Шарлотта была замужем четыре месяца, и к этому времени она твердо знала две вещи. Во-первых, она все еще не была беременна, а то ей бы пришлось сообщить об этом выдающемся событии своему мужу и тем самым ограничить их приятные и отрывающие пуговки еженощные занятия. И во-вторых, она влюблялась или уже без памяти влюбилась в своего мужа. Когда она видела его, ее сердце радостно билось; когда его не было рядом, она чувствовала себя обездоленной. Когда они занимались любовью, признание в любви готово было сорваться с ее уст, но она сдерживала себя. Что он сказал, когда просил выйти за него замуж? Любовь строится на доверии. И она не была уверена, что он ей уже доверяет. В ее голове мелькали путаные, трудно объяснимые причины, почему она не должна сделать ему такое признание. Но истинная причина крылась в том, что ей было немного страшно. Тогда он напрямик заявил ей, что не любит ее. Шарлотта чувствовала смущение и свою уязвимость и… что Она предпочла бы не первой произнести: «Я люблю тебя». Что, если Алекс подумает, будто она пытается заставить его забыть, как она скрыла от него, что не была девственницей?
Поэтому она хранила молчание, а когда ей хотелось сказать: «Я люблю тебя», она заменяла эти слова страстными поцелуями или предлагала погладить ему спину, чтобы он уснул. А когда она убеждалась, что он уже спит, она шептала: «Я люблю тебя», прикоснувшись к его густым волосам или уткнувшись в его крепкую грудь.
Алекс сидел в кабинете и просматривал почту. Вдруг он приглушенно выругался и выронил из рук какую-то бумагу. Роберт с сочувствием посмотрел на него, затем подошел к хозяину и подал тяжелый пакет с тиснеными на нем буквами «Министерство иностранных дел».
— Еще есть вот это, — сказал он.
Алекс прочитал письмо и испытал чувство досады. В другое время он с радостью принял бы приглашение, содержавшееся в этом письме. Приглашение? Скорее приказ, подумал он, пробегая глазами по изящному почерку лорда Брексби, министра иностранных дел. Он не мог оставить сейчас Шарлотту, от одной мысли о которой у него закипала кровь. Но он не мог и взять ее с собой: это было слишком опасно. Он скомкал толстую бумагу и с силой швырнул в угол.
— Отправь этому типу записку, что я приеду к нему сегодня в четыре часа, — сердито бросил он Роберту. — И передай Люсьену, что я буду у него в пять. — И Алекс вышел из кабинета.
Он нашел Шарлотту в студии. Она, нахмурившись, рассматривала портрет судомойки. У нее сидела Софи и описывала, как Брэддон во время катания в Гайд-парке пытался в очередной раз сделать ей предложение.
— Ты получил какое-то неприятное письмо? — Шарлотта позвонила, чтобы подали чай.
— Я не хочу чаю, — нетерпеливо произнес Алекс. — Скажи горничной, чтобы мне принесли бренди.
Удивленная Шарлотта вернулась к дивану. Алекс редко пил днем. Но явно не хотел ничего говорить. Софи с присущей ей проницательностью, когда дело касалось плохого настроения противоположного пола, уже взялась за свою накидку и, прощаясь, сказала, что они увидятся сегодня на балу у леди Коум.
Шарлотта и Алекс приехали на бал к леди Коум с опозданием. Даже для пары, шокировавшей и восхищавшей свет публичным проявлением своих любовных отношений, их поведение на балу у леди Коум было скандальным. Например, когда графиня танцевала с достопочтенным Сильвестром Бредбеком, ее муж просто ворвался в круг танцующих и, не говоря ни слова, выхватил ее из рук партнера. Он лишь дружески улыбнулся Сильвестру — который, по общему мнению, отнесся к этому добродушно — и объявил, что теперь будет держать в руках свою жену. «Держать в руках жену» — так и сказал! «Разве так говорят друг о друге женатые люди?» — метко заметила леди Скиффинг.
А как они танцевали! Нечего говорить, что между ними и лучику света нельзя было пробиться? Граф Шеффилд и Даунз прижался лицом к волосам жены, но у той был такой вид, как будто она еле себя сдерживает, с удовлетворением рассказывала леди Престлфилд.
Шарлотта не просто еле сдерживалась. Гнев и страх сменяли друг друга: Алекс отправлялся в одно из самых бессмысленных донкихотских путешествий, какое только можно было вообразить? Кому какое дело, что он в совершенстве владеет итальянским и его можно принять за итальянца? Никто в здравом уме не отправился бы шпионом во Францию во время столь ненадежного перемирия, заключенного правительством Англии с Наполеоном. Что же касается Люсьена… Раньше ей всегда нравился этот джентльмен, а с тех пор, как на пикнике они поняла, что Люсьен во Франции потерял и жену, и ребенка, она прониклась к нему глубокой симпатией. Но теперь! Если только он осмелится появиться перед ней, она наговорит ему ужасных вещей.
— И не говори мне, что это просто женская предубежденность, Алекс! — обрушилась она на мужа в тот же вечер дома. — Ни один, кто хоть немного считается с твоим благополучием, не попросил бы сделать это. Поехать во Францию! Притвориться итальянцем! Искать какую-то девочку, которую наверняка уже нашли и гильотинировали, да еще пытаться вдвоем с ней выбраться из страны. Не говоря уже о путешествии с известным французским графом! — Шарлотта стоически удерживала слезы. — Да тебя сразу же схватят и казнят!
— Люсьена не будет со мной, — терпеливо объяснял Алекс. — Он будет ждать на корабле у побережья Франции. Ему въезжать в страну слишком опасно. Но, Шарлотта, это прекрасный шанс спасти маленькую сестренку Люсьена и Дафны. Как я могу отказать в этой просьбе? В конце концов, это просто: итальянцы могут свободно путешествовать по Франции. Я въезжаю в страну как преуспевающий торговец, пересекаю границу и — недалеко от нее — забираю девочку из лавки галантерейщика, и вот мы здесь. Не волнуйся, любовь моя. Сейчас в Париже полно англичан — помнишь, мы подписали мир с Наполеоном?
— Нет, Алекс, нет, — твердила Шарлотта, обнимая его. — Это слишком опасно. Ты не можешь оставить нас с Пиппой. Не можешь! Я умру без тебя.
— Послушай, дорогая, — Алекс отстранился от Шарлотты и посмотрел в ее ясные глаза, — я родился джентльменом. Мне страшно повезло: я не хотел бы родиться, например, трубочистом. Но самая честь родиться джентльменом подразумевает, что я не могу отказать в просьбе Люсьену только из-за того, что боюсь. Даже если мне ненавистна сама мысль, что я оставлю тебя и Пиппу. Так же, как я не могу не выполнить вежливое приказание лорда Брексби взять в Париже пакет или что бы это ни было. Им нужен кто-то, кому они могут доверять. Они могут довериться мне, потому что я воспитан так, чтобы быть достойным доверия.
Шарлотте хотелось встряхнуть его: какой глупый и бессмысленный повод рисковать своей жизнью! Но по выражению лида любимого она видела, что Алекс верит в те глупости, которые говорит. Ее глаза наполнились слезами разочарования.
