопнул новоберлинца по плечу. Тот присел.

До обеда узники сидели, лежали, болтали, объясняли Гюнтеру на пальцах суть Мировой Сети и устройство фотонного привода, а сразу после обеда Тимофея вызвали на допрос.

Двое «чернецов» шагали впереди него, двое стерегли сзади — никуда не денешься. У каждого по кобуре справа и слева — восемь стволов на одного. Перебор.

В большом кабинете, куда привели Брауна, всё дышало стариной — мебель, гобелены, картины — Адольф Гитлер вполоборота, Адольф Гитлер анфас, радостные крепыши из гитлерюгенда обступили фюрера и ловят каждое его слово, внимают с открытым ртом… Соцреализм.

За большим письменным столом сидел Помаутук, брезгливо перебирая пожелтевшие папки с делами.

— Добрый день, генрук, — приветливо сказал пастор, не поднимая головы. — Присаживайтесь.

Сихали непринуждённо расселся на потёртом диване, заметив, что охранники не покинули кабинет — чаплан принимал меры предосторожности.

— Для чего вы всё это затеяли? — с любопытством спросил Браун. — Я даже не вспоминаю о том, как вы нас подставили, как обманули доверие, это всё пустяки, дела житейские и понятные — подлец, он и в АЗО подлец. Но чего для?

Джунакуаат захлопнул папку и сложил руки на столе.

— На «подлеца» не обижаюсь, — сказал он, облизывая губы, — как вы совершенно правильно заметили, это мелочи. Для чего… Могли бы догадаться, я был с вами довольно откровенен!

— Хотите изменить мир?

— Мир таков, каковы люди в миру. Моя цель — изменить человечество! Никто даже не заметит перемены, просто однажды — и очень скоро! — включится гипноиндуктор, покрывая психоизлучением весь земной шар, и… Люди станут другими — отзывчивыми, незлобивыми и кроткими, готовыми возлюбить ближнего! Жадные расщедрятся, преступники раскаются, лжецы станут говорить правду, только правду и ничего, кроме правды. Христианин обнимет мусульманина, как брата, и буддиста они примут, как родного, поскольку никому и в голову не придёт причинять страдания и смерть живым существам! Все будут помогать друг другу, и не потребуются суровые законы, ибо понимание и милосердие станут высшими правилами жизни. Господи, да разве вы сами не захотите жить в таком вот ласковом, добром, безопасном мире?!

— Захочу, пожалуй, — сказал Сихали задумчиво, — если вы, конечно, отобьёте мне память, и я стану, как все, куклой, живым манекеном, чучелом праведника! А иначе я буду помнить, что вокруг не живые люди, а биороботы, запрограммированные на любовь.

— О, эти доводы я слыхал не раз, — отмахнулся Помаутук. — Видите ли, вы не в том направлении думаете, не так решаете эту сложную морально-этическую задачу. Понимаете, человечество никогда не достигнет духовного благоденствия естественным путём. Никакое воспитание не поможет изменить человеческое мировоззрение, не сможет искоренить мещанство. Маленькому человеку до лампочки ваши порывы с идеалами, ему хочется лишь пить, жрать и трахаться. Всё! Что вы ему предложите взамен? Интересную работу? А для него любой труд — в тягость! Любовь? Маленький человек ищет только секса. Будете прививать ему духовные потребности? А с него довольно танцулек и слащавых шлягеров. Увы, дорогой мой генрук, вам никогда не победить маленького человека. Нет, дух одолеет плоть лишь тогда, когда «Чёрное солнце» зальёт своим незримым светом весь земной шар!

1 ... 63 64 65 66 67 68 69 70 71 ... 74
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Черное солнце - Валерий Большаков бесплатно.
Похожие на Черное солнце - Валерий Большаков книги

Оставить комментарий